Тайна синих озер - Андрей Анатольевич Посняков Страница 33

— А купальники у них классные! — мечтательно прищурился участковый. — Сразу видно — импортные.

— Скорее сами шили. В «Работнице» недавно выкройка была.

— А ты откуда знаешь?

— Так. Знаю. — Натянув брюки, Игнат быстренько перевел разговор в деловое русло: — Говорю, часы-то и подбросить кто-нибудь мог.

— Или сам Хренков. Уже ночь. Забрел по пьяни в старую школу. Ну, пассию свою искал. Нашел. И прихватил часы на память.

— Ну, это, конечно, вряд ли! — усомнился опер. — Однако по пьяной-то лавочке чего только не случается! Но скорее подбросили… Кто его куртку принес? Завклубом?

— Да там рядом полно народу шаталось! И вообще… — Усевшись в траву, участковый натянул штиблеты. — Учительница вполне могла эти часы и до убийства потерять. У нее же велик! Поехала в лес, за ветку зацепилась — вот тебе и царапина! Дома спохватилась — ан поздно уже. Так ведь могло быть? Могло.

— Но могли и подбросить, — все же возразил Игнат. — Костя Хренков — парень молодой, конфликтный. С кем он там из-за той же Лиды подрался-то?

— С Копытиным Витькой из ПМК. Но тот с мая на северах, в Котласе. До конца лета завербовался.

— Хм… — опер пригладил мокрые волосы и задумчиво посмотрел на купающихся невдалеке ребятишек. — А ведь у Копытина друзья должны быть…

— Придется проверить. — Дорожкин сорвал травинку, сунул в рот, пожевал, выплюнул. — А пока выходит, у Хренкова — полное алиби! Только вот часы всю картину портят. Даже если подбросили… Кто-то же их взял! Пусть даже не убийца. Но мог убийцу видеть! Конечно, могла и сама потерять… Теперь уж не спросишь.

— Искать надо, кто у лавки с курткой стоял, — негромко протянул опер. — Да хоть того же Серегу, завклубом, опросить. Кстати, у него самого-то конфликтов с Хренковым не было?

— Серега не при делах, — подходя к мотоциклу, с сомнением покачал головой Дорожкин. — Одноклассник он мой. Хороший парень, совестливый. Комсоргом у нас в классе был.

— Ну, раз одноклассник — тебе и карты в руки. Поговори с ним. Может, кого вспомнит?

* * *

Сначала Женька хотела дождаться Максима с экзаменов, а потом уже вместе с ним пойти домой — жили-то они в одной стороне, считай, что рядом. Так вот и пошли бы вместе…

Она резко тряхнула головой: ага, размечталась! Кто она — и кто он! Максим — выпускник, взрослый парень, а она — пигалица, восьмиклассница. Даже экзамены теперь после седьмого класса не сдают — потому что восьмилетка!

И так видят, что они вместе. Но чтобы вот так, прямо от школы, никого не стыдясь… У Макса друзей-одноклассников много — засмеют! Да и девчонка у него была, Верка Енукова из одиннадцатого «Б». Они год встречались — или, как говорят, «ходили». Может, даже и целовались уже! Правда, весной поссорились. В апреле еще. Из-за чего — Катя, Максова сестра, не рассказывала, а Женька подробностей не выспрашивала — стыдно.

Ну, поссорятся — помирятся, мало ли… Девушка шмыгнула носом — и чего она себе тут нафантазировала? Они с Максом просто сейчас одним делом занимаются, ну, вот получилось так, вышло. И одно это — уже здорово! А чтобы «ходить»… Будущая восьмиклассница с выпускником… Да бабки на родной улице заклевали бы! А вообще, как тогда Макс на нее смотрел — на озере, в лодке… И как потом вступился! Мошникова, гада, так треснул — мама не горюй! И поделом. Нечего тут. Если бы не дело — так, верно, плакала бы до сих пор, еще бы!

Вспомнив обидчиков и гнусный недавний случай, Женька загрустила. На душе вновь сделалось мерзко, как тогда… Это ж надо было так глупо попасться! Вот уж точно — сама виновата! Именно так все и сказали бы.

Откровенно говоря, девушка со страхом ждала осуждающе-жалостливых взглядов, шушуканий за спиной, да что там — показывали бы пальцем! Даже школьная мелюзга. «А вон, видите, Колесникова идет! Так ее недавно облапали и чуть не раздели! Сама к пацанам пришла. А еще вожатая! Чему такая может октябрят научить? Ничему хорошему, уж точно! Недаром не нашу музыку слушает, всяких там монтанов и прочих».

Пока, правда, не шушукались и пальцами в спину не тыкали. Может, потому что лето? В школе почти никого нет. Ничего, вот настанет сентябрь, уж тогда… Или, наоборот, забудется все. И она, Женька, тоже забудет. Неужели забудет? Эту всю мерзость, пальцы эти липкие, беспомощность, страх…

В таких вот мыслях Колесникова вышла на школьный двор — и нос к носу столкнулась с толстяком Владиком! Из тех самых…

Правда, вел он себя не сказать чтобы нахально, даже наоборот.

— Ой! А я это… тебя по всей школе ищу. Нитки обещал… вот… Ну это, зашить платье. А хочешь, я скажу сестре, она сама зашьет — совсем незаметно будет. Она портниха, закройщица.

— Нитки? — Женька сначала не поняла, а потом вспомнила — действительно обещал.

Хорошие были нитки. Синие, мулине — целый моток. Как раз такие, как платье.

— Ты это мне, что ли?

— А кому же? — Влад захлопал глазами. — Но если хочешь, сестра может зашить…

— Да я сама зашью. А за нитки — спасибо.

Вязла, развернулась и пошла.

— Жень, — робко послышалось позади. — Мы ведь и впрямь думали, ты шпионка…

Думали они…

— Слышь… — он ее все же нагнал.

Девушка обернулась, бросила с презрительным прищуром:

— Чего еще?

— Ты это… И Макс… вы про тех, кто у старой школы крутился, спрашивали, — несмело моргнул Влад.

Женька насторожилась:

— Ну?

— Я тогда про мопедиста сказал…

— Да не тяни ты кота!

— Там еще один был. Не у школы — в кустах. Из Койволы. Морда такая красная, кепка в солярке. А в Койволе у меня деревня.

— Деревня у помещиков, а у тебя — бабушкина изба или дедушкин дом, — презрительно бросила Колесникова.

— Ну, так.

— Так что за мужик? — Женька переспросила нарочито равнодушным тоном, пытаясь скрыть нарастающий интерес. Не очень-то получилось — выдавали загоревшиеся глаза!

— Да я его так-то не знаю, — повел плечами Влад. — Но в Койволе часто видал. Он там на тракторе. Бордовый такой, «Беларусь».

Глава 6

Озерск,

середина июня 1963 г.

Утром Алтуфьев пришел в отделение рано, еще до «летучки». Вчера, хоть и приехал не поздно, да умаялся — после судебно-медицинской экспертизы Шалькина еще заезжал в прокуратуру, где присутствовал на совещании «Об укреплении социалистической законности в свете решений двадцать первого партсъезда», после снова имел не очень-то приятный разговор с начальством. По поводу все того же дела. Торопили! Еще бы