И грянул выстрел - Марина Серова Страница 34

– Ага, – задумчиво пробормотала я. – Да, и еще вот что: вы знаете, где проживает ваш коммерческий директор?

– Анатолий Георгиевич?

– Ну, да, он самый.

– Ну… нет, адреса я не знаю. Но вы можете встретить его в офисе…

– Да, разумеется, – согласилась я, а про себя подумала: «Уже встречались, только чувствую, что посетить его апартаменты мне все-таки придется. Уж очень он…»

Я даже мысленно не смогла сразу подобрать подходящий эпитет. Ну, да ладно. Это не основное.

– И все-таки, Анастасия, мне необходим адрес Анатолия Георгиевича, – твердо сказала я. – Он ведь имеется в документах вашей компании?

– Ну, конечно. Я узнаю, Татьяна Александровна. И сообщу вам.

– Очень хорошо, – сказала я.

Маргарита уже направлялась к воротам, когда я вспомнила одну вещь.

– Маргарита Васильевна, – окликнула я Черемысленникову, – а я ведь еще не побеседовала с вашей горничной. Кажется, ее зовут Валентина?

– Да, Валентина, верно.

– Тогда отдайте ей распоряжение.

– Да, конечно. Пойдемте в дом, Татьяна Александровна.

Валентину – женщину лет сорока с небольшим – мы нашли в гардеробной Маргариты. Она вытирала пыль. Оторвавшись от своего занятия, горничная выжидательно смотрела на нас.

– Валентина, это частный детектив Татьяна Александровна, – представила меня Черемысленникова. – Она проводит расследование убийства Александра Кирилловича. Татьяна Александровна побеседует с вами, а вы ответите на все ее вопросы. Так, Татьяна Александровна?

– Да, – кивнула я.

– Тогда я поехала, – сказала Маргарита и вышла из гардеробной.

– Сейчас будете спрашивать? – несколько грубовато спросила Валентина.

Своим внешним видом горничная напоминала прислугу в дворянском доме позапрошлого века. Не знаю почему, но перед глазами вдруг всплыли картины русских художников. Не помню, как называлась одна из них, но на ней была изображена довольно смелая и разбитная, если не сказать нахальная, кухарка, судя по надетому на ней фартуку. Валентина, правда, была в синем платье. Но общий вид довольно крупной и ширококостной женщины с простоватыми чертами лица не вызывал симпатии.

– Ну, давайте поговорим сейчас, – согласилась я. – Скажите, Валентина, как вы провели тот вечер, когда был убит Александр Кириллович Самохвалов?

– Да нормально провела, – смерив меня взглядом исподлобья, буркнула горничная. – Ну, то есть, как обычно, – несколько смягчив тон, добавила она.

– Подождите, но ведь в тот день праздновался день рождения Владислава Максимовича. Ведь так?

– Ну да, отмечали, – согласилась горничная.

– Стало быть, хлопот, дел и обязанностей хватило на долю каждого, кто здесь работает. Я права?

– Да правы вы, правы, – с некоторой досадой подтвердила Валентина, как будто хотела сказать: «Ну и чего ты ко мне прицепилась?» – Только я служу здесь, – выдала она свою формулировку.

– Ну, хорошо, – согласилась я. – Служите, так служите. Это суть дела не меняет.

При этих словах Валентина впервые посмотрела мне в глаза. Наверное, для нее последняя моя фраза из разряда философских была не совсем понятна. Во всяком случае, мне так показалось.

– Просто перечислите мне все, чем вы занимались, – попросила я.

– Ну, чем… – женщина сложила руки на животе, – значит, сначала я помогала Аделаиде на кухне. Хотя это и не входит в мои обязанности, – подчеркнула она.

– Так, хорошо. После того как помогли Аделаиде Петровне, что вы делали?

– Ой, ну мне много чего пришлось делать. Когда гости приехали, надо было приготовить всем комнаты. Они же с ночевкой приехали, – пояснила она. – Да и вообще, у меня работы вагон и маленькая тележка. Пыль постоянно вытираю, постели перестилаю, гардеробные разбираю.

– Вот о гардеробных давайте поговорим поподробнее, – предложила я.

– А чего о них говорить-то? – вроде как удивилась Валентина. – Привожу в порядок одежду и обувь хозяев, вот и все.

– То есть вы чистите ботинки, туфли, сапоги, в общем, обувь Маргариты Васильевны, Анастасии Владиславовны и Владислава Максимовича?

– Да, и еще обувь Анфисы, – добавила горничная.

– Скажите, а старая обувь, которая уже не носится, где хранится?

– В кладовой, где же еще ей храниться? – пожала широкими плечами Валентина. – Хозяева откладывают ту обувку, которая им уже не нужна, а я отношу ее в кладовую. Потом отношу на мусорку. А которая еще годная, но хозяевам разонравилась, так ту отдаю знакомым. А что, нельзя? – с вызовом спросила горничная.

– Почему же «нельзя»? Если она подошла вашим знакомым, то пусть носят на здоровье.

– Сама Маргарита Васильевна говорит: «Возьми, что тебе надо, а остальное – выброси», – продолжала объяснять-оправдываться женщина.

– Да я вас, Валентина, не обвиняю. Вы лучше скажите вот что: насколько мне известно, те ботинки Владислава Максимовича, на которых нашли частицы земли, они ведь были уже старые?

– Ну да, старые.

– То есть Владислав Максимович их уже не надевал, – решила я уточнить.

– Верно, давно уж он их не носил, – подтвердила горничная, – хотя они были еще… хорошие, крепкие. Ну, носить их еще можно было.

– Но они предназначались для выбрасывания?

– Да. Только я решила заняться этим после празднования дня рождения. А то и так дел было много.

– Да, понимаю. Скажите, а мог сам Владислав Максимович пойти в кладовую и забрать свои старые ботинки?

– Ну, мог. Он же везде может ходить. Только зачем они ему сдались? У него новых пар немерено. Да и вообще. Если хозяевам что-то надо, они говорят мне, а я выполняю все, что прикажут. Если бы Владиславу Максимовичу понадобились его старые ботинки, он бы сказал об этом мне.

– Скажите, а кладовая закрывается на ключ?

– Да. Замок там есть, но… а зачем ее запирать-то?

– Получается, что каждый может туда зайти?

– Да кому там что нужно? У нас все занимаются своим делом. Охранники в комнате специальной, шофер в гараже в основном. Аделаида из кухни почти не вылезает, а Света за Анфисой ходит.

– Значит, замок установлен, но дверь открыта. А у кого есть ключи от двери? Кроме вас, конечно.