Евгений Титаренко - Никодимово озеро Страница 36

Засучив рукава, Алена деловито вырвала из глубины со стеблями несколько белых кувшинок, две или три кубышки. Только после этого глянула на Сергея.

― Все. — И, разложив цветы на коленях, опять отвернулась.

Вчера было хорошо летать с Антошкой от берета к берегу, прочерчивая пузырчатый след за кормой. Но в окружении леса, камышей, под неярким утренним небом все же лучше идти на веслах… Когда не оглушает переменчивое тарахтение мотора, не бьет в лицо ветер, а время от времени легонько позванивает капель под веслом и лодка скользит почти незримо… Весь путь до Кирасировки Алена молчала, склонясь над кувшинками. За это время нетрудно было сплести венок. Но когда, проскочив осоку, Сергей подошел бортом к чьей-то вместительной четырехвесельной лодке; спрыгнул на землю, оказалось, что цветы лежат рядом на Алениных коленях, белые и желтые вперемешку, — она не притрагивалась к ним. Сгребла в руку, выходя на берег. Помрачнела в ответ на подозрительную ухмылку Сергея.

― Чего ты?

― Я думал, ты венок плетешь…

Алена переняла цветы из руки в руку. Не ответила, обрывая стебли.

На берегу, близ кирасировских лодок, по счастью, дикого не было.

Уверенный, что Алена не отстанет, Сергей первым тропинкой между осок зашагал в сторону заимки.

Запах костра и буквально домашней кухни, густой, ароматный, почувствовали уже на подходе к избушке. Днем, в безветрии, запахи словно бы поднимаются вместе с дымом костра, тогда как ночью и поздним вечером стелются по земле. Сергей испытующе посмотрел на Алену. Предупреждать ее не требовалось: когда надо, она умела владеть собой… Иногда, пожалуй, даже слишком умела.

Из-под куста боярышника, задрав хвост, шурхнула как угорелая белка, взвилась по кедровому стволу наверх и высунула мордашку: любопытно… Сергей запустил в нее прошлогодней шишкой.

На этот раз он не стал задерживаться у родника, а сразу шагнул через него на поляну. Алена держалась немножко позади, сбоку.

Трое возле костра одновременно подняли головы и посмотрели в их сторону. Бородатый Владислав издал преувеличенно испуганное «О!..» и нырнул от костра в избушку (переодеться, так как был в одной сетчатой майке поверх брюк).

Сергей и Алена поздоровались.

Мрачный, углубленный в собственные думы Гена не ответил, как бы выжидая, что еще последует за приветствием.

Сидевший на корточках Павел мгновенно выпрямился и, протягивая обе руки, шагнул к Алене.

― Собственной персоной к нам восьмая муза! А выговорите: жизнь — копейка! — неизвестно кому адресовался он, пожимая Аленины пальцы. Потом тряхнул руку Сергея. — Здоров! Спасибо за шаланду! Наяда — это русалка? Я выяснил, когда она чуть не утащила меня туда, к себе! — Глаза его весело сверкали, на губах играла та неопределенная улыбка, которая в любую минуту может обернуться озорной, приветливой или злой, язвительной.

Сергей хотел уточнить по поводу шаланды: где она? — из распахнутых дверей избушки вырвалась («как с цепи» — говорила в таких случаях Аленина мать Анастасия Владимировна) песня: «Работа у нас такая, забота наша простая!..» А вслед за песней, в аккуратно обтянутом свитере, причесанный и приглаженный, с транзистором в руках появился Владислав. Ему Алена тоже подала руку.

― Рады вас видеть! Вчера мы знакомились. Вы, конечно, забыли нас, а мы вас — нет. Ваше имя — Оля! А подруги вашей — Галя, так? Самые лучшие, самые русские имена! — говорил он для Алены, а взгляд его дольше, чем следовало, задержался на лице Сергея.

«Раньше хвалились импортным, а теперь стало модно хвалиться русским», — подумал Сергей относительно пижонского комплимента Алене.

― Мы по делу, — сказала Алена. — Мы ищем лодку.

― Лодка в целости и сохранности! — заверил Павел. — На мертвом якоре, в затоне. Весла тоже целы! — Он показал на избушку. — Так что спешить вам больше некуда!

― А кроме того, у нас на завтрак жаркое, — добавил Владислав, самодовольно пощипывая бородку. — Дичь с гарниром!

В двух котелках над костром тушилась птица, на крохотной сковородке Владислава аппетитно шипели грибы. Павел одним движением расстелил у костра свою подбитую мехом куртку.

― Прошу!

Алена взяла Сергея под руку.

― Спасибо… Мы завтракали. — Заглянула в глаза Сергею. — Пойдем?

Растопырив длинные руки, Владислав перекрыл им дорогу к отступлению.

― Нет, нет! Вы наши гости!

Сергей демонстративно помялся.

― Отдохнем?..

Шевельнув своими изогнутыми бровями, Алена капризно отстранилась.

― Только мы недолго, — сказала Владиславу. И — для Сергея: — Пять минут. — А подошла и села на подбитую мехом куртку довольно бесцеремонно. Положила рядом цветы.

Павлу ее непосредственность, пришлась по душе.

― Все васильки, васильки, много мелькает их в поле… — продекламировал он. — Грустно признаться, но мне еще в жизни никто не дарил цветов! И я — никому. Оля, подарите мне один, хотя бы символически! Взаимообразно. Я когда-нибудь верну.

Алена протянула ему одну кувшинку. И Сергей готов был поклясться, что в лице ее появилось даже что-то похожее на смущение. Владислав, как подголосок, тоже захотел кувшинку:

― Это дискриминация, Оля! Вы посеете вражду между нами.

Алена выбрала два цветка посвежей и протянула один ему, другой — Гене.

Странную реакцию вызвало это у Гены. Из всех он, может быть, единственный по-настоящему растерялся, хотел что-то сказать, но, глянув на Сергея, больше прежнего помрачнел и повернулся к огню, не зная, куда приткнуть злосчастную кувшинку.

Сергей окинул взглядом поляну, сумеречное нутро избушки за открытой дверью. Заметили его пребывание здесь или нет?

В корявых лапах ели за Желтым родником мелькнул рыжий хвост. А в следующую секунду из-за обомшелого ствола вырисовалась любопытная мордашка. И хотя белка была, конечно, другая — не та, которую он пугнул, — забавно было представить себе, что глупый зверек последовал за ними на поляну, выяснить отношения.

Тени деревьев еще лежали возле костра, но сквозь макушку лиственницы брызгало ослепительное солнце, и начинало припекать.

― Вам не страшно здесь ночью? — лицемерно побеспокоилась Алена.

Павел оскорбился:

― Вы нас принимаете за хлюпиков, Оля! Здесь лучшие представители мужской половины: самые бес страшные, самые мужественные. Правда, спать у нас времени сегодня не было. Лично я до двух часов проблуждал в ваших джунглях из-за каких-то жалких чирков! А удовлетвориться пришлось голубями. — Он кивнул на костер. — Нужно расставить в камышах дорожные указатели или завести регулировщика. А Владик явился домой еще позже. По секрету, Оля: девушка его останется сиротинкой. Он пропадает чуть не до зари!

― Не обращайте внимания, Оля! — заметно польщенный, отозвался Владислав. — Эти людоеды просто угнали лодку, а я должен был тащиться пешком. — Он что-то пошевелил в котелках, потом, сбросив миску со сковороды, тщательно помешал грибы. Видимо, Гена был отстранен от должности кашевара, когда дело коснулось не примитивной ухи, а деликатесных грибов и птицы.

― Один Гена, — продолжал Павел, — утверждает, что был всю ночь дома. Но кто его знает! Кирасировка близко, а если учесть, что одной пустой бутылкой за наше отсутствие стало больше, — у Гены имелась причина выпить!

Сергей посмотрел на бутылку у родника. Всегда неприятно почему-то видеть в лесу консервные банки, яичную скорлупу, бутылки… В самом глухом урмане эти отбросы цивилизации кажутся мусором — хочется их прибрать. Сергею уже не было надобности расспрашивать или уточнять что-нибудь: обитатели заимки могли быть вчера вечером где угодно и, если верить Павлу, — каждый сам по себе.

― В темную вы компанию попали, Оля! — привычно балагурил Павел. — Но за собственное благородство я ручаюсь, вы не зря мне первому поднесли цветок! — Веселье так и искрилось в нем. А сверкающие из-под лакированного козырька глаза и белая кувшинка в петле фланелевой рубахи придавали ему прямо-таки праздничный вид.

Владислав прибавил громкость транзистора.

― Персонально для вас, Оля!

Он угадал: «Хорошо, что так велик и так прекрасен свет, хорошо, что мне всего шестнадцать лет…»

Павел опустился на траву рядом с Аленой.

― Давайте, я вам погадаю, Оля! Я старый хиромант! — Алена протянула ему руку ладошкой вверх. Лицо ее не — отражало никаких эмоций. — Итак: вы отличница, активная комсомолка и самая красивая девушка в городе, вы мечтаете стать актрисой, играть в кино или уж на худой конец в театре. По утрам, вы крутите хула-хуп, а вечером ничего не едите, чтобы сохранить форму. Линия судьбы ваша гарантирует, что все, о чем вы мечтаете, сбудется. Есть тут небольшой обрыв… Но это вроде разминки, потому что дальше дет сплошное счастье — аж страшно сказать — до гробовой доски!

Алена забрала у него руку.