Аркадий Карасик - Офицерская охота Страница 35

* * *

Через десять минут обстановка в комнате мало изменилась. Связанная по рукам и ногам Наташа лежала возле окна, прислонившись головой к стене. Корень по прежнему держал плачущую проститутку. Кариес что-то бормотал, потирая ушибленную грудь и бросая на связанную телку жадные взгляды. В них - и желание подмять под себя красивую девку, и гнев, вызванный унижением его мужского "достоинства". Ведь свалила на пол одним ударом, заставила "поцеловаться" со стенкой.

Лягаш ковырялся в "медицинском" чемоданчике, доставая оттуда разные щипчики, кусачки, пинцеты. Каждый из извлеченных инструментов награждал ласковыми прозвищами.

- Гляди, ментовка, и запоминай. Вот этими щипчиками выдеру твои ноготочки. Аккуратно они "работают", медленно... А вот пинцетики имеют свое назначение, какое узнаешь позже... Кусачечки - страшный инструментик вырывают кусочки мясца...

Значит, предстоят пытки? Несмотря на всю природную смелость, позаимствованную у отца и деда, Наташа ощущала самую настоящую слабость. От мерзких откровений садиста к горлу подступила тошнота, закружилась голова. Неужели не произойдет что-нибудь необыкновенное?... Вот сейчас к дому уже крадутся друзья... Впереди - стройный, широкоплечий капитан Пахомов... Ворвется с пистолетом в руке, перестреляет... Нет, не всех - Дуплишку не тронет, а палача и садиста они станут убивать медленно - пусть на своей шкуре почувствует муки жертв...

- Приступим, дерьмо вонючее.

Лягаш аккуратно постелил рядом с жертвой чистое полотенце, разложил причиндалы. Потом резко рванул за вырез платья, разорвал до живота. Безразлично помял упругие, налитые груди.

- Похоже, телка непробованная... Кариес, не желаешь побаловаться?

Дуплишка отчаянно рванулась из крепких мужских об"ятий, вырваться не удалось и она завыла в полный голос. Жалобно и безнадежно. Знала - все мольбы разобьются о безжалостный характер палача. Выла волчицей при виде гибели детеныша.

- Как прикажешь, хозяин, - охотно согласился телохранитель и тут же заколебался. - Для "представления" развязать надо, а она... - снова потер он ушибленную грудь.

- Жаль... Придется отправлять на тот свет нетронутой... С чего же начать? - задумался он, перебирая "инструменты".

В этот момент раздалось призывное попискивание сотового телефона.

- Корень, отволоки лярву на кухню и свяжи её покрепче. Посиди там. Кариес, отправляйся к машине, подыши свежим воздухом, - торопливо распорядился Лягаш, поднеся к уху трубку.

- А она? - кивнул на связанную девушку фельдшер.

- Труп! Пусть слушает.

После того, как он остался один, Лягаш тихо проговорил, косясь на Наташу.

- Ты, дружан?

- Я... Твою просьбу выполнил: охранник может отправляться по адресу... при встрече скажу. Там его ожидают.

- Вторая?

- Со второй просьбой - заминка... Меня пасут. Поэтому ставка выше. За устройство на службу - десять тысяч баксов... Когда отдашь?

Лягаш поморщился, пожевал тонкими губами. Жалко, ох, до чего же жалко "трудовые" денежки, сколько за них пота и крови пролито... Но продажный мент все же дороже...

- Хоть сейчас, - неуверено пискнул он.

- Чем быстрей, тем лучше... Говорю - пасут, - настаивал Севастьянов. Если не выручат, придется рвать когти...

- Куда под"ехать?

- Метро Южное. Внизу. Двух часов хватит?

- Постараюсь...

Лягаш заторопился. Быстро сложил в чемоданчик "орудия палаческого производства". Переоделся. Положил в карман брюк ещё одну снаряженную обойму. Не для того, чтобы отбиваться от сыскарей - не верил подполковнику. Точно так же, как Севастьянов не верил ему.

- Эй, вы, шестерки!

Так завизжал, что во дворе в панике забрехал пес и взбаламошно заорал пестрый петух.

В комнате появились Корень и Кариес.

- Кариес, запрягай тачку. Срочно выезжаем. Корень - на хозяйстве. Поглядывай за телками, упустишь хоть одну - залетишь на пику... Вернусь займемся ментовкой. Думаю, к ночи управлюсь...

Через несколько минут черный "жигуль" мчался по Горьковскому шоссе.

Проводив хозяина, фельдшер долго размышлял о своем, потаенном. Сидел на кухне и глядел на газовую плиту. Будто именно в духовке находились ответы на мучающие его вопросы.

Наташа в комнате лежала тихо. Закрыла глаза, будто уснула. На самом деле пыталась освободить хотя бы одну руку. Не получалось - Кариес связал пленницу добротно, такие накрутил узелки - не выберешься.

Небрежно связанная проститутка не пыталась освободиться - прожигала "тюремщика" лихорадочными взглядами. Фельдшер не реагировал на них спокойно жевал сухарик и - думал о своем.

- Корень, ты в Бога веришь?

Фельдшер пожал плечами - сам не знал, как относится к религии. С одной стороны, вроде верит, с другой - какая там вера при его бандитской "профессии". Конечно, имеется какая-то высшая сила, типа генеральной прокуратуры, отслеживающая людские делишки. Только почему эта "высшая сила" не реагирует на гадкие дела, творящиеся на Земле, где же Божий праведный Суд?

- Не увиливай, сявка, скажи: веришь или не веришь?

Корень тягуче улыбнулся. Будто размазал насмешливую улыбку по хмурому, озабоченному лицу.

- Ну, верю...

Дуплишка заворочалась на полу, задергала связанными руками.

- Тогда - развяжи. Веревки руки натерли - нестерпимая боль. Да и почифирить охота, как это сделать связанной? Поможешь - зачтется тебе доброе дело и на этом, и на том свете.

- Не сбежищь? Поклянись.

- Клянусь Богом... или Сатаной, чем хочешь. Сама шагу не сделаю из этой халупы... Хочешь, с тобой побалуюсь? Ты ведь меня ещё не пробовал, не знаешь, какая я сладкая... Сам подумай, куда мне бежать? Хоть и паскудно бесплатно подставляться тому же Кариесу, зато защищаете меня, кормите... Прошу - развяжи...

Корень решительно поднялся, рязвязал веревки, помассажировал натертые кисти женских рук.

- Только гляди: сбежишь - догоню и подколю. Сама должна понимать пощады от Лягаша не дождаться, а мне рановато торопиться на небеса.

Они пили чай, разговаривали мирно, доверительно. Дуплишка жаловалась на свою беспутную житуху, фельдшер - на свою. О лежащей в соседней комнате пленнице - ни звука, будто её не существовало.

- Так хочешь попользовать меня или не хочешь? - приставала проститутка,расстегивая кофтенку и поигрывая аппетитными, несмотря на вялость, грудями. А сама потихоньку придвигала к краю стола кухонный нож. Смотри, от чего отказываешься? Толстопузые бизнесмены за это добро сотни баксов отваливают, в очередь становятся...

- Сейчас нет желания, - отнекивался Корень. - Вот позже - с удовольстьвием. И оставь в покое ножик - не успеешь прирезать - замочу.

Рука Дуплишки отпрянула от рукояти ножа, будто она, эта рукоять, раскалилась добела. Подсмотрел все же, падла, подумала женщина, а ведь как хорошо задумано: один удар в горло, развязать девочку и сбежать... Куда не имеет значение, хоть в Москву, хоть за Москву... Главное - спасти сестренку, своя судьба Дупло не интересовала - свыклась с мыслью о неизбежной гибели. Рано или поздно

Корень потянулся, потер глаза.

- Спать хочется зверски... Давай повяжу тебя, подальше от греха. Сама соснешь да и я вздремну. Всю ночь колобродили, глаз не сомкнули.

Подумав, Дуплишка добровольно протянула отдохнувшие руки. Постаралась немного раздвинуть их - дать слабинку. Да и Корень не особо старался - не затянул узлы, не опоясал веревкой по талии, не притянул руки к ногам.

Вскоре в доме раздался мощный храп фельдшера. Ему вторили стонущие звуки, издаваемые спящей женщиной.

Но Дуплишка не спала. Осторожно прижала руку к руке, подвигала ими. Плохо завязанный узел ослаб, узкие женские руки оказались на свободе. Освободить ноги - не проблема... Проститутка тихо, на цыпочках прошла в гостиную. Наташа не спала - какой уж там сон! - широко раскрыла глаза. На губах - недоверчивая, нерешительная улыбка.

Женщина развязывала подругу и тихо нашептывала.

- Спокойно, сестренка, не трепыхайся, сейчас освобожу... Дерьмовый фельдшер кемарит. Сбежим и от него, и от вонючего импотента. Заживем вдвоем. Я работать буду, трясти богатых мужиков, ты - учиться. Найдется хороший парень - замуж выйдешь, детей нарожаешь... Не житуха будет райская сказочка...

"Сестренки" выпорхнули из дома, будто птицы из клетки.

Корень перестал храпеть, поднялся с лежанки, прислушался. Улыбнулся, будто послал привет женщинам. Присел к столу и написал на бумаге несколько слов.

"Телки сбежали. Проспал. Знаю - не простишь, поэтому ухожу."

Положил маляву на "медицинский" чемоданчик и вышел из дома...

Глава 14

Сомов в очередной раз вызвал командира пятерки не на речку и не в лесной массив - к себе домой. Видимо, это означало высшее доверие, которого не каждый удостаивается. Правда, встреча на квартире - явное нарушение законов конспирации, но члену Главного Штаба видней. Капитан привык подчиняться старшим, безоговорочно выполнять их приказы.

Генерал жил не в Москве - в Люберцах, и хотя этот город принадлежал области, от него до ближайшей станции метро ближе, нежели из некоторых районов столицы. Скромный пятиэтажный кирпичный дом расположен в глубине квартала, квартира - тоже скромная, двухкомнатная. Тоже мне, генерал, позлорадствовал Николай, не расстарался на пятикомнатные хоромы или на двухэтажный особнячок.