Ольга Ветрова - Титры к фильму о любви Страница 35

Катя и сама не поняла, откуда это пришло, но внезапно она поняла все. Вернее, кое-что вспомнила, остальное – поняла.

Прочитала статью, посмотрела на фамилию автора в свете последних событий, вернее, в отблесках пламени, и у нее возникла ассоциация. Пожары – это не всегда плохо, порой это даже хорошо… И словно в ее голове разархивировался файл, записанный давно, но именно сейчас ставший актуальным.

Предположение было довольно смелым. И, конечно, ее версия требовала проверки. Так что Катя едва дождалась утра понедельника, чтобы бегом отправиться на асфальтовый завод, ой, простите, в архив. Кажется, у нее появился повод навестить бывших коллег, а заодно и разоблачить маньяка.

Заведующая читальным залом Нина Федоровна Кате обрадовалась и не стала смотреть на нее косо, обвиняя в измене науке.

– Хорошо, что вы выбрались отсюда, Катенька, – одобряюще улыбнулась она. – Здесь не место молодым хрупким девушкам. Здесь самое место молодым и физически развитым баскетболистам.

– Проблемы с верхними полками? – догадалась Катя.

– Еще какие! В пятницу Надежда Константиновна со стремянки упала, два ребра себе сломала. Производственная травма. Директор – в крик: мол, вы мне всю технику безопасности нарушаете! Запретил выдавать документы, лежащие на верхних полках.

– Ой, а ведь там всегда все самое интересное, – Катя это знала по собственному опыту. – Действительно, лучше баскетболистов пригласить.

– Чай будете, Катенька? Как раз только заварила, с ромашкой…

– Буду, Нина Федоровна, но сначала мне бы кое-что посмотреть.

– Надеюсь, не с верхней полки?

– Да нет, мне бы на журналы регистрации взглянуть, на заказы.

– И зачем вам это?

– Нужно одного исследователя найти. Поступил заказ на написание родословной, и мне вспомнилось, что попадалась мне на глаза такая тема лет пять тому назад, – соврала Катя.

– Ищите, Катенька. Помните, где и что лежит, или показать?

– Помню, Нина Федоровна.

И Катя получила доступ в свою старую каморку, заставленную стеллажами и насквозь пропахшую стариной. Конечно, ей пришлось покопаться, полистать пожелтевшие страницы, изучить неразборчивый почерк. Но вскоре она получила представление о десяти последних заказах, которые Михаил Комов сделал перед тем, как круто изменил свою жизнь и ушел в бизнес.

И все они касались двух вещей: огня и смерти, пожаров и кладбищ. Вот, например, в 1780 году огонь до основания сжег город N. Кроме документов, где это пожар подробно описывался, исследователь затребовал подробную схему города и отдельно изучил его погосты.

Именно это Катя и вспомнила. Еще тогда, пять лет тому назад, была какая-то странность. И она ее даже с кем-то обсуждала. Пожары – это не только плохо, но и хорошо…

Что же это получается? Пироман узнал о теме научного интереса Комова и отомстил ему за что-то таким страшным образом? Или Михаил, что называется, напророчил себе несчастье. Как летчик, выбирающий небо, чтобы погибнуть в нем, как моряк, любящий воду, чтобы однажды захлебнуться и утонуть. Либо исследование настолько кого-то захватило, что превратилось в манию, в навязчивую идею?

В любом случае не осталось сомнений, что кандидат наук и преуспевающий бизнесмен неким особенным образом связан с поджигателем. Он – не просто муж одной из жертв! Здесь явно что-то большее.

Горячий и ароматный ромашковый чай Нины Федоровны и ее же великолепная память – вот и все, что понадобилось Кате, чтобы найти ответы на многие вопросы.

– Нина Федоровна, вы слышали, что случилось с Михаилом Комовым? – Катя издалека подошла к интересующей ее теме.

– А что с ним случилось?

– В его загородном доме случился пожар. Его жена погибла в огне.

– Вот несчастье! – всплеснула руками заведующая.

– А мне в этом видится что-то зловещее. Помните, он занимался как раз изучением пожаров.

– Думаете, накаркал?

– Но, согласитесь, это немного странный интерес. Я, конечно, понимаю, он подготовил доклад для конференции о роли пожаров в истории. И действительно, роль определенная есть. Хрестоматийный пример – пожар Москвы 1812 года, когда подожгли пороховые склады, чтобы не достались врагу. Однако, насколько я помню, Комов потом еще долго этим занимался. Причем от столиц он перешел к глухой провинции.

– Катенька, это он не сам. Это все на той самой конференции началось, где Мишаня свой доклад делал. Я тоже там была. Как сейчас помню. Интересная дискуссия тогда возникла. Парень такой забавный – учитель истории из подмосковной школы – встал и рассказал, что он полностью согласен: пожар – это не только плохо, иногда это хорошо. Лично ему и его ученикам разрушительный пожар помог найти настоящий клад. А дело было так. Они вели раскопки на старом кладбище, пытались найти надгробие одного известного помещика, а вместо этого отрыли сундук с сокровищами. Стали выяснять, откуда взялось богатство. Оказалось, именно из-за пожара, который выжег их город в XVIII веке. Городок был деревянным, пламя перекидывалось от дома к дому. Люди в панике бежали прочь, не зная, где укрыться, чтобы не попасть в огненную ловушку. Спасение нашли на кладбище, где нечему было гореть. Там, как известно, только мать сыра земля, ей пламя нипочем. И вот после того пожара люди устроили на погосте что-то вроде тайников. Чтобы лихорадочно не выносить скарб из огня и дыма, лучше заранее схоронить все ценное на случай новой огненной напасти. В отсутствии огнетушителей и пожарных инспекторов очень разумно заранее подготовиться.

– Получается, кладбище от слова «клад», – заметила Катя.

– Так и есть, – кивнула заведующая читальным залом. – Мы, кстати, с Платоном Матвеевичем это недавно обсуждали. В православной традиции это место некрополем не называют. Город мертвых – это Греция с царством Аида, из которого нет возврата. Русское слово кладбище – от слов «класть» и «клад». Покойники здесь не закопаны, а именно положены – в ожидании воскрешения. И даже не положены, а «похоронены», то есть спрятаны, сохранены. И не случайно это место издревле называется у нас погостом. К мертвецам в гости не ходят, только к живым. Но на эту «духовную» этимологию в нашем случае наложилась и материальная сторона дела. Потому что эти увлеченные ребята на самом деле нашли среди могил клад. Как и положено, сдали его государству, получили свои проценты и потратили их на давнюю мечту. Своими глазами увидели археологическую коллекцию Британского музея.

– Да, там действительно клад! – воскликнула Катя. – Розеттский камень, акропольские рельефы Фидия….

– А читальный зал библиотеки музея чего стоит! – подхватила Нина Федоровна.

Повисла мечтательная пауза. А потом им пришлось возвращаться из греческого и читального залов на грешную землю.

– Вот после этой конференции Платон Матвеевич и поручил Комову заинтересоваться давними пожарами и провинциальными погостами, – продолжила Катина собеседница. – Я еще тогда шутила: что, Платон Матвеевич, надеетесь клад найти?

Возможно, кто-то действительно надеялся, и не исключено, что на самом деле нашел…

Вот только кто? На подозрении теперь находились двое. Безногий инвалид, он же – известный историк. И кандидат наук, солидный бизнесмен, он же – безутешный вдовец.

Против Платона Матвеевича свидетельствует прежде всего Виталик. А также отношение к изменам. Похоже, как Катя не может смириться с мужскими походами налево, так профессору ножом по сердцу, когда предают науку. Она – его все. Работа, жена, детище. Ничего другого у него нет и никогда не было.

Конечно, возраст и физическое состояние подозреваемого не согласовываются с этой версией. Но вообще-то пожар не требует особой силы. Чтобы разлить бензин, заковать в наручники спящую женщину и чиркнуть спичкой, не надо быть Терминатором. Да и, судя по всему, уважаемый ученый умеет заставить других – более молодых и крепких – работать на себя. Комов снижал себе зрение и протирал штаны в архиве, выполняя его поручение. Виталик и вовсе не пожалел самое дорогое, что у него есть, – безжалостно помял «Мерседес».

Однако у Михаила Комова мог быть и не абстрактный мотив – обида за науку или завороженность огнем, который не только отбирает, но и дает. У него, а вовсе не у профессора, имелся личный мотив. Его жена, возможно, ждала ребенка от другого. И это очень серьезная причина, чтобы взяться за канистру и спички…

Катя пока не поняла, нашла ли она ниточку, чтобы распутать клубок, или окончательно запуталась. Но она чувствовала, что ее что-то связывает с пироманьяком. И не исключено, что это как раз архив. Так все-таки – Платон Матвеевич или Михаил Комов?

…Горчаков соизволил позвонить только около полудня. Катя как раз выходила из метро. Причем делала это весьма энергично, боясь опоздать на планерку к Валерии Стуровой. Но, как оказалось, там ее не ждут. Ее ждут совсем в другом месте.

– Привет! – голос Алексея в телефонной трубке звучал как обычно: приятно и слегка интимно.