Море играет со смертью - Влада Ольховская Страница 34

А он никогда терпением не отличался, он поторопил почти сразу:

– Ну так что? Говорили вы со своим знакомым?

– Во-первых, предлагаю перейти на «ты», раз уж мы активно обсуждаем вопросы, с работой никак не связанные, – предложила Полина.

– Поддерживаю.

– Во-вторых… да, я с ним говорила. Он признает, что руины достаточно хрупкие, если можно так сказать, их нужно постоянно укреплять, чтобы они самих спасателей не завалили.

– Вот! Ну вот же! – оживился Марат.

– Поспокойней, пожалуйста, на тебя и так половина зала смотрит.

Полина оказалась права. Сегодня они встретились за завтраком чуть позже, чем обычно, и зал оказался не пустым. Вынужденные постояльцы отеля занимали все новые и новые столики, ресторан заполнялся мерным гулом голосов.

Многих не волновал не только Марат, а вообще все вокруг. Они смотрели вперед и, кажется, ничего не видели. Они не ходили к общим столам сами, ели то, что приносили им другие, и вряд ли даже задумывались о том, что делают. Они существовали по инерции, будто ожидая момента, когда им наконец позволят проснуться. Глядя на них, Марат невольно вспомнил, как плакала вчера Полина… за них и плакала. Они-то не могли.

Но были и другие отдыхающие, вполне бодрые. Они как раз наблюдали за Маратом, женщины и мужчины, все – с разным выражением. Они вряд ли могли расслышать, что он говорил, но голос действительно повышать не стоило.

– Мой друг вполне логично объяснил состояние завалов, – отметила Полина. – Он не считает, что с отелем было что-то не так.

– Если бы все было очевидно, преступление заметили бы сразу! Просто есть намеки, которые нужно проверять… А ты видишь тут хоть намек на проверку? Об этом и речи не идет. Если полиция не занялась этим сразу, то уже и не займется.

– Может, и занималась, просто до нашего приезда.

– Короче, пока все это очень сомнительно, – признал Марат. – Я бы хотел снова поговорить с этим дедом. Вдруг он подскажет, что способно стать по-настоящему весомым аргументом?

– Так поговори, он будет рад обсудить эту тему.

– Я его давно уже не видел… И если честно, я бы хотел, чтобы ты выступила в роли переводчика, что ли…

Обычно у Марата не было проблем в общении с людьми, он мог наладить контакт с кем угодно. Но случай с Федором Михайловичем – особый. Старик остался жив, он даже не пострадал – и все равно рядом с ним как будто висело ощущение смерти. Да, чужой, но всегда готовой к новым жертвам… Марат боялся ляпнуть лишнего, сказать нечто такое, что снова подтолкнет немолодого мужчину к безумной ярости.

Полина тоже это понимала.

– Пожалуй, ты прав… Прямо сейчас я не могу его искать.

– Так прямо сейчас и я не могу – съемки продолжаются. Вечером можем попробовать… Слушай, а это нормально вообще?

Полина сидела возле окна и наблюдала за цветами, окружавшими ресторан плотным кольцом. А вот у Марата, устроившегося напротив нее, открывался великолепный вид на зал ресторана. Поэтому Майоров первым заметил нечто странное – не пугающее, но настораживающее на уровне тех самых инстинктов, которые в «Пайн Дрим» неожиданно обострились и приобрели особое значение.

Завтрак в отеле шел своим чередом, люди выбирали блюда у общего стола и возвращались к своим столикам. Лишь один человек никуда не спешил: худенькая девочка лет четырнадцати. Она стояла с подносом в руках, на подносе уже была глубокая миска, тарелка с булочками, стакан сока и чашка кофе. Девочке полагалось нести все это к столику, чтобы не удерживать такую тяжесть на весу, а она просто застыла. Как игрушка, у которой неожиданно кончился завод.

Люди не обращали на нее внимания, как будто она вдруг превратилась в одну из колонн, поддерживающих потолок. Они обходили ее – кто молча, кто с ворчанием, а кто демонстративно задевая, хотя места для прохода хватало. Девочка же не реагировала ни на упреки, ни на оскорбления. Ее лицо оставалось ничего не выражающим, как у манекена. Глаза, широко распахнутые и устремленные в никуда, медленно наполнялись пеленой слез.

– Это ведь плохо, да? – прошептал Марат.

– Это очень плохо, – напряженно ответила Полина, тоже заметившая девочку.

– Я ее видел раньше, она с психологами сидела… Ты с ней работала?

– Я не работаю с детьми, не мой профиль.

– Да? А какой профиль у того, кто оставил ее в таком состоянии?

– Человек – это не игрушка, которую можно за пять минут починить. Нам сейчас нужно не спорить, а увести ее отсюда как можно скорее, потом разберемся с остальным. Она вот-вот сорвется…

Но увести ее они не успели – девочка сорвалась раньше. Они только-только начали вставать, чтобы не спугнуть ее, как маленького загнанного в угол зверька. И вот тогда девочка приподняла поднос чуть выше, а потом изо всех сил швырнула на каменный пол.

Был грохот, дребезжание металла, звон стекла – и все это такое гулкое, оглушительное в тихом утреннем ресторане. Отлетел в сторону металлический поднос. Разбилась на крупные белые осколки миска, оказавшаяся в луже молока и размякших хлопьев – забавных кругляшков, похожих на миниатюрные пончики. Стакан превратился в прозрачные айсберги, проглядывающие в оранжевом море сока. Чашка кофе оказалась самой мстительной: она разлетелась на части у ног девочки, обжигая кожу горячим напитком, оставляя на память кровавый порез.

Но девочка будто не заметила ни грохота, ни крови, ни устремленных на нее взглядов. Она прижала обе руки к голове, словно закрываясь от града невидимых пуль, и крикнула:

– Почему никто не говорит мне, что происходит?!

– За мной, – коротко скомандовала Полина.

Могла бы и не говорить, Марат и сам не остался бы на месте. Он видел, что толпа уже приходит в себя после первого шока и раздражается, злится, готовится выкрикнуть какую-нибудь глупость. Наверняка обвинить и отчитать. Подростки многими воспринимаются как существа, которых можно без стеснения отчитывать, пока они еще не стали «полноценными» людьми. Марат не понимал до конца, что происходит с этой девочкой, но чувствовал: если на нее успеет обрушиться рев оскорбленной грохотом толпы, станет намного хуже.

Вот поэтому он подошел к ней одновременно с Полиной, накинул на плечи девочке собственную байковую рубашку – он вышел из отеля рано, до того, как утренняя прохлада отступила к близким горам. Девочке вряд ли было холодно, но она тут же закуталась в эту байку, как в одеяло. Полина стала с одной стороны, Марат – с другой, и втроем они направились к выходу.