Григорий Славин - Чумовой рейс Страница 35

– Вы где были? – помогая Грише, часто дыша, спросил Гера.

– Славка трахался с проституткой, а я его ждал. Гриш, прости.

– Бог простит… – сплевывая кровь и держась обеими руками за челюсть, просипел Гриша. – Значит, мы тут умираем, а они девок пялят?..

– Так вышло, – успокоил его Слава. – Зато теперь у нас компромат на Марецкого! А вы где были? Где Кира?

– Кира у педиков, – сообщил Гера, – все нормально.

– Что-то странно у нас все как-то получается, – робко заметил Слава.

Мимо вновь пробежали два или три человека.

– Откуда ружьецо?

– Не помню, – пробормотал Гриша.

– Так, и что дальше? Сколько еще до Турции?

И тут раздался до боли знакомый голос:

– Оставьте меня, уроды!.. Убери руки, гад!..

– Кира?.. – изумленно прошептал Гера. – Мы же ее педикам поручили.

– Педикам поручили, и какого результата теперь ждете?! – вскипел Антоныч, распахивая дверь.

Все четверо прильнули к перилам второго этажа и наклонились, чтобы убедиться, что не ослышались. За постройку палубы первого этажа трое людей Жидкова в форме матросов заводили упирающуюся Киру.

– Гриша, – устало пробормотал Слава, отстраняясь, – пошли, Гриша… Гера с Антонычем пусть страхуют. Я отвлеку как смогу, а ты уж… Вытаскивай ее. Они ее ведут к лифту, чтобы доставить Жидкову. Он, кажется, с ума сошел…

Отвлечь, заманить и удрать – вот и весь план. А Гриша пусть делает свое дело.

Добежав до лифта, в который уже не трое, а шестеро людей Жидкова заводили Киру, Слава сдернул с ноги туфлю и запустил в спину ближайшего из них.

На крик обернулись все шестеро. Двое поспешили закончить с Кирой, а четверо, развернувшись на месте, бросились к Славе.

Только сейчас ему пришло в голову, правильно ли он поступил.

Ворвавшись в отсек на самом верху палубной пристройки, Слава запер за собой дверь и, не останавливаясь, головой ударил бросившегося к нему единственного хозяина помещения. В голубых джинсах и толстом свитере мужчина лет тридцати обмяк еще до того, как встретился с полом.

– Ну, вот и все, – то ли облегченно, то ли обреченно выдавил Слава.

Дверь сотрясалась от ударов. Сколько у него времени? Минута, две?

Взгляд его упал на телефон, выпавший из кармана поверженного сотрудника корпорации «Ганимед». Он сунул руку в карман и вынул визитку Джины. Номер мобильного телефона бессменной сотрудницы фабрики добрых услуг лайнера. Первая и, наверное, единственная возможность сделать на этом корабле звонок по телефону.

Опустив руку, Слава прихватил тяжелый стул и поволок его за собой по полу.

Стекло было толстым, очень крепким для того, чтобы проломить его своим весом.

Дальше для него все показалось немного нереальным. Где-то в глубине каюты трещали запоры на двери. Все органы чувств, за исключением слуха, у него словно отключились, да и слух ловил только те звуки, которые считал нужным. Из всего букета созвучия он почему-то поймал только треск замочных фиксаторов и скрип ножек стула по стальному полу.

Бросившись к огромному витражу стекла, сквозь которое с высоты почти птичьего полета можно было наблюдать за движением судна, он с размаху всадил в него тяжелый дубовый стул и ринулся вслед за ним…

Стекло выдержало – оно хряснуло, пошатнулось, чего никак нельзя было ожидать от изделия толщиной в сантиметр, и украсилось паутиной трещин – но выдержало.

Однако устоять под стремительным натиском тела весом в центнер не сумело…

В разодранном в клочья костюме Слава катился по козырьку нижнего отсека, а за спиной его, оглушительно раскалываясь и падая вниз тысячами сверкающих осколков, гремела поверженная преграда.

Кое-как поднявшись, он почувствовал, что находится в легком нокдауне. Как ни старался он защитить голову от встречи со стеклом, в полной мере сделать это ему не удалось. Левая бровь, рассеченная поперек, сочилась ручьем крови, кровь стекала на потный подбородок и каплями падала то на покрытые пылью брюки, то на лацканы взлохмаченного пиджака…

Вцепившись руками в крышу отсека, он подтянулся и взобрался наверх. Все. Выше только небо. И мощная антенна. Но она не в счет.

А вот он, стальной трос, удерживающий телевизионную микровышку. Один его конец уходит на самый нос лайнера, второй – на корму. Спуститься по нему на руках нереально, но вот если подвеситься, как на фуникулере… то можно запросто добраться почти до того места, коим судно рассекает воду. «Форштевень» называется, что ли… Катиться придется метров сто. В конце пути будет такое ускорение, что ударишься о палубу, словно выпал из окна третьего этажа. Это при условии, что правильно будет сделан расчет момента, когда нужно будет выпускать из рук примитивное передвижное устройство, надежность которого – предмет отдельного разговора.

Секунда ошибки до верного действия или секунда после – и можно запросто рухнуть или на крышу ресторана, или в бассейн, в котором в связи с отсутствием желающих купаться не было воды. Что лучше, Слава так и не понял.

Но что дальше? Преследователи, конечно, не заметят. Им сейчас не до созерцания ночного неба. Спуститься вниз и… оказаться в районе боевых действий по розыску самого себя.

«Скверно…»

Сунув руку в карман, Слава некоторое время крутил в руке кусочек картона, а потом вдруг остановился. Выхватив из кармана визитку, он стал быстро набирать на трубке поверженного моряка номер, указанный на ней.

– Амазонка Джина слушает.

Значит, номер он набрал правильно.

– Хотя цель вашего звонка нам ясна, все-таки позвольте узнать, чем мы можем быть вам полезны. Серебряный дождь, минет, куннилингус, стриптиз?

Видимо, подумал Слава, штатный оператор ушла в туалет или перекусить, оставив телефон под присмотром находящихся неподалеку девочек. И те сейчас, пользуясь случаем – все равно не уличат, – отрываются по полной.

– Не ожидал встретить такого приятного приема, – признался он.

– А как же! Нас за это дерут! – И снова это бесконечное «ха-ха».

– Я хотел бы поговорить с Риммой по имени Джина, она же Амазонка. Если можно, поскорее, а то мне невтерпеж.

Он оглянулся. Двери оставалось жить секунд двадцать.

В трубке короткое шушуканье, после чего где-то там, где тепло, где есть шампанское и пахнет приятно, раздался резкий окрик, и на место оператора уселась та, которая, видимо, и должна была сидеть все время.

– Слушаем вас, – голос прокуренной стервы, ушедшей в запас по выслуге лет.

– Джина нужна! – сократил до минимума диалог Слава.

– Платить как будете? У нас или у вас? На сколько времени?

– Щедро, если на приглашение ее к телефону у вас уйдет две секунды!

Снова короткое шушуканье – кто-то куда-то помчался, роняя что-то на пол. Джина оказалась у телефона через десять секунд – кажется, оператор сидела в двух шагах от девочек.

– Слушаю, малыш. – Слава узнал знакомый голос, и вместе с приятными воспоминаниями к нему снова стала возвращаться надежда.

– Это скалолаз.

– Где ты, малыш?! – Восторг Джины был неподделен. В трубке послышалась какая-то перебранка, и из обрывков фраз Славе стало ясно – Римму не хотят отпускать, поскольку она только что выдала свою привязанность, от которой у фирмы, как известно, дивиденды не накапливаются.

– Римма! – позвал Слава. – Передай трубку этой дуре и начинай собираться. После того как она тебя выпустит из каюты – а она тебя сейчас выпустит, – дуй к носу корабля!

Римма-Джина любила приключения.

– Красавица, под мою ответственность, – попросил Слава старую деву. – Она привезет тысячу долларов, отсчитывать проценты ей не нужно.

– Я ей рожу разрежу бритвой, если вы пытаетесь меня провести. До десяти утра, красавчик, понял?

Он выдернул из брюк ремень, застегнул, как если бы на себе, и, чуть подпрыгнув, перекинул его через трос.

Дернув на себя обе петли самодельного спускающего устройства, он ступил на край крыши. Звук над его головой – ремень весело зашуршал по тросу – заставил Славу содрогнуться. Неужели он на это все-таки решится?.. Как же плохи должны быть его дела, если у него нет иного выхода…

– В чем, спрашивается, был прав Антоныч, – хрипло бормотал, подняв ноги и набирая скорость, Слава, – когда уверял меня в том, что умереть от пьянки мне не суждено? Во всем он был прав.

Ветер в ушах свистел все громче.

– Останусь сейчас жив… клянусь… уеду в деревню и буду учить детей начертательной геометрии, – обещал он тому, кто находился гораздо выше этого здания. Большой помощи он от него не ждал, но была все-таки какая-то надежда, что тот не даст лопнуть ремню и разбиться о палубу.

Черноморские звезды – не как московские окна. Негасимый свет вторых расслабляет, заставляет верить в то, что не сразу все устроилось, вселяет призрачную, но надежду. Сияние же первых принуждает вглядываться в коридоры Вселенной и убеждаться в том, что ничего не изменилось бы в мире, если бы кто-то по имени Слава сейчас сорвался вниз, расквасил голову и оказался в холодильнике судна до прибытия властей. Их сияние не стало бы мощнее или слабее, и рядом с ними не появилась бы, сорвавшись вниз и взметнувшись после вверх, новая. А вот окна нижней палубы этого проклятого лайнера сиять меньше стали бы однозначно. Их пришлось бы отмывать долго, не жалея воды и «Мистера Мускула».