Алексей Макеев - Убийца прячется во мне Страница 34

— Я сказал, адвоката мне, а все посторонние пусть уходят. Меня арестовали незаконно, без предъявления ордера. Я свои права знаю.

— Явно недостаточно знаете. Во-первых, вас не арестовали, а пока только задержали. Во-вторых, не ордер, а постановление, которое необходимо для ареста, но не для задержания, и это в-третьих. А в-четвертых, адвокат вам, безусловно, полагается, но после того только, как вам обвинение предъявят, и вы перейдете в статус арестованного.

А что касается того, с кем вы хотите беседовать, а с кем не хотите, так это там, на воле, выбирать вправе, а здесь вашего мнения на сей счет никто не спрашивает. Вот сидит следователь, вы с ним знакомы. Роман Антонович — лицо официальное, у него и служебное удостоверение имеется, и все необходимые полномочия, а кому он разрешает или не разрешает на допросе присутствовать, его дело, никого не касается. Так что посторонних тут нет. И вас, любезный, никто уговаривать не станет. Не хотите разговаривать, не надо. Отправитесь в камеру и будете там сидеть, пока не созреете. Только, сдается мне, вам любопытно, за что же вас задержали…

— Я действительно ничего не понимаю. Законов не нарушаю, даже улицу перехожу только в положенных местах.

— Сейчас объясню. Ваши знакомые показали, что прибегают к вашей помощи. Я имею в виду стоматологию.

— Это так. Я не только хороший химик, но и хороший врач.

— Не сомневаюсь. В частности, покойный Леонид Штерн тоже вас посетил в день своей смерти. А почему в субботу? Вы же обычно по пятницам принимаете.

— Пятница — мой стандартный день приема, но, бывает, и в другие дни выхожу. Вот и в прошлую пятницу, 19-го, у меня все было плотно расписано, можете проверить, а Леня боялся, что прямо на вечеринке зуб разболится, вот я и пошел навстречу, в субботу с утра его принял вне графика.

— Мы проверили, действительно, больных в ту пятницу было много, это правда. Только вот что странно, насчет субботы вы неделю назад договорились. Заранее знали, что другу помощь потребуется?

— Ко мне один знакомый на прием собирался, как раз за неделю договорился, но он не смог, вот я Леню на его место и поставил.

— Допустим. Я мог бы спросить имя этого знакомого, но допустим. Вернемся к Леониду. Зачем он приходил?

— Я ему зуб запломбировал.

— Совершенно верно, так и указано в его медицинской карте. Вот она. Ваш почерк?

— Ну да, но я все еще не понимаю…

— А как вы объясните вот это?

Иван Макарович полез в ящик стола, неторопливо извлек копию акта и положил на стол перед Аркадием. Такого поворота тот явно не ожидал, но пока держался. Он взял бумагу, принялся читать. Внешне спокойно, но я заметил, что рука, державшая акт, начала подрагивать. Я наблюдал за происходящим с интересом и удовольствием. Аркадий был интересен, как определенный типаж, ибо подобные ему патологические личности мне раньше как-то не встречались (бог миловал), а удовольствие я получал, наблюдая за тем, как Иван Макарович ведет допрос.

Казалось бы, вопрос о том, почему Аркадий принял Леонида в субботу, не столь важен. То есть данный факт, безусловно, значителен, так как является необходимым элементом преступного замысла: яд нужно было заложить в зуб, подобно мине замедленного действия, чтобы смерть наступила во время вечеринки, в присутствии гостей. Но в контексте данных, полученных в ходе эксгумации, он уже не главный аргумент.

Однако Иван Макарович начал именно с этого вопроса, для того чтобы «разогреть» преступника, показать ему, что мы собрали определенные сведения и настроены серьезно. И Аркадий забеспокоился, а когда ему акт по результатам эксгумации предъявили, заметно заволновался. А волнуясь, человек нервничает, теряет душевный покой и совершает ошибки. Профессор тем временем продолжал:

— Как вы объясните, что якобы запломбированный зуб оказался вскрыт, и в нем обнаружился тот самый яд, от которого Леонид скончался?

— Но где тут сказано, что это моя работа?

— То есть вы хотите сказать, что, выйдя от вас, Леонид отправился куда-то еще, где ему зачем-то рассверлили только что запломбированный зуб? Невероятно, да и не сходится: и жена, и сестра, не сговариваясь, показали, что, вернувшись домой, он больше никуда не выходил. Может, он самоубийство совершил столь экзотическим способом? Рассверлил себе зуб дрелью, яд запихнул? Так у него даже дрели нет, покойник, увы, не был докой по хозяйственной части.

— Вы можете шутить, сколько угодно, но я все равно не признаюсь. Я сделал свою работу, что и зафиксировал в Лениной карте. И вы никогда не докажете, что вот это (он потряс в воздухе актом) — моя работа.

— Ах, Аркадий Александрович, не стоит считать присяжных идиотами. Нам ничего доказывать и не придется, улик достаточно. Пусть в большинстве они косвенные, но их много. Так что лучше бы вам чистосердечное написать, глядишь, послабление на суде выйдет, право на снисхождение заработаете. Ну как, господин Иванов? Или вы предпочитаете, чтобы я вас вашим настоящим именем называл, господин Лемке?

Аркадий посерел. Он с ужасом уставился на Ивана Макаровича, хватая ртом воздух. Только и смог прохрипеть:

— Но как вы?.. Откуда узнали?

— А вы наивный. Как же можно было на столь серьезное преступление решиться, будучи столь наивным человеком? Вы что же думали, если вам в пять лет фамилию поменяли, никто ничего не узнает? В школе, в институте, возможно, и в милиции действительно могли не знать, да и то потому только, что вы внимания к своей персоне не привлекали. Но неужели вы не знали, что КГБ не выпускает из поля зрения семьи политических преступников?

— Мой отец не был преступником!

— Согласен, но в данном случае это неважно. Он был осужден по политической статье, так неужели вы могли усомниться, что где-то там, в архивах Лубянки, лежит бумажка, в которой сказано, что некий Аркадий Александрович Иванов на самом деле Аркадий Вольдемарович Лемке?

— Значит, узнали?

— Конечно. И не только о вашем происхождении. О гамбургском кузене тоже знаем.

— О ком?

— О Петере Лемке, вашем троюродном брате, с которым вы в Гамбурге год назад познакомились, да так плотно, что аж на три дня знакомство растянулось.

— А это откуда известно?

— Я ж и говорю: наивны вы, батенька, без меры. Нет, план вы придумали отменный, признаю. Но для разработки идеи нужен только тренированный мозг, а вот детальки всякие мелкие продумать да предусмотреть возможно только при наличии соответствующего опыта, коим вы, Аркадий Александрович, увы, не обладаете. Думаете, если не покупали путевку, а организовали себе поездку сами, через Интернет, ваши перемещения не отследить? Оно на первый взгляд действительно так. Внутри Шенгенской зоны границ нет, путешественников только на въезде и выезде фиксируют, а внутри перемещайся, как хочешь. А если на арендованной машине ездить, так и вовсе никаких следов не оставишь. Только вы забыли, что в каждой гостинице предъявляли паспорт, следовательно, не проблема отследить, в каких городах вы побывали.

— Так просто…

— Да, не сложно. Не скрою, вы хорошо продумали свой план и точно осуществили. И некоторое время мы блуждали в потемках, несколько дней. Но стоило узнать, кто ваш родственник, как все встало на свои места. Да и ошибок вы налепили.

— Единственная моя ошибка, что я не подумал об архивах и о гости…

— Далеко не единственная. Главная ваша состоит в том, что вы сочли себя Богом, который вправе распоряжаться чужой жизнью.

— Леня был пустой человек, через год о нем никто и не вспомнит.

— Тем не менее он был вашим другом. Но даже если оставить в стороне моральный аспект (о морали с вами говорить, полагаю, бессмысленно), ошибок все равно немало. Мелких, но важных. С ядом вы, Аркадий Александрович, явно перемудрили. Понимаю, вам хотелось Эльзу под подозрение подвести, но в результате вы мое внимание привлекли.

Допрос продлился еще с час, и Аркадий, в конце концов, признание подписал. Он был практичным человеком, сам о себе говорил, что привык просчитывать варианты. А поскольку шансов выкрутиться не осталось, постарался уменьшить срок. Протокол допроса оперативно перевели на немецкий язык и отправили в Германию, а там и от немецкой полиции ответ прибыл.

Когда Петера Лемке задержали для получения объяснений, он довольно быстро понял, что отрицать факт знакомства с Аркадием Ивановым, своим однофамильным кузеном, не получится. Однако от соучастия в организации убийства открещивался решительно. В общем, как опытный сиделец, признавал только то, что и так было известно или легко могло быть доказано, но от всего прочего отказывался.

Кстати говоря, профессор оказался прав, Аркадий действительно постарался обеспечить гарантии и взял с Петера расписку. Правда, осторожный Петер так ее составил, чтобы, не дай бог, не подставиться в случае чего. Я эту расписку видел, ее буквально через час доставили, а Иван Макарович перевел текст.