Федора Кайгородова - В Москве-реке крокодилы не ловятся Страница 33

— Спасибо, Станислав Сергеевич! — смутилась я от его заботливости. — Как быстро вы разобрались в своих завалах!

— О, да! — он расцвел от похвалы. — Я прекрасно знаю, где что находится. Его только слегка почистить надо — и получите прекрасное отражение. Распишитесь вот здесь! — он протянул мне накладную расходов и ручку.

«Странная какая ручка!» — подумала я, задержав в пальцах символ завхозовской экономности. Обычная дешевая ручка была наращена кусочком пластмассы и запаяна сверху. Видимо, у ручки испортился колпачок, и Картов таким образом продлил ей жизнь. С большой осторожностью взяв в руки этот шедевр ручкиного долголетия, я не осмелилась прикоснуться им к бумаге. Изнемогая от старости, ручка продолжала исполнять свои обязанности, но ей это давалось со скрипом.

— Еще сломаю, — пробормотала я, возвращая ручку завхозу и доставая свою.

Станислав Сергеевич плотно сжал губы в ниточку и втянул голову в плечи, как будто ожидая насмешек, и с готовностью подставил лист бумаги.

— Вот и славненько! — сказал он, укладывая драгоценный лист в бумажную папочку и пряча под мышку.

Он быстренько засеменил к выходу, оставив зеркало возле входа. Мы ошеломленно смотрели ему вслед. Если существует величие униженности, то нам его продемонстрировали в полной мере. Даже привыкший к ерничеству Саша, нахлобучив кепку на голову, собрался уходить.

Он уже было шагнул за порог, но потом вернулся, кивнув на зеркало:

— Я отнесу?

Мне уже следовало приступить к налаживанию контактов с коком, но я тянула время: меня смущал его насмешливый вид.

— Ну, что ж приступим! — предложила я, отставив стакан.

Иван Иваныч налил еще одну кружку чая, теперь уже умеренной крепости, стряхнул в нее, не глядя, полвазочки сахара, но размешивать не стал. Потом, раскачиваясь на ровном полу, прошел на кухню и вернулся с полной тарелкой оладьев. Поставив тарелку передо мной, кок втянул в себя длинный глоток чаю, прислушался к внутренним ощущениям и слегка помешал в кружке ложечкой. Я так полагаю, что кок Иван Иванович Иванец весьма трепетно относится к своему здоровью и к требованиям собственного организма.

После этого сказал:

— Значит ты у нас, Наталья, писатель? Спрашивай! Задавай мне вопросы, а я посмотрю, что на них можно ответить!

«Итак, ты предпочитаешь не выпускать инициативу, — подумала я. — Пока примем условия игры».

— Вопрос первый, немного личный. Как вас угораздило стать поваром?

— Случайно! Мне не повезло с женой. Она не умела готовить! Пришлось научиться самому, — ответил Иван Иванович.

— Еще меня интересует, как у вас получилась такое редкое сочетание имени, отчества и фамилии?

— Какой неоригинальный вопросец! Это не ко мне, а к родителям. Я всю жизнь на него отвечаю!

— И как?

— Как есть! Традиция семейная. Отец мой тоже Иван Иваныч! И сын! Одним словом, это скучно.

— Мне сказали, что вы на флоте служили?

— Служил! Там и стал коком. Пришел устраиваться на корабль, а капитан спрашивает: «Готовить умеешь?» «Умею!» — отвечаю. «Можешь временно поработать?» — он слегка задумался, видимо, вспоминая то время.

— А потом? — пришлось напомнить мне о разговоре.

— Потом и мне понравилось, и команде, а главное — капитану. Вкусовые пристрастия капитана становятся в таких делах определяющими. Так и остался на всю жизнь коком.

— Вы на каких кораблях служили?

— На разных.

— Ну и как вам на флоте?

— Когда как! Вранья везде много. Кстати, один случай организованной лжи был связан как раз с журналистами, телевизионными, правда. Я в то время на подлодке служил. По плану и по НАТОвским расчетам мы должны были почти на Северном полюсе находиться. Но у нас что — то там сломалось перед самым Новым годом, и командование разрешило вернуться на базу для ремонта. А тут в дивизию прибыла извесная телевизионная программа снимать сюжет про Новый год. Им нужна была подлодка, а нашему командованию — блеф для НАТО. Налепили мы ватных шариков на приборы, нарядились, кто как мог, концерт устроили. А сверху, с вертолета телевизионщики спускаются. Их снизу снимают. На самом же деле они на автобусе приехали, а вертолет крутился для антуража. Оператор елочку из кофра достает и снимает как будто Новый год происходит в Северном Ледовитом океане. Потом сюжет показали по новостям, и все удивлялись, как телевизионщики добрались до Северного полюса.

— Съемки понравились?

— Нет! Зачем врать, если мы на берегу, а не в море? В НАТО же не дураки сидят, хоть и хвастался потом политработник, как он НАТО вокруг пальца обвел. И еще этот, оператор, елочку после съемки назад в кофр спрятал, — кок сложил перед собой руки, сцепив их пальцами.

— А вот вы сказали, что жена не умела готовить? Она научилась потом? — спросила я, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей о телеобманщиках.

— Нет! Баловал я ее по молодости. А потом, как на пенсию военную вышел — одно время дома находился. Совсем она на шею села. Мало того, приготовь — так еще и подай! Придет с работы, сядет за стол, тарелку перед ней ставлю, хлеб в одну руку всовываю, ложку — в другую. Поела, встала и ушла телевизор смотреть.

— Так вы бы поговорили с ней! Неужто бы не поняла? — удивилась я.

— Все пробовал. Понимает, но потом лень снова затягивает. А расстались мы после того, как она суп стала чайной ложкой есть.

— Зачем?

— От лени! Сидит за столом, суп стынет. А я занят чем — то был. Она посмотрела, что ложки перед ней нету, а у нас ложки стоят на кухонной приставке, прямо за ее спиной. Повернуться надо, а ей лень. Она взяла чайную ложку, которая на столе лежала, и стала ею суп хлебать. Я захожу в кухню, суп на скатерть льется, а она, знай себе, ест. Я даже говорить ничего не стал. Пошел, оделся и на развод подал.

— Решительный вы человек, как я погляжу! — после такого откровения я не знала о чем еще спросить несчастного в личной жизни кока.

— А знаешь что, Наталья! Тебя ведь не это интересует? Притворяешься ты! — у меня от неожиданности застрял кусок в горле, и я чуть не подавилась.

— Чтобы попусту не сотрясать воздух! — кок даже не посмотрел в мою сторону. — Я тебе сразу скажу, где искать то, что ты ищешь!

— А что я ищу?

— Так вот! — продолжал он, оставив без внимания мой вопрос. — Не знаю, пригодится ли тебе это, но я слышал, как накануне убийства спорили между собой Серега Костров и Мишка Ромашкин.

Я так вовремя подавилась куском оладья, что мой кашель выглядел, по моему мнению, естественно. Гражданин кок и не думал бросаться мне на помощь, он не стал ни хлопать меня по спине, ни участливо заглядывать в лицо. Он просто ждал и даже отвернулся. Мой кашель затянулся — я размышляла: что он знает про меня? Правда ли то, что он говорит или это подвох?

Сообразив, что мне удобнее всего и дальше притворяться дурочкой, я прекратила ставший ненужным кашель и спросила:

— То есть, вы имеете в виду убитого водолаза и… кого?

— Мишку Ромашкина! Это наш судовой механик!

— Я его не знаю. О чем же они спорили?

— О чем — не слыхал! Но как — это гораздо интереснее! Они говорили тихо, но так, как говорят два застарелых врага. Серега хватал Мишку за грудки и что — то требовал. Короче, это было похоже на серьезную разборку.

— Они могли быть знакомы раньше?

— Откуда ж я знаю? Может и были знакомы!

— А вы знали убитого?

— Нет!

— Когда случилась эта ссора?

— Вечером накануне убийства! На верхней палубе, там, где выход на улицу по лестнице. Я там живу, мимо шел.

— А вы сказали об этом следователю?

— Зачем? Я не из тех, кто помогает следственным органам. И имей в виду: если меня начнут спрашивать, я от всего откажусь. Усекла, Наталья?

— Как же там водолаз появился? Он же совсем из другого ведомства?

— Не знаю, пришел, наверное, к Мишке.

— Как мне с Ромашкиным встретиться?

— Тут я тебе не помощник! — ответил кок, забирая мою тарелку и унося оставшиеся оладьи в подсобку. — Я просто сказал, что слышал. Может, Ромашкин и не при чем вовсе!

Кинднеппинг

Ромашкин действительно был не при чем! Здесь на корабле он один знал об этом. В те майские дни между ним и Серегой Костровым встала маленькая девочка, которую он не мог забыть и не мог бросить на растерзание этим шакалам-алкашам.

Вместе с непутевой мамашей они тогда подошли к машине, где спала Анечка, и здесь Мишка переложил девочку на заднее сиденье, укрыв своей курткой.

— Это твоя дочь? Что же она в легком платьице спит здесь? — спросил Ромашкин.

— А она закаленная! И так обожает машину, что от руля ее силой не оторвешь, — объявила Светка.

«Заметно», — подумал Ромашкину, в голове уже созрел план похищения, но как нейтрализовать Светку?

— Может, ты и права, нам надо выпить за встречу! — спросил Мишка.