Марина Константинова - Тридцать три несчастья Страница 35

— Я в курсе. Вихрович, Богачева, Мокеенко, Былицкий…

— Ну, послушайте, какое отношение все это имеет к делу? А что касается Лизы… — Ревенко на секунду задумалась, как бы не решаясь продолжить. — Я ее пожалела… Я передумала.

— И поэтому вы вернули Бельчикова с полдороги? — невозмутимо спросил Клюквин.

— Что такое? Какого Бельчикова? Кто это? — учуяв подвох, Ревенко испугалась.

— Это ваш водитель, Бельчиков Игорь Валерьянович. Он показал, что по вашей просьбе в день убийства поехал за Чикиной, но с полпути вернулся, следуя вашему указанию.

— Господи боже мой! Да я знать не знаю его фамилии! Он работает всего ничего… — Ревенко вышла из-за стола и через полминуты откровенно вернулась с бутылкой.

— Хотите?

— Я, знаете ли, на службе.

— Ну и зря. А я выпью.

Она налила себе полную рюмку и залпом осушила ее. Коньяк обжег гортань, Любаня закашлялась, справляясь с рвотными позывами, но Клюквин успел запихнуть ей в рот обсыпанный сахаром ломтик лимона. Все обошлось. Она успокоилась и присела рядом со следователем.

— Извините. Да, он вернулся. И это правда — я отправила его к Лизе, чтобы он привез ее ко мне. Понимаете, я пожалела ее…

— Почему, если не секрет?

— Да какой там секрет… Просто в отличие от других не было в ней стервозности, такого, знаете, холодного расчета. По глупости вляпалась. Уж больно ей хотелось сниматься у Одноробовой. Спору нет, Татьяна Ивановна прекрасный режиссер, и роль была Лизина…

— Так в чем же дело?

— Это не входило в наши планы. На подходе совместный проект с французами, большой фильм, у Лизы была очень серьезная роль.

— Может, стоило сначала поинтересоваться у Лизы, где именно она сама хочет сниматься?

Ревенко изумленно выгнула правую бровь и постаралась объяснить как можно доходчивее:

— Александр Владимирович, вы, видимо, не понимаете нашей специфики. Их личные пожелания, конечно, учитываются, но решающего значения не имеют. У агентства имеются своя стратегия, обязательства, финансовый план, наконец. У Одноробовой на «Мосфильме» она за весь фильм получила бы столько, сколько у французов за один день. Высчитайте проценты агентству… Надеюсь, я понятно излагаю?

— Вполне.

— Так вот, я хотела поговорить с ней, все обсудить, найти компромисс, даже отменить иск. Я остыла, поняла, что перегнула палку. Ведь она очень перспективная актриса. Была… — У Ревенко навернулись слезы, она уже сама верила в то, что говорила.

Ее как-то поволокло, она скуксилась и горестно уставилась в окно.

— И что же вам помешало, Любовь Николаевна? — вернул ее к действительности Клюквин. — Почему вы вернули водителя?

— А ничего не помешало! — Ревенко стряхнула с себя наплыв чувств и мгновенно стала собой. — Просто заболела голова! Вы можете это понять?! Просто заболела голова! Иногда нормальным людям просто хочется подышать воздухом в парке!

— Любовь Николаевна, голубушка, пожалуйста, успокойтесь. Я все понимаю. Если хотите, я уйду.

Ревенко тяжело поднялась со стула, подошла к окну и посмотрела во двор — знакомая «девятка», все это время дежурившая под ее окнами, стояла на месте.

— Оставайтесь… Только все ваши вопросы, Александр Владимирович, сводятся к тому, что это я ее убила.

— Господь с вами, с чего вы взяли? Если мои вопросы вам кажутся жестокими, прошу меня извинить. Но, как вы сами понимаете, мы с вами не прогулку в Булонском лесу обсуждаем. Я вынужден…

— Нет, нет… Прошу вас, не сердитесь. Я могу по минутам расписать, где была в тот день. До обеда — дома, это может подтвердить моя секретарша, она мне звонила…

— Она вам или вы ей с мобильного?

— Ну вот вы опять… — Ревенко заплакала. — Ну сами подумайте, зачем мне ее убивать? Какой смысл? Она же несла золотые яйца…

— Оставим это пока. Давайте поговорим о Николаевой.

— О Николаевой?! Ха-ха-ха! — Ревенко вульгарно рассмеялась. — Да что о ней говорить? Шлюха, неблагодарная притом. Ей из училища была одна дорожка — на панель. Кроме смазливой рожи, никаких достоинств. А я из нее артистку сделала. И за всю мою доброту эта сучка спала с моим мужем! Я даже рада, что ее грохнули, поделом!

Ревенко вскинула глаза на пристально разглядывающего ее Клюквина и вдруг осеклась:

— Но это не я… Между прочим, пролетел огромный контракт, я теряю деньги. Мне невыгодно.

Клюквин выразительно молчал, давая ей время опомниться. Она и впрямь устыдилась своего цинизма и, отвернувшись, принялась за ноготь на большом пальце.

Через какое-то время Клюквин произнес:

— Любовь Николаевна, а вы знаете, что обе девушки были убиты с разницей в один день и к тому же одинаковым способом?

— Неужели?! — Вот этого Ревенко точно не знала. — И… каким же?

— Им просто свернули головы, как цыплятам.

От такой метафоры Ревенко стало не по себе.

Она вспомнила лежащую посреди комнаты Лизу, представила себе Ольгу и вдруг ясно увидела сына со свернутой головенкой, так похожей на одуванчик. Ей стало плохо.

Она направилась в ванную, подставила лицо под холодную струю, пытаясь избавиться от наваждения. Неизвестно, сколько бы она так еще простояла, но вошел Клюквин, закрыл кран и стал осторожно вытирать ее пушистым розовым полотенцем.

Любаня обмякла, повисла на нем, он аккуратно усадил ее на табурет.

— Вы думаете, что это все я?.. — стуча зубами, еле выговорила она.

— Любовь Николаевна, я так не думаю. — Клюквин мягко улыбнулся, попробовал отстраниться, но Люба цепко держала его за полы пиджака и продолжала плакать. — Послушайте, я принесу вам выпить, только отпустите меня. Я быстро.

Люба кивнула и поплелась за ним в кухню.

Клюквин плеснул в рюмку немного коньяку, протянул Ревенко, но та не сдвинулась с места, застыв в дверях.

Клюквин понял, что или теперь, или никогда:

— Это, разумеется, не вы. Это скорее всего ваш муж. Со слов вашей секретарши, мне известно, что он исчез незадолго до первого убийства. Извольте объяснить его местонахождение.

У Любани в голове все зазвенело, алкоголь дал себя знать, и она, цепляясь за косяк, упала в обморок.

Через несколько секунд она очнулась. Клюквин прикладывал ей ко лбу мокрое полотенце и проверял пульс.

— Господи… Что со мной?.. — Она попробовала приподняться. — Никогда такого раньше не было… Извините…

Следователь заботливо обхватил ее за плечи и помог перебраться на диванчик.

Усадив Любовь Николаевну, он подал ей стакан воды. Сделав несколько глотков, та пришла в себя.

— Любовь Николаевна, милая. Вы нервничаете, это понятно. У вас очень высокое давление, пульс неровный. Я, пожалуй, вызову врача.

— Нет… нет… Не нужно. Мне уже лучше. Правда, — Ревенко слабо улыбнулась.

— Ну, как хотите, только не пейте больше. Я пока побуду с вами.

— Спасибо вам…

Зазвонил телефон.

Ревенко замерла, не зная, отвечать или нет. Ведь это мог быть тот самый звонок, которого она так мучительно ждала. Но Клюквин молча смотрел ей в глаза и уходить не собирался. Отступать было некуда, и Любаня решилась:

— Дайте, пожалуйста. — Она кивнула на телефон.

Следователь снял трубку и передал ей.

— Да… — произнесла она безразлично. И в ответ услышала нечто невообразимое.

— Мама!.. Это я… Мамочка!.. — сорванным, измученным голосом еле говорил Колян.

— Коля!.. Колечка, сынок!! — забыв о предосторожности, закричала Ревенко.

— Мамочка, пожалуйста, сделай, что они скажут…

— Что-что? Не слышу! Родной мой! Говори! Только не молчи!

— Спаси нас, я больше не могу…

— Я все сделаю, детка, все сделаю. Уже скоро…

— Во-во! И поторопись, маманя, — вклинился грубый мужской голос. — Только без шуток. Завтра получишь своего щенка, как просила. Приготовь бабки и муженька.

— А разве он не у вас? — Ревенко прошиб холодный пот.

— Да пока не наблюдается. И вот что — если этому менту нашепчешь, пришлем пацана по частям. Бывай здорова. Жди инструкций.

На другом конце раздались короткие гудки, и Любовь Николаевна нажала кнопку отбоя.

Некоторое время оба молчали.

Ревенко пребывала в жутком состоянии. До этого момента она объясняла себе убийство Лизы тем, что та проговорилась ей по телефону, что знает, где находится Кирилл. Но если они не нашли его, то кто и почему убил Лизу? Ведь если они добрались до нее, ей не было смысла рисковать жизнью и скрывать местонахождение этого мерзавца. И тогда он был бы уже у них. А если она знала и не сказала? А если сказала и ее убрали как свидетеля? Но свидетеля чего?! И при чем здесь Николаева? Неужели это Кирилл столь варварским способом заметает следы? Но зачем?! Что они ему сделали? И как теперь увязать в одно пропажу мужа, убийства девочек и похищение сына? Если они не нашли Кирилла, то никакой логики в этих событиях не прослеживалось. Или Кирилл обо всем знал заранее и успел смыться? При таком раскладе многие концы сходились. По крайней мере, его соучастие в похищении Коляна не вызывало сомнений. Эта мысль показалась ей такой простой и естественной, что она сразу успокоилась и поняла, что нужно делать.