Александр Щелоков - Крысы в городе Страница 35

— Ребята, — предложил Бакрадзе, — возьмите половину денег. Возьмите пистолеты. Начальству скажете: оружие нашли. Меня отпустите.

Денисов на сделку не пошел. Задержанного доставили в отделение. Им занимался сам начальник. Уже к середине следующего дня грузин отбыл восвояси. Без чемоданчика. Куда делось оружие и пять миллионов рублей, Денисову установить не удалось. Зато он стал посмешищем для сослуживцев: такие деньги не удержал в руках!

Со временем Денисова стали побаиваться и сторониться не только уголовники, но и свои. Началось это после того, как Денисов на общем собрании личного состава осудил сержанта Павлова, который жестоко отлупил задержанного мальчишку. Сторонники кулачного права в милиции восприняли выступление Денисова как посягательство на добрые милицейские традиции. Тех, кто против круговой поруки, не любят в своей среде ни уголовники, ни блюстители порядка.

В отдаленном углу кладбища, окруженного пирамидальными тополями, могильщики выдолбили в сухой глине глубокую яму. Рядом, прислоненный к железной ограде чужой могилы, стоял сварной металлический крест с прямоугольной пластиной посередине — для фотографии. Все предельно просто, бесхитростно и, главное, — предельно дешево.

Катрич с горечью подумал, что нынче от денег зависит все — и жизнь, и похороны. Впрочем, чему удивляться? Социальная лестница, на ступенях которой людям удается обосноваться в течение жизни, в России без труда позволяет угадать, где кого похоронят.

Современный россиянин, проходя по Красной площади в Москве, не может объяснить, чем знамениты большинство людей, урны с прахом которых замурованы в Кремлевскую стену. Маршал Жуков, космонавт Гагарин, академик Королев — это еще понятно. Но спросите, чем был знаменит товарищ Андрей Андреев, Матвей Шкирятов, Михаил Шверник? Вряд ли их нужно знать и тем более вспоминать на сон грядущий.

Самое удивительное, что многое зависит от момента, в который человеку сановному выпадает возможность умереть. Дал бы дуба палач Лаврентий Берия в сорок девятом году, при жизни вождя и учителя Иосифа Сталина, лежать бы ему под Кремлёвской стеной при мраморном памятнике. А вот задержался Лаврентий, пережил удобные сроки, и ищи теперь, где его прах рассыпан.

Нет, человеку в чинах и при номенклатуре выгодней умирать пораньше, при отце своем и благодетеле, пока политические конкуренты его не схарчили. Где упокоится Горбачев, лучший немец Германии? А ведь мог бы нырнуть в Кремлевскую стену. Или тот же господин Ельцин? Темна вода в облацех! Ой, темна!

Умирает человек просто и всегда не вовремя. В яму его так или иначе опустят, а вот пожить лишние годик-два было бы куда интересней. По самым скромным подсчетам это прибавило бы к выпитому еще две сотни поллитр.

Баба Дуся, тетка Денисова, пригласила на панихиду попа. Он стоял над открытым гробом, какой-то помятый, нездоровый, со спутанной рыжей бородкой, которая делала его более похожим на завалящего дьявола, нежели на несущего благость ангела. Скорее всего батюшка до панихиды уже успел побывать на чьем-то венчании и долбанул^ стакан самогонной слезы. Заупокойные слова он бубнил под нос, звучали они невнятно и бесчувственно:

— Упокой, Господи, душу раба твоего Виктора, на тя бо упование возложи, творца и зиждителя и Бога нашего…

Потом, ломая каноны, вперед высунулся майор Карпухин. Глаза его блестели, щеки разрумянились. Где и когда он успел приложиться, Катрич не уследил.

Раздвинув ноги, держа в руке форменную фуражку, Карпухин встал рядом с гробом и заговорил громко, как на разводе нарядов, высылаемых в город на патрулирование:

— Спи спокойно, наш боевой товарищ! Мы, твои соратники в борьбе с организованной преступностью, найдем тех, кто поднял на тебя поганую руку. Найдем и покараем сурово…

Карпухин ловким движением сдвинул обшлаг, бросил взгляд на часы и закончил речь неожиданным словом:

— Аминь!

Аминь так аминь. Дать бы сейчас в морду майору, подумал Катрич, но что это изменит? Жизненный путь Денисова окончен. Его смерть не задела чувств общества, не вызвала возмущения.

Когда погиб Жора Марчук — крутой криминальный авторитет, — это событие не прозевали газеты Придонска. Московское телевидение и то отсняло сюжет.

Когда был убит банкир Порохов, возмущением гудела вся интеллигенция демократических убеждений. О происшествии подробно писали газеты. Соболезнования прислали городская и областная власть. С заявлением выступила Ассоциация придонских банков. Похороны предпринимателя мог наблюдать весь город. Деньги — великая сила!

Милиционер Денисов отдал жизнь не за свои миллионы, не за место, вокруг которого теснились криминальные конкуренты. Он погиб на боевом посту. Кому это интересно? Кого сегодня этим удивишь? В Чечне ежедневно гибнут по пять-шесть парней в солдатской форме, и пресса считает их не по фамилиям, а на штуки.

Кто из граждан России когда-либо видел в прессе мартиролог Чечни? Появлялся ли он в газетах из номера в номер? Пусть не во всех, но хотя бы в той, что именуется «Красной звездой». Где, как не в ней, сообщать народу имена погибших? Сообщать день за днем?

Нет, нельзя, у нас демократия. Паханы бдительно следят за тем, чтобы кровавая тень разборок — военных и криминальных — не падала на их государственные лица.

Аминь так аминь. Да здравствует народный демократический выбор! Слава нашему дому России!

В третьем часу Катрич вернулся в город и сразу поехал на Темрюкскую улицу, чтобы подключиться к Рыжову.

КАЛИНОВСКАЯ

Если постоянно дразнить пса, он становится свирепым и агрессивным.

Человек, незлой от рождения, звереет, если его долго унижают. Натерпевшись несправедливости, он постепенно превращается в безжалостного тирана для тех, кто по положению зависит от него. Иногда он, утверждая себя, бьет собаку, иногда мучает жену и детей. И чем дольше это длится, тем ярче проступают в нем черты кровожадного хищника. Нет злей палача, чем тот, кто выбрался на эшафот из среды униженных.

С первого дня новая жизнь начала вышибать покладистость и доброту из Лайонеллы Калиновской. В стенах заведения «Черные глаза» господствовала жестокая мораль паханата. Здесь к девочкам «кордебалета», как официально именовался коллектив дам, не танцевавших, но усердно оказывавших услуги, клиенты относились с тем же пренебрежением, с каким относятся к велосипедам или пылесосам, которые берутся напрокат.

Лайонелла сразу ощутила себя вещью, которую можно не только купить, но и проиграть в карты, выкупить, чтобы перепродать за более высокую цену, не спрашивая ее согласия. Встать в позу, сказать «не хочу» у нее не было возможности. Девочек, отказывавшихся удовлетворять прихоти клиентов, ждала печальная участь. Это Лайонелле доверительно объяснила милейшая Мария Матвеевна.

В первый же вечер новенькую представили Академику — Арнольду Эрастовичу Резнику, фактическому владельцу «Черных глаз» со всем их оборудованием, персоналом и живым товаром. Он взглянул на Лайонеллу и сразу положил на нее глаз.

— Маша! — Так любовно, по-хозяйски именовал Резник трудолюбивую бандершу. — Новенькую сегодня на аукцион не выставлять. Завтра утром за ней заедут. Седов отвезет ко мне.

Академик ангажировал Лайонеллу.

Утром за ней заехал Игорь Седов — управитель хозяйства Резника, которого тот именовал «мажордомом».

Трехэтажный кирпичный особняк с высокой остроконечной крышей, бассейном, сауной и подземным гаражом находился в дачном поселке Никандровка. Седов с гордостью, типичной для профессионального холуя, показывал Лайонелле хозяйское имение и готовил ее к предстоявшему исполнению обязанностей.

— Не знаю, надолго ты окажешься здесь или нет, но я тебя проведу везде, где надо. — Седов двумя пальцами снял с носа каплю и вытер руку о брюки. Потом оглядел Лайонеллу безразличным взглядом, словно хотел показать— есть она тут или нет, ему все равно. — И учти, здесь ничто не должно пропадать…

От обиды щеки Лайонсллы вспыхнули румянцем. Впервые за последние дни вялая покорность уступила место возмущению.

— Да как вы… Как вы посмели! Такое!

В серых холодных глазах Седова блеснула насмешка.

— А вот и посмел. Тут уже не одна курва побывала, и каждая что-то старалась стащить. Знаю я вас! — Он с размаху шлепнул Лайонеллу по попе, туго обтянутой дорогим серебристым платьем, и добавил примирительно: — Не обижайся, я ведь не со зла. Ради дела. Пошли дальше.

В просторном зале с ванной, утопленной до уровня пола, Седов сел на большой диван и похлопал ладонью по синей коже. Громко, словно давал пощечины:

— Это станок. Ты прости, но я должен объяснить тебе и главную обязанность. Хозяйкой в коттедже является экономка Лия Евгеньевна, родственница шефа. Ты об этом, надеюсь, догадываешься. Тебя пригласили для других дел.

— Я знаю, — сказала Лайонелла холодно, — и не с вами этот вопрос обсуждать. А объяснять мне ничего не надо.