Анна Князева - Сейф за картиной Коровина Страница 35

– Обязательно говорить об этом здесь? – спросил Вячеслав Алексеевич.

– Здесь и сейчас.

– Хорошо, – задумчиво произнес он и сделал паузу. – Я не буду тебе говорить о том, что ты, может быть, еще встретишь молодого достойного парня. Наверное, это было бы лицемерием, хотя именно так все, скорей всего, и закончится.

– Ну-у, я не знаю-ю… – протянула Настя.

– Помолчи. Так вот, повторяю тебе то, что уже говорил однажды. Просто ты забыла. Я не могу на тебе жениться.

– Скажешь почему?

– Нет.

– Ну и прекрасно! Так даже лучше! Хотя я и сама знаю. Это все из-за нее. Тихоня хренова! Тю-тю-тю, сю-сю-сю… Вячеслав Алексеич, подпишите, Вячеслав Алексеич, зайдите…

В кабинет заглянула секретарша.

– Простите, у вас все хорошо? – и тут же прикрыла дверь.

– О ком ты? – спросил Вячеслав Алексеевич.

– Об этой твоей Кузнецовой Еленочке Петровне! – с ненавистью выкрикнула Настя. – Ходишь, как кот, вокруг нее, облизываешься, а съесть не моги! Тетка-то замужем и фиг тебе разведется. Думал, я ничего не вижу, не замечаю? Дуру нашел! Я все-е-е вижу…

Настя заплакала. Молча достав платок, он протянул его ей.

– Поезжай домой, Настя. Мне некогда.

Выскочив из кабинета, она быстро пробежала мимо секретарши. В коридоре неожиданно остановилась и с ненавистью пнула ногой ближайшую дверь, да так, что та распахнулась.

За столом сидела Елена Петровна Кузнецова. Она подняла глаза и внимательно посмотрела на разъяренную Настю. А ту уже понесло:

– Ты что, думаешь, нужна ему очень? Славик сто раз мне говорил, что ты старая. Ста-ру-ха. Улавливаешь? На двух стульях усидеть хочешь? И муж, и любовник? Не выйдет! Я тебя выведу на чистую воду!

Елена Петровна медленно сняла очки, положила их на стол. Потом встала и подошла к замолчавшей вдруг Насте. Взяла ее за плечи, развернула и, вытолкнув в коридор, закрыла за ней дверь.

– Сука! – выругалась Настя. – Обязательно наябедничает.

Она ехала домой и, глядя на дорогу, вспоминала, как познакомилась со Славиком.

Тогда они с матерью только приходили в себя после смерти отца. Оказавшись в коммунальной квартире, Настя долго не могла свыкнуться со своим новым статусом. У нее не было привычки по утрам ждать, пока освободится ванная или туалет. Ее разрывало от злости, когда нужно было пожарить картошку, а на кухне не было свободной конфорки. Ко всему приходилось привыкать. На плаву ее держала только вера, что Москва – большой город и в нем отыщется теплое местечко и для нее.

Постепенно она освоилась в новой жизни, и тут мать разрешила ей поехать в Истринский санаторий. Отец подруги работал там физиотерапевтом и устроил им две путевки. Не бог весть какое развлечение, но за неимением лучшего Настя ценила то немногое, что у нее было. Она искренне верила в везение и никогда ни от чего не отрекалась.

По вечерам они с Верочкой сидели в своем номере, пили вино, ели конфеты и сокрушались, что среди отдыхающих нет ни одного, на кого можно было бы «положить глаз».

– Сплошь старперы, – повторяла Настя, потягивая вино из стакана, мечтая встретить богатого и молодого красавца, который без памяти в нее влюбится.

Но встретила Славика. Однажды они с Верочкой вошли в лифт, а следом в него шагнул обыкновенный «старпер». Его реакция напоминала влюбленность с первого взгляда. Заговорить он не решился, однако быстро нашел способ познакомиться. Вечером в их комнате раздался звонок, Настя взяла трубку.

– Простите, мы с вами ехали в лифте сегодня утром… Вы были с подругой. Припоминаете? Боюсь показаться навязчивым, но мне бы хотелось познакомиться с вами. Вас, случайно, не Людмилой зовут?

Чувствовалось, что произнесенное им имя не было уловкой для знакомства.

– Нет, не Людмилой. Я – Настя.

– Вы мне очень понравились, Настя.

В его голосе не было той нахальной самонадеянности, которая особенно раздражает в немолодых мужчинах. Настя не могла припомнить в его внешности ни привлекательных, ни отталкивающих черт. «Так, ничего особенного», – подумала девушка. Но из-за отсутствия других претендентов на ее благосклонность не стала отвергать его предложения.

Они встретились в тот же день и долго гуляли. Потом Вячеслав Алексеевич пригласил ее в свой люкс. Визит туда сыграл решающую роль в их отношениях. Оглядывая роскошные апартаменты, мысленно Настя уже раздевалась. Но «непристойного» предложения так и не последовало.

Несколько дней Славик не появлялся и не звонил. Тогда Настя позвонила сама. И они поехали в Москву, в ресторан. Это, а также то, что ехали на его джипе, окончательно утвердило ее в уверенности, что Славика «надо брать».

Не испытывая к нему никаких чувств, Настя тем не менее не раздумывала, опасаясь, что второго такого шанса не будет. Во всем советуясь с мамой, она и теперь рассказывала ей обо всем.

– У вас уже что-нибудь было? – спросила Серафима Петровна.

– Нет.

– Молодец, с этим не торопись.

– Да я не очень-то и старалась. Просто не предлагал, – созналась Настя.

Серафима Петровна задумалась, ей не хотелось потерять такого выгодного жениха.

– Плохо… Он хоть и не первый сорт, староват, но уж какой есть, и упускать его нельзя. Не будь дурой.

– И что же мне делать?

– Думай. Я не знаю, какой он, чего хочет, как относится к тебе. Будь похитрей…

И Настя схитрила. Славик сдался очень быстро, так и не сделав ей какого-то важного признания.

Глава 25

Неаполитанские страсти

Уже к обеду обитатели дачи успокоились и больше не говорили о ночном происшествии. Настя, вернувшись из города, вовсю кокетничала с Вилором, тот очень умело лавировал, стараясь для всех быть приятным собеседником.

Глядя на него, Дайнека не могла не заметить, насколько он хорош. Неожиданно для себя она начала думать о нем как о близком человеке, на которого можно рассчитывать в трудную минуту. Ее очень тронуло то, как он переживал за нее ночью, но еще больше, как старательно он это скрывал теперь. Изо всех сил она старалась придать своему взгляду строгость, но сердце ее чувствовало иное.

Издалека донесся стрекот мобильного телефона. Услышав знакомый звук, Дайнека поняла, что звонит ее сотовый, оставленный утром на прикроватной тумбочке.

Ни слова не говоря, она выскочила из-за стола и большими скачками запрыгала вверх по лестнице. Сверху она услышала «ласковый» голосок Насти:

– Газель… перекормленная.

К телефону Дайнека не успела, но, взглянув на экран, поняла, что звонил Мура.

Маурицио Бартолли был ее учителем итальянского. После нескольких лет преподавания на факультативном курсе в МГУ Мура, так его все называли, уже ничем не отличался от заурядного москвича. И только неугомонные стражи порядка в приступах неусыпной бдительности находили в его лице черты кавказской национальности.

Дайнека нажала на кнопку телефона, набрав номер Муры, прижала его к уху.

– Дыня! Как хорошо, что ты перезвонила!

В его речи, как всегда, было много восклицательных знаков. Средиземноморский темперамент часто надолго и с удовольствием выходил за рамки его физического тела. И возвращаться, как правило, не спешил.

– Гони ко мне! A tutta velocita![1]

Хорошо зная Муру, Дайнека не торопилась пугаться и спрашивать, что случилось. Просто поинтересовалась:

– Зачем?

– Не спрашивай, а садись за руль и гони! – выпалил итальянец.

– Мура, рассказывай, – настаивала Дайнека.

– У тебя есть возможность попасть на курсы итальянского языка в Венецию. Бесплатно! Три недели! И это все во время зимних каникул! Mamma mia!

Потом, немного успокоившись, пояснил:

– Ты должна заполнить анкету, и я отнесу ее в Культурный центр при посольстве Италии.

– Мура, я не хочу…

– Дайнека! Ты знаешь слово «надо»?

– Ладно, приеду, – тихо сказала девушка.

Когда хотел, Маурицио мог говорить лозунгами из советских газет доперестроечных времен, начисто забыв о своих итальянских корнях.

Историю любви Муры, его страданий и переселения в Россию знали все преподаватели МГУ. Студенты из уст в уста передавали ее на курс ниже. А те, в свою очередь, дальше, другим. Повествование сделалось бесконечным и обрастало множеством подробностей. Но ничто не могло испортить эту историю, потому что это была История Настоящей Любви.

Родом Бартолли был с юга Италии, из Неаполя. Он родился у небогатых родителей, но, в отличие от многих неаполитанских семей, в их семье было всего двое детей – он и его младший брат Лоренцо. Оба сына получились красивыми и складными: синеглазые, черноволосые и кудрявые.

Отец был рабочим, и брат, не доучившись, тоже пошел работать на завод, к отцу. На Маурицио же в семье возлагали особенные надежды. И он, на гордость родителям, окончил университет и стал «синьоре инженьере».

Проработав два года на строительстве итальянских автострад (занимаясь их проектированием), во время летнего отпуска Мура поехал в путешествие. Вместе с ним поехал его брат Лоренцо.