Снова в деле - Андрей Воронин Страница 33

голову играл, проигрался до того, что пьяный снимал с руки часы и предлагал разменять на фишки. Его тогда домой отвезли на такси, как уважаемого клиента. Но больше Фитиль так не напивался, особенно когда ездил без своих пацанов. Кто знает, может, и пасут его сутками, момент слабости выжидают, чтобы грохнуть при первом же удобном случае. Хотя, если подумать, не так уж трудно его грохнуть. Да любого нетрудно грохнуть: хороший киллер, как швейцарские часы, – работает без сбоев. Хоть десять охранников нанимай, все равно выследит, изучит твои маршруты и прощай судьба-злодейка. Но Фитиль не то чтобы киллеров боялся, скорее относился к этому вопросу философски, как к составляющей своей криминальной карьеры. Привык жить так, что в любой момент мог оказаться в перекрестье прицела. Да и застрелить могут и друзья и враги. Нет в его мире вообще такого разделения на друзей и врагов. Каждый сам по себе продвигает свои интересы и промышляет кто чем горазд: кто рэкетом, кто сутенерством, кто тачки угоняет, кто наркотой живет, кто вот такие казино держит, где Фитиль регулярно оставляет бабки, кто-то переходит в легальный бизнес, но от криминала не отмоешься, даже легальных отстреливают. Новости разносятся быстро.

Фитиль вначале поиграл за автоматом в «Black Jack». Все выигрывал и выигрывал, а потом вдруг за один раз все спустил. Выдохнул с досадой, в последнее время ему страшно не везло, сплошные проигрыши, деньги уходили как песок сквозь пальцы, да и не в том дело, что он в плюсе хотел быть, просто надо было хоть как-то черную полосу прервать.

«Не беда, – подумал Фитиль. – Пойду в рулетку счастья попытаю. Вдруг подфартит». Фитиль поставил на 11 – число своего рождения. Шарик, не останавливаясь, побежал по кругу, а Фитиль неотрывно следил за ним, как снайпер. А шарик, как назло, остановился на 10. Фитиль поставил еще несколько раз на другие числа, но ему не везло, тогда он решил уходить: «Сегодня все бабло солью, а назавтра ничего не останется».

После казино, не заезжая домой, он поехал в ресторан, где была заметана встреча с братвой. Фитиль хоть и не любил легальных, которые перед братвой совсем чистыми коммерсами выставлялись, хотя еще вчера в войне участвовали, но постепенно легализовывался сам. Не век же ему ходить в криминальных авторитетах, рано или поздно прижмут менты и другие группировки теснить начнут, а пока деньги есть, их отмывать надо, бизнес строить. Лет десять пройдет, Фитиль отстроит сеть ресторанов, и будут его не Фитилем звать, по кликухе, а Филиппом Егоровичем. Правда, для братвы он так и останется Фитилем, пусть помнят о его былых подвигах, да и зачем ему рисоваться. Балансы с отчетами подобьет, все как надо сделает, чист будет перед властью как младенец. Но это так, в перспективе, а пока у него был один ресторан, который, между прочим, приносил хорошую выручку, да и дармовой жратвы для Фитиля было вволю, всегда мог заехать.

«Надо дать задание пацанам. Только кому? – Фитиль на ходу соображал план. – Кому-нибудь поумнее. А то накосячат, а мне потом отвечай. Мячиков не страшен, он сам-то в случае косяка обложится по полной, а вот шеф его, Лялькин, на шкуры меня порежет запросто, и не будет у меня ни ресторана, ни дома, да и жизни не будет, в лучшем случае буду в тюряге пожизненный мотать. Группировки сейчас как грибы после дождя растут. Что ни год, то новые появляются. Некоторые сопляки еще, тех быстро под себя опытные подгребают. А есть и клыкастые. Гуря в прошлом году переоценил свои силы. Решил повоспитывать молодежь, которая вздумала дань собирать с его точек. А что в итоге? – Фитиль невесело ухмыльнулся, словно и сам предвидел этот итог. – На воздух взлетел в своей тачке, а ребят его постреляли: на стрелку вызвали и байку закинули, менты, мол, будут, так вы без стволов езжайте. Те и поехали. Сами же растим волчат, они быстро учатся, еще жестче нас становятся».

Фитиль в последнее время стал часто размышлять и не то чтобы собирался завязывать, просто устал от всего этого, какое-то однообразие пошло, сплошные стычки и одни проблемы, да и менты щемить потихоньку начали. Некоторых посадили, а вот он, Фитиль, пока на воле. Сорокин грозился упечь за решетку до гроба, но так и не упек – за отсутствием состава преступления. Четкий адвокат попался, сработал как надо, контакты среди судейских имел, вот и гуляет теперь Фитиль на свободе за пятьдесят штук. Но тут как в рулетке: сегодня повезло, а завтра и четкий адвокат вместе с тобой сядет, если напорется на принципиального судью, для которого законность важнее, чем сытая жизнь. Вот таких Фитиль ненавидел больше всех, пожалуй. Такие люди словно нарочно были созданы в противовес его жизненной философии. Фитиль всегда считал, что надо свой кусок урвать, выхватить из другой пасти, иначе другие проглотят, а ты слабеть начнешь, и тогда над тобой менты начнут творить произвол, а так Фитиль сам себе хозяин, матерый старый волк, с которым Сорокин вынужден считаться. Конечно, шлепнуть они его могут, но хотят же красиво оформить, по всем правилам, в соответствии со своей законностью, которую Фитиль на дух не переносит.

В машине было тихо. Фитиль всегда ездил в тишине. Легче думается, реакция быстрее, Москва – город опасный, хищники на каждом шагу бродят.

«Это лопухи ходят расслабившись, думают, что менты как будто их защищают от всех нас и пасут, чтобы был порядок, – рассуждал Фитиль. – Но это лопухи так думают, потому что стараются они ходить только днем, не шастают по всяким подворотням, а ночью по своим углам в панельках щемятся, потому что шкурой своей чувствуют, что наше время приходит, и менты, их защитники, тоже по домам разбегаются или ходят в рейд за лопухами: где пьяного подобрать, пошарить по карманам, где лоха на бабло развести, кого в кустах поймать нужду справляющего или к малолетним придраться, чего, мол, не дома. Ходят и патрулируют, а наша братва смеется. Посреди дня лопухов постреляют и инкассаторскую тачку уведут с бабками из-под носа. И какой хочешь план объявляй, заныкают где-нибудь в гаражах, а в стремных ситуациях сделают с оборотнем разменку, тот будто не видит их, а они ему на красивую жизнь деньжат добавят. А такие, как Сорокин, пробавляются одним законом, и деньги им не нужны. Пыхтят от натуги, стараются, чтобы наших как можно больше за решетку упечь.