Мегрэ и его мертвец - Жорж Сименон Страница 33

— Подумать только! Два с половиной миллиона за пять месяцев…

Глаза у него были закрыты, лицо порозовело. Решив, что муж разговаривает во сне, из опасения разбудить его, мадам Мегрэ застыла на месте.

— Как бы ты распорядилась такой суммой, а?

Она не смела ответить, в уверенности, что муж бредит. Не размыкая век, тот нетерпеливо произнес:

— Отвечайте же, мадам Мегрэ.

— Просто не знаю, — прошептала она. — Сколько ты сказал?

— Два с половиной миллиона. Возможно, много больше. Это самое малое, что им удалось прибрать к рукам. Большей частью в золотых монетах. Правда, существуют скачки… Ты заметила? Мы всякий раз возвращаемся к скачкам.

Она понимала: муж разговаривает не с ней, а с самим собой. Подождала, пока он снова заснет, чтобы выйти потихоньку. Некоторое время комиссар молчал, и мадам Мегрэ решила было, что он спит.

— Послушай, мадам Мегрэ. Надо уточнить одну деталь. Где были скачки в прошлый вторник? Разумеется, в окрестностях Парижа. Позвони и выясни.

— У кого?

— Позвони в Пари-Мютюэль. Номер найдешь в телефонной книге.

Телефон находился в столовой, и кабель был слишком короток. Когда мадам Мегрэ приходилось говорить в этот черный металлический кружок, особенно с незнакомыми людьми, она почему-то терялась.

— Справиться от твоего имени?

— Как хочешь.

— А если спросят, кто я такая?

— Этого тебя не спросят.

Должно быть, проснувшись окончательно, Мегрэ открыл глаза. Войдя в соседнюю комнату, жена оставила дверь открытой. Выяснять пришлось недолго. Служащий бюро привык, видно, к подобным вопросам и знал расписание скачек наизусть, поскольку ответил без запинки.

Но, когда мадам Мегрэ вернулась, чтобы сообщить мужу нужные ему сведения, тот уже похрапывал.

Будить его она не решилась. Отворив на всякий случай дверь, время от времени она поглядывала на часы: послеобеденный сон у мужа редко бывал продолжительным.

В четыре часа она пошла поставить суп на плиту. Минут тридцать спустя заглянула в спальню: супруг по-прежнему крепко спал. Но немного погодя, устроившись по обыкновению у окна, услышала голос, в котором сквозило нетерпение:

— Ну, так что ты узнала?

Мадам Мегрэ торопливо вошла и с удивлением увидала, что муж сидит на постели.

— Линия занята? — спросил он совершенно серьезно, и это встревожило мадам Мегрэ. Та решила, муж начал заговариваться.

— Ну конечно же, я позвонила. Почти три часа назад.

— О чем это ты? Который час?

— Без четверти пять.

Мегрэ даже не понял, что спал. Он решил, что лишь смежил веки, пока звонила жена.

— Где же устраивались скачки?

— В Венсене.

— Ага, что я тебе говорил? — воскликнул он торжествуя.

На самом деле он никому ничего не говорил, просто часто думал об этом, что, в сущности, одно и то же.

— Позвони на улицу Соссэ… 00–90… Попроси кабинет Коломбани…

— Что ему сказать?

— Ничего. Я сам буду говорить. Если только он не уехал.

Коломбани находился все еще у себя. Он, как обычно, опаздывал и охотно согласился встретиться дома у Мегрэ, а не в полицейском управлении.

По просьбе мужа мадам Мегрэ сварила ему крепкого кофе, но это не помогло ему проснуться окончательно. От частого недосыпания веки у него были воспалены и едва не закрывались сами по себе. Не в силах заставить себя одеться как следует, он лишь натянул брюки, сунул ноги в шлепанцы да поверх ночной сорочки с вышитым мелкими красными крестиками воротом накинул домашний халат.

Оба удобно устроились в столовой, сев друг против друга. На столе стоял графинчик с кальвадосом, на фоне белой стены выделялись черные буквы: «Лост и Пепэн».

Давно зная друг друга, оба детектива избегали излишних церемоний. Низкорослый, как большинство корсиканцев, Коломбани носил туфли на высоких каблуках и яркие галстуки; на среднем пальце сверкал перстень с брильянтом — не то настоящим, не то фальшивым. Вот почему его самого принимали подчас за одного из тех, за кем он охотился, а совсем не за полицейского.

— Я велел Жанвье заняться ипподромами, — проговорил Мегрэ, попыхивая трубкой. — Где сегодня скачки?

— В Венсене.

— Как и в прошлый вторник. Уж не в Венсене ли начались злоключения маленького Альбера? Мы провели предварительную работу по скачкам, но ощутимых результатов не получили. Правда, тогда мы занимались одним лишь бывшим гарсоном. Теперь проблема иная. Нужно выяснить у букмекеров, особенно тех, кто принимает крупные ставки, по пятьсот и тысяче франков, нет ли в числе их клиентов моложавого мужчины, который говорит с акцентом?

— Может, его опознали детективы, дежурившие на ипподроме?

— Боюсь, ставки он делает через подставных лиц. Слишком уж жирный куш — два с половиной миллиона франков.

— Сумма, вероятно, гораздо значительнее, — предположил Коломбани. — В моем докладе приведены лишь приблизительные размеры добычи. Фермеры, которых они убивали, очевидно, имели тайники и под пытками могли указать их грабителям. Не удивлюсь, если окажется, что добыча составила миллиона четыре, а то и больше.

На что могли израсходовать награбленное жалкие обитатели ночлежки? На одежду они не тратились. В ресторанах не кутили. Лишь обжирались да пьянствовали. Но даже впятером не так-то просто проесть и пропить миллион.

Между тем налеты совершались довольно часто.

— Должно быть, львиную долю присваивал себе главарь.

— Но почему с этим мирились остальные?

Вопросов было так много, что голова разламывалась. Тогда Мегрэ тер лоб, уставясь на какой-нибудь предмет, к примеру на герань, стоявшую в дальнем окне.

Вопреки его желанию, мысли комиссара то и дело возвращались к расследованию: все, что происходит в Париже и его окрестностях, беспокоило Мегрэ.

Он еще не отправил Марию в Сантэ и договорился с издателями газет, что в дневном выпуске будет упомянуто название больницы, в которой она находится.

— Надеюсь, детективов там оставили?

— Да, четверых в штатском, не считая полицейских. К госпиталю можно попасть с нескольких сторон. Ведь сегодня впуск посетителей.

— Думаешь, бандиты попытаются что-то предпринять?

— Не знаю. Все они настолько