Манфред Абель - Немецкий детектив (сборник) Страница 34

— Сверим часы! — сказал комиссар. — Дежурство Голлера начинается в семь. В пять мы блокируем территорию вокруг его дома. Он ездит на работу автобусом. Балмейстер перекроет улицу с запада. Как только вахмистр покинет дом, Шнель и Лауфер двинутся ему навстречу от автобусной остановки и схватят его. Я буду находиться на велосипедной дорожке, за кустами, и обеспечу огневое прикрытие.

— Позвольте, господин комиссар, вместе с вами обеспечивать прикрытие, — попросил Мелер, опасаясь, что Грауман поручит ему какую-нибудь пустяковую задачу.

Комиссар удивленно вскинул брови.

— Сомневаешься в моей меткости?

— Утром плохая видимость, — пояснил Мелер. — У Голлера при себе табельное оружие. И опять же вдвоем вернее.

Под пристальным взглядом комиссара Мелер смущенно потупился. Граумана, разумеется, устраивало держать ассистента под контролем.

— Ну хорошо! — согласился он. — Мелер пойдет со мной. Всем соблюдать особую осторожность: Голлер чрезвычайно опасен. Если он заметит что-то неладное, тут же пустит в ход оружие. Отъезжаем через четверть часа.

Шнель и Лауфер укрылись в кустах неподалеку от автобусной остановки. Туман слегка рассеялся, холодные капли оседали иа одежде, было зябко и промозгло. Редкие прохожие спешили по своим делам.

Грауман и Мелер наблюдали за домом из-за ограды. Комиссар засунул руки в карманы, правой крепко сжал ручку пистолета. Он стоял неподвижно, в то время как Мелер, не в силах подавить нервозность, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Может быть, он сегодня не пойдет на службу? — прошептал Мелер.

— Успокойся. Если в это время в его комнате горит свет, значит, он собирается на дежурство, — тихо проговорил Грауман и отвел ветку в сторону.

Ассистент взглянул на часы.

— Думаешь, от этого время пойдет быстрее? — хмыкнул комиссар. Его лицо казалось усталым, под глазами лежали тени. Тускло горели уличные фонари. Забрезжил рассвет.

Мелер подивился выдержке Граумана. «У него, видно, железные нервы, — подумал ассистент. — Спокойно решиться на арест главного свидетеля своих преступлений, зная, что с этим будет потеряно все, чего удалось достичь в жизни!» Мелер не представлял, как бы он сам поступил в такой ситуации.

— Идет! — шепнул Грауман. — Все в порядке.

— Интересно, заметили его Шнель и Лауфер? — забеспокоился ассистент.

Комиссар промолчал. Он впился глазами в Голлера, направлявшегося к автобусной остановке. Грауман и Мелер неслышно последовали за ним. Комиссар выхватил пистолет и направил его на вахмистра.

«Он пристрелит его!» — с ужасом пронеслось в голове Мелера.

Грауман обернулся и перехватил взгляд ассистента, направленный на его пистолет.

Радостная ухмылка заиграла на его губах, когда он заметил страх на побледневшем лице Мелера.

— Он получит свое, как и положено банковскому грабителю, — тихо процедил Грауман. — Мы не потерпим преступников в своих рядах.

Под его ногой треснул сучок. Они замерли на месте. Голлер ничего не заметил. Впереди показались Шмель и Лауфер.

Голлер насторожился, перешел на другую сторону, удаляясь от Граумана. Комиссар забеспокоился и покинул укрытие.

Полицейские агенты были уже метрах в двадцати от вахмистра. Голлер ускорил шаг, подозрительно поглядывая на них. Он опять стал приближаться к Грауману. Восемь-девять метров отделяли их друг от друга.

— Стой! Руки вверх! — крикнул Лауфер.

Вахмистр вздрогнул, попытался скрыться в кустах.

В три-четыре прыжка Грауман настиг Голлера. Тот изумленно вытаращился на него. На какое-то мгновение их глаза встретились, и Голлер понял, что попал в западню.

Но прежде чем он успел выхватить пистолет, прозвучал выстрел, и Голлер рухнул на землю.

— Вовремя, — сказал Грауман подбежавшим агентам, — иначе он убил бы меня.

Мелер вытер со лба холодный пот и склонился над телом вахмистра.

— Мертв, — с ужасом произнес он и медленно выпрямился.

Полицейские агенты уставились на труп. Грауман сунул пистолет в карман и подал знак шоферам.

— Я сам обыщу дом Голлера, — бросил он. — Лауфер пойдет со мной. — Комиссар холодно взглянул на распростертое тело вахмистра и приказал: — Оттащите его в сторону. Мелер останется здесь, пока не увезут тело.

Полицейские агенты отнесли мертвого вахмистра в кусты и расселись по машинам.

Грауман поднял руку, давая сигнал к отправлению. В сонном безмолвии слышался лишь затихающий рокот моторов.

Карл Вебер

Тайна двух медальонов

Глава 1

Каролина Диксон пользовалась своей машиной редко. Когда она садилась за руль, воспоминания тут же начинали сочиться из потаенных уголков памяти и, обжигая, заползали под кожу. На лбу проступал пот, крупными каплями сбегал вниз и затуманивал стекла очков. Уши не воспринимали звуков окружающего мира. Словно закупоренные пробками. И в мозгу происходило нечто таинственное: включался какой-то неведомый механизм, воспроизводивший не уличные шумы, а хлесткие звуки выстрелов, треск ломающегося дерева, скрежет металла, звон разбитого стекла…

Это так и осталось в ней, хотя со времени той схватки не на жизнь, а на смерть минули годы. Но это были совсем не те годы, которые скучно и однообразно прожила, должно быть, вон та женщина с кошелками или контролерша в метро, минуту назад возвратившая миссис Диксон проездной билет. Каролина оценивала годы по-иному, не просто в цифрах от нуля до нынешних сорока. Ее жизнь испещрили борозды, глубокие и резкие зарубки, а прошлое стерлось напрочь, поглотилось, как промокашка поглощает чернильные пятна, не оставляя ничего, кроме блеклых размытых пятен.

Даже меньше.

Судьба распорядилась уничтожить последние следы прежнего бытия Каролины Диксон. Бытия, конец которому положили прицельные выстрелы и летящие осколки стекла.

Стройная элегантная женщина остановилась.

От стен веяло прохладой, капли воды падали на платформу. Ожидающие зябко поеживались. Долгожданное апрельское солнце соблазнило людей одеться в легкие плащи и костюмы. Люди больше доверяли собственным чувствам, нежели показаниям термометра. Лопались первые почки, тускло-зеленым цветом покрЫлись сады и парки, над городом расстилалось прозрачное ярко-синее небо.

Каролине Диксон не было холодно. Она не принимала признаки какого-либо явления за само явление. Ни при каких обстоятельствах. Одевалась так, как того требовала шкала Цельсия. Она не доверяла ничему внешнему, иллюзорному. Сомневалась в любых ощущениях, ненавидела эмоции. Она чуралась страстей и чувствительности. Всегда, а теперь особенно.

Миссис Диксон думала о завтрашнем дне, о своей поездке в Париж. Думала о том, что рассказала ей несколько часов назад Эрика Гроллер, врач-окулист из Далема — района Западного Берлина. После этого можно было бы все же осуществить свой давнишний замысел. Или отступиться. Но Каролина Диксон не отступилась. Нет. В особенности после того, как она подержала в руках этот медальон, медальон Эрики Гроллер, пять дней назад, когда гостила на далемской вилле, а доктор звонила по телефону в соседней комнате.

Открытие, которое она тогда сделала, побуждало к дальнейшим действиям. Толкало на дело, требовавшее от нее еще больших усилий, чем все прежние дела. Ее план был рискованным, она это знала. Опасности грозили ей не только извне. Главную из них она не могла отвести ни оружием, ни веским остроумным словом. Эта опасность таилась в ней самой.

Каролина думала о медальоне, о разговоре с Эрикой Гроллер, о завтрашнем дне. При этом сердце ее билось быстрее, стучало и трепетало, и что-то ныло и даже болело внутри. Но она доверяла своему разуму. Верила в его холодную ясность. Знала, что преодолеет слабодушие и мягкотелость.

Поезд мчался по темной трубе туннеля. Когда встречный состав со свистом проносился мимо окон, казалось, что скорость удваивается. Жесткая неподвижность на станциях походила на спазм электрического дыхания: Далемдорф, Аллея Подбельского, Брайтенбах-аллее… Северная линия вела к центру. На конечной станции Каролина Диксон перешла на другую линию.

Она любила метро. И больше всего — берлинскую подземку. Все здесь было четко. «Выход на вокзал сюда!», «Этот поезд идет в Рубелен!» Точно. Ясно. Надежно.

В нью-йоркском метро все было наоборот. Загадка для иностранца: куда приехал? Где находишься? Жалкие таблички, крохи информации. Только коренные жители ориентировались в этом лабиринте. Миссис Диксон, много лет прожившая в Нью-Йорке, о себе этого сказать не могла.

Она любила парижское метро — обшарпанные сиденья и запах пота; любила московские станции с их купеческой роскошью. Ей были хорошо знакомы дороги в Лондоне и Гамбурге, Токио и Рио. Она видела жизнь сверху и снизу, трассы гор и долин этого мира.