Жизнь наоборот - Галия Сергеевна Мавлютова Страница 33

попытался осторожно высвободить Алинину шею от цепких ручек, но детские пальцы не разжимались. Алина беспомощно оглянулась. Соседи гурьбой толпились поодаль, боясь приблизиться. Опрятный старичок держал топор в правой руке, словно прицеливаясь к мишени. Алина выдохнула. Впервые она испытывала подобное потрясение. Угораздило же вляпаться! Ребёнок словно сросся с нею.

— Сержант, вызовите «скорую»! — коротко бросила Алина, придерживая ребёнка.

Не ел несколько дней, заметно по реакции. Объел обои внизу. Обгадил площадку перед дверью. Просил защиты и выживал-выживал-выживал. Кажется, ел собственное дерьмо. Весь в испражнениях. Алина вспомнила, что утром надела новый джемпер и снова поморщилась: что за чепуха лезет в голову.

«Скорая» приехала быстро. Врач и медсестра долго упрашивали мальчика, пытаясь разогнуть его пальчики, но он лишь крепче вжимался в Алину. Тогда ему вкололи усыпляющее. Прошло ещё пятнадцать минут, наконец, постепенно и тихо, продолжая цепляться и шевелить пальчиками, ребенок отвалился от Алины, сонный и вялый.

— Знаете, пока он сидел на мне — ни разу не пискнул! Всю силу в хватку вложил. Удивительное дело, — сказала Алина, оглядывая юбку и джемпер.

Разводы и пятна от детских каловых масс. Придётся ехать домой. Всё снять и бросить в стиралку, иначе запах не выветрится вовек.

— Силу почувствовал, — вздохнула женщина, поправляя чепчик. — Эк, он вас уделал! Куда же вы теперь?

— Домой, — улыбнулась Алина, — переоденусь. А волчонка куда повезёте?

— В больницу, а оттуда его переправят в дом ребёнка. Кто-нибудь усыновит.

— Так у него ж мать есть, — подал голос безмолвный дотоле сержант.

— Да какая там мать! — загалдели соседи, сливаясь в общий хор. — Пьянь несусветная, синюха, то мужиков водит, то дома неделями не ночует. Раньше хоть дверь оставляла открытой, мы смотрели за ребёнком по очереди, а тут закрыла.

— Сейчас много таких, — посетовала доктор, помогая медсестре завернуть спящего мальчика в простыню.

Подхватив почти невесомое тельце, работники «скорой» повезли ребёнка в больницу. Алина собрала акты в папочку, строгим взглядом окинула соседей и сказала, стараясь выглядеть, как можно солиднее:

— Придёт эта горе-мамаша, пусть сразу в отдел явится. Иначе засаду пришлю!

— Явится-явится! — слаженно закивали обрадованные соседи. — Сами проводим до отдела.

Алина позвонила дежурному, тот от души посмеялся и отпустил её на два часа — переодеться. Она долго стояла под душем, прогоняя тоскливые мысли и прогорклый запах. Вскоре Алина выскочила из парадного, сияя безупречным видом. Телефон сотрясался от вибраций. Звонили все, кому не лень: дежурный, участковый, начальник, старший группы — все, кому она понадобилась на службе. Алина почти бежала. Люди ждут. Алина усмехнулась, удивляясь хорошему настроению. И вдруг что-то остановило её. Что-то пронзило изнутри. Какая-то огромная игла прошила насквозь — от пяток до мозга, разрывая организм на две части.

Алина покрутила головой, пытаясь войти в прежнее состояние. Этакий коллапс, явно к перемене погоды. Температурные скачки погубят человечество. Но это не атмосферная буря. Здесь что-то другое. Организм взбунтовался. Что же вызвало острый приступ тоски? Алина прислонилась к грязной стене дома, не обращая внимания на налёт копоти и пыли. В эту минуту Алину ничто не волновало, даже чрезмерная чистоплотность. Она хотела понять себя, найти причину внезапного недомогания. Мимо спешили редкие прохожие. Выравнивая дыхание, Алина одновременно прислушивалась к себе. Пульс уже не частил. Стало легче дышать. Сердце не выскакивало из груди. В висках прекратили крутить шуруповёртом.

Постепенно отчаяние растворилось в воздухе. Алина отцепилась от стены и побрела в отдел. Перед глазами стоял маленький мальчик. Он всматривался в лицо Алины и ждал-ждал-ждал. А она отворачивалась от него, пряча глаза. Клонилась книзу, лишь бы не встретиться с малышом взглядом. Его тонкие ручки мельтешили вокруг шеи, словно сжимались в тугое кольцо. Алина почувствовала, что вновь задыхается. Она набрала воздуха в лёгкие и поднялась на цыпочки, не замечая удивлённых взглядов прохожих. Людей на улице стало больше. Они, как большие птицы, всё кружили и кружили вокруг Алины, словно слетались на мертвечину. А она, запрокинув голову, широко открыла рот, боясь, что уже никогда не вдохнёт городской воздух, наполненный угарным газом от автомобильных выхлопов. Вдохнула. Выдохнула. Приняла прежний облик и припустилась бежать, забыв, что надела модельные ботиночки. И не на каблуках, но ходить невозможно. В них только кросс и сдавать! Адская боль, вызвавшая приступ тоски, не проходила. Алина уже ничего не чувствовала, кроме одного — быстрее добежать до отдела. Вдруг упустит время? Не упустила. Дежурный сидел за столом и что-то писал. Алина проскочила сквозь ограждение, устроенное в целях защиты от террористов, и очутилась перед столом.

— Где он?

— Кто? — нахмурился дежурный, не поднимая головы.

— Ребёнок? Тот, что с улицы Кленовой, сам меня туда послал! — рассердилась Алина.

— В больницу отвезли, ты же сама акт оформила и сдала с рук на руки, — хохотнул дежурный, отодвигая журнал, — ты что, Кузина, с глузду съехала?

— Сам ты съехал, — разозлилась Алина, — я знаю, что он в больнице, но в какой? Как узнать?

В дежурную часть потихоньку набирался народ. Предстояла пересменка.

— Позвони в «скорую» — диспетчер скажет, в какую именно больницу отвезли твоего недоноска.

Дежурный отмахнулся от Алины и отошёл к окну. Она подскочила к нему и выкрикнула:

— Он — не недоносок! И он — не мой! Пока. Почему недоносок?

— У бомжей не бывает нормальных детей. Он — недоносок. Проклятый еще при зачатии, — недовольно буркнул дежурный и отодвинулся от Алины.

Она помахала сжатыми кулаками, попрыгала перед ним, разевая рот, не имея сил и возможности что-то произнести. Алина словно забыла все слова. Всё на свете забыла, настолько сильным были отчаяние и обида.

— Ты чего ко мне прицепилась, Кузина? — рассвирепел дежурный. — Мне не до тебя! Смотри, сколько входящих звонков. Весь город с ума сошёл. А ты иди на рабочее место. Иди! И не думай о плохом. Начнёшь о бомжах думать — быстро в ящик сыграешь. Их много, а ты одна! Мне на твои похороны скидываться не хочется. Молодая ты ещё. Молодая и ранняя.

Наступила тишина. Сбоку сопели постовые, перевооружаясь, бряцали затворами, щёлкали магазинами, проверяя боеспособность пистолетов.

«Я найду этого ребёнка и усыновлю! Он будет моим. Только моим. Я сделаю его счастливым!»

Алине казалось, что она нашла выход из безвыходного положения. Она настолько сроднилась с будущим приёмным сыном, что не могла уже представить свою дальнейшую жизнь без него.

* * *

Несколько бессонных ночей окончательно доконали Алину. Она не могла ни о чём думать. Показатели, прибыли, успехи — ничего не трогало её. Всё казалось пустым