Медвежий край - Дарья Андреевна Кузнецова Страница 35

– Всё же вы дивно упрямы, – улыбнулся он и сознался: – Меня тоже окрутили, только не чиновник. Старик Ухонцев с отцом когда-то был дружен и писал мне после его смерти.

– Ах вот оно что! То есть вы эту местную достопримечательность прекрасно знаете! То-то мне почудилось, что вы с ним как-то совершенно дружески раскланивались!

– Не сердитесь, просто он не любит, когда о нём разговаривают. – Березин не сумел спрятать улыбку.

– И не думала даже, – заверила Бересклет. – Я уж начинаю привыкать, что из вас всё только упрямством и клещами вытягивать надо. Так за год сама следователем стать могу, поднаторев в допросах! – Мужчина засмеялся, а она продолжила: – И куда наше расследование двинется дальше?

От новой предложенной темы Березин отказываться не стал, и девушка немного расслабилась.

Антонина очень старалась держать себя в руках и не подавать вида, что что-то не так. В голове толкались вопросы, которые очень хотелось задать, но приходилось стискивать зубы и отвлекаться на другое. Как получилось, что его считали мёртвым целый месяц? Объяснился ли он с невестой? Вдруг там было какое-то недоразумение и драма, а он посчитал себя преданным! Да и с братом, всё ли так очевидно?

Вопросы были, но девушка не чувствовала за собой права их задавать. И так злоупотребила доверием и добрым отношением Сидора, когда неловко залезла ему в душу, но тогда её хоть немного оправдывало неведение. Да, он как будто вспоминал это спокойнее, чем реагировала она, посторонний человек, но всё равно Антонину одолевало чувство неловкости и хотелось загладить вину. Или уж хотя бы проявить уважение и не копаться в прошлом собеседника глубже.

Бересклет встречала разных людей и разные отношения и не пребывала в счастливой уверенности, будто все вокруг такие же дружные, как их семья, но одно дело знать это со стороны, а другое – вот так полно погрузиться, обнаружив такую историю у человека, к которому успела проникнуться симпатией, и если не подружиться, то двигаться к этому.

Но ещё сильнее, чем коротко рассказанная история, ужасала недостающая её часть. То, что Антонина невольно додумывала в ответ на собственные вопросы. Она понимала, что наверняка сгущает краски, а Березин – отнюдь не нежная барышня, чтобы сломаться под такими ударами. Да и выглядел он не страдальцем, а весьма спокойным и благополучным человеком, нашедшим своё место в жизни и довольным им. Вот только успокоиться это не помогало, и Антонина не сомневалась, что рано или поздно не выдержит и всё-таки засыплет мужчину вопросами. Причём, увы, скорее рано. И со всеми этими переживаниями письмо к родным незаметно отодвинулось на второй план.

Полицейские бумаги помогли Березину мало: Маликовых оказалось аж четверо, словно нарочно. Мошенник, двоеженец, вор и один непреднамеренный убийца. От двадцати до сорока пяти лет, разные, но каждый мог оказаться тем самым. Выяснить подробнее было нетрудно, достаточно поговорить с аптекарем, но смысла Сидор в этом не видел. Всё равно нужного Маликова придётся допросить, так что в любом случае надо ехать в поселение.

– Как думаете, кто из них? – полюбопытствовала Антонина, рассматривая скупые выписки из судебных материалов. – Мне кажется, двоеженец!

– Почему? – озадачился Сидор.

– Физиономия у него неприятная, явно скользкий тип, – неодобрительно поморщилась она.

Двоеженца звали Виктором, и был он светловолосым красавцем с породистым лицом, хорошего роста и наверняка с привлекательной улыбкой.

– Вам просто не нравится его прегрешение. – Реакция собеседницы позабавила Березина.

– Нет, они все одного толка, хотя про убийцу ещё непонятно, что там случилось, он вполне мог совершить преступление случайно. Я не люблю этаких вот слащавых типов, всегда они с гнильцой. За мной на последнем курсе такой вот ухлёстывал, картинка просто. А кроме картинки и нет ничего – ни порядочности, ни чести, ни ума.

На этот раз его восхитила рассудительность Бересклет, и Сидор снова попенял себе: опять забыл, что перед ним не несмышлёная девчонка, а барышня пусть не с богатым, но со значительным опытом. Однако возникло и одно тревожное подозрение.

– Он вас обидел? – нахмурился исправник.

– Скорее, наоборот, пользу принёс, – улыбнулась Антонина. – Напомнил, что судить по обёртке – негодное решение. Я немного увлеклась, но быстро одумалась и разглядела. Да и он, как узнал, что у меня две сестры без малого на выданье, а наследство отца давно ушло на обучение, сразу всяческий интерес потерял. А вы как думаете, кто нам нужен?

– Убийца.

– Отчего же?

– Чутьё, – улыбнулся он. – Мошенник и вор – бывалые, не первый раз уже попались, такая публика вряд ли знает о существовании этих ваших бактерий. Двоеженец тоже может быть образованным человеком, тут вы правы, но я бы поставил на последнего.

– Жаль, что завтра вы не сумеете узнать… А давайте я сплаваю? – предложила Антонина. – Допрос провести не смогу, конечно, особенно какого-нибудь опытного преступника, но поговорить с начальником поселения и собрать сведения о нужном человеке – это, кажется, не столь уж трудно.

– Не стоит, – слегка поморщился Сидор.

– Я справлюсь, честное слово!

– Не сомневаюсь, – примирительно улыбнулся он. – Не в вас дело, публика там… Всерьёз не обидят, конечно, но наслушаться всякого и, чего доброго, испугаться – запросто. Я не умаляю вашей стойкости и решимости и не сомневаюсь, что вы со всем справитесь, просто не вижу смысла в неоправданном риске. Ссыльный никуда не денется, им всем четверым тут ещё долго куковать, а нужного Маликова всё равно допросить потребуется. Если вам любопытно, могу взять вас с собой, так мне будет спокойнее.

– Любопытно, вы меня раскусили, – смущённо вздохнула она. – Но отказываться не стану, так и знайте!

– Ну вот и договорились.

Сидор беспокоился о ней вполне искренне и не против был показать тут всё, хоть бы даже и шахту, если интересно, лишь бы одна не пошла и не попала в беду. Немного беспокоило только, что наболтает в итоге Мельник, но выговаривать тот станет ему наедине, уж как-нибудь вытерпит порцию насмешек и очередное замечание по поводу бороды. Василий не раз уже о ней высказывался, не упустит случая и теперь.

И впрямь, что ли, сбрить к чёртовой матери…

– Ой, а вы же, наверное, не ужинали! Давайте я вас накормлю? – предложила Антонина, и Сидор, поколебавшись, отказываться не стал. Вызвался помочь, но девушка только отмахнулась.

Хозяйничала Бересклет уже вполне споро, наука Дарьи Митрофановны пошла впрок. И с печкой управлялась уверенно, и мыть посуду в тазике приловчилась, и умываться – тоже. Свободного времени с запасом хватало и на то, чтобы прибираться самой, и на то, чтобы готовить.

После ужина разговор свернул к чукотским обычаям и сказкам. Антонине было интересно всё, но Березин не мог не заметить, как она исподволь выспрашивает не столько про жизнь коренного народа, сколько про столкновение с ней собеседника и, через это, про него самого. Но притворялся, что не видит этой маленькой хитрости. Сидор никогда не любил рассказывать о себе и прошлое предпочитал оставлять прошлому, но казалось справедливым утолить её любопытство, всё же о своём эксперте уездный исправник знал уже почти всё, а она о нём – совсем чуть-чуть.

Наверное, отважься Бересклет прямо спросить, он бы ответил столь же прямо, но она выбирала окольные пути. И почему-то такое деликатное внимание, искренний и осторожный интерес к его персоне не только не вызывали раздражения, а даже доставляли странное удовольствие. Военные годы или размолвку с братом сложно считать приятными воспоминаниями, но