Том Харпер - Гробница судьбы Страница 36

Вспомнив, что наверху находится бак, она отцепила от крюка на потолке лестницу и вскарабкалась по ней. Табличка, приколоченная гвоздями под стропилом, свидетельствовала о том, что балки не выдержат ее веса – хотя, возможно, только потому, что все пространство до самой крыши было заставлено коробками. Бак с горячей водой, по всей видимости, располагался где-то сзади, и добраться до него не было никакой возможности.

С упавшим сердцем Элли потянула на себя ближайшую к ней коробку. Связывавшая ее старая лента совсем рассохлась и при первом прикосновении к ней порвалась, словно рисовая бумага. Коробка раскрылась, из нее посыпались на пол листы бумаги и фотографии.

Элли хотелось плакать от отчаяния. На секунду она представила, как оставляет это холодное, лежащее в руинах прошлое, идет в центр города и снимает номер в отеле. Но что-то в куче старых документов на полу привлекло ее внимание. Это была фотография матери. Длинные прямые волосы, а юбка настолько коротка, что Элли невольно передернула плечами. Она никогда не видела ее такой молодой. Мать стояла перед кафедральным собором, обняв за плечи мужчину с красивыми чертами лица, который повернул голову, вопросительно глядя в сторону, как будто в момент съемки что-то отвлекло его внимание.

Энеюрин Стентон. Элли стразу узнала мужчину, хотя за всю свою жизнь видела его всего лишь на полудюжине снимков. Она перевернула фотографию и увидела надпись, сделанную мелким, аккуратным почерком матери.

Брессаноне, Италия – март 1987 г.

Насколько ей было известно, мать никогда не выезжала за границу, у нее даже не было паспорта.

Ею овладело любопытство. Она начала рыться в коробках, рассматривая бумаги. Это напомнило о том, как она проверяла бумаги по сделке в Люксембурге. Теперь же она пыталась проверить чистоту незавершенной жизни. В действительности, двух жизней, ибо среди банковских балансов и счетов за электричество присутствовали зримые свидетельства прошлого Элли: фотографии, учебники, дневники, рисунки, картины, табели, школьные концертные программы. А между ними, в свою очередь, пунктиром проходила третья жизнь, хотя она определяла первые две: удостоверение уволенного из армии, старый полис страхования жизни, почтовые открытки с континента. Элли даже и представить себе не могла, что ее отец так много путешествовал. Погода стоит прекрасная. Видел немало красивых вещей. Особая удача мне здесь не сопутствует. Люблю тебя. Ние.

Девушка взглянула на часы. Первый час – скоро нужно будет отправляться в больницу. Элли оставила мысль добраться до бака с горячей водой и настроилась на ледяной душ. В коробке, содержимое которой она изучала, оставалась еще связка бумаг. Сверху, стянутое резинкой, лежало нечто, похожее на неиспользованный авиабилет. Элли вытащила его, заинтересовавшись, почему не состоялся полет.

Билет был на рейс компании «Бритиш Эйрвейз» из Лондона в Мюнхен на 20 февраля 1988 года.

Ей стало грустно, поскольку она поняла, почему билет остался неиспользованным.

Энеюрин Стентон: 12 мая 1949 г. – 19 февраля 1988 г.

Правда, имя, напечатанное на билете, было не Энеюрин Стентон, а Джон Херрин.

Глава 24

Джоселин стоит в дверях, держа в руке горящий факел, который плюется языками пламени и шипит, словно демон. Его лицо искажено яростью.

Он поднимает меч. Ада стоит ближе к двери, и я боюсь, что он зарубит ее, чтобы добраться до меня. Мною управляет инстинкт. Я хватаю с полки копье и бросаюсь на него. Он уклоняется от удара, как учил нас Горнемант. Но острие копья пронзает складку его туники и отбрасывает его к лестнице. Он скатывается вниз по ступенькам, и его меч звенит, как оброненная монета. Пламя факела исчезает внизу.

Я обнимаю Аду за плечи и прижимаю к себе, стараясь успокоить ее и чтобы она поняла, что с этого момента она зависит от меня.

– Если ты останешься здесь, Ги убьет тебя.

Она кивает. Я беру ее за руку и веду за собой вниз по лестнице, выставив вперед тупой конец копья. Мы находим Джоселина лежащим на нижней лестничной площадке. Из раны на его голове сочится кровь. Я не останавливаюсь, чтобы проверить, мертв он или нет. Должно быть, кто-то услышал шум.

Но тревогу пока еще никто не поднял. Мы спускаемся вниз и крадемся через двор к конюшне. Я нахожу грума, спящего в стойле, и бужу его. Он смахивает с лица солому.

– С Джоселином произошел несчастный случай – упал в темноте с лестницы. Мне нужно ехать к Ги. Оседлай моего коня и серую кобылу.

Я выхожу из конюшни и бегу к воротам, в то время как Ада идет к себе, чтобы собраться в дорогу. Я рассказываю ночному стражу ту же полуправду, и мы отворяем ворота, достаточно широко, чтобы между створками мог проехать конь. Я смотрю на замок и думаю, придет ли Ада. Что, если она передумает?

Появляется Ада, облаченная в дорожный костюм и плащ, с небольшим узелком за спиной. Какие бы чувства ни обуревали ее, она умело скрывает их. Ее лицо скрыто под капюшоном. Я не могу догадаться, о чем она думает. Она вкладывает в мою ладонь что-то холодное и острое.

– Не забудь.

Мои шпоры. Грум пристегивает их к моим башмакам. Он с изумлением смотрит, как Ада садится на серую кобылу. Не задумался ли он, почему в замке так темно и так спокойно, если с Джоселином случилось такое несчастье?

– Она должна быть со своим мужем.

Мы выскальзываем за ворота. Дорогу нам освещает луна. Ритмичное покачивание в седле успокаивает мои нервы. Ада едет рядом. Она откидывает капюшон, и ее волосы рассыпаются по спине. Я всматриваюсь в поле, где проходили наши тренировки с мечом и устраивались учебные бои. Мы проезжаем мимо сада, где я рассказывал Аде историю о Тристане, и амбаров, где мы с ней встречались по ночам. Мне кажется странной мысль о том, что я больше никогда не увижу этих мест. Они составляли мой мир в течение шести лет.

Я чувствую себя свободным, но понимаю, что это иллюзия. Перед моим мысленным взором возникает искаженное яростью лицо Джоселина. Если он жив, ничто не остановит его в стремлении нас догнать.

Глава 25

В больнице ничего не изменилось, кроме персонала. Две санитарки перестилали кровать ее матери, поворачивая ее то в одну сторону, то в другую сторону, словно труп. Элли не видела этого, она ждала за ширмой. Табличка на стене напомнила ей о необходимости отключить мобильный телефон. По крайней мере это позволит сэкономить заряд аккумулятора. Последние нескольких недель он садился на удивление быстро.

Когда санитарки ушли, Элли заступила на дежурство. Она принесла с собой старые почтовые открытки, найденные на чердаке, и читала их вслух в надежде, что мать все же слышит ее и вспоминает более счастливые времена. Интересно, каким был ее отец, подумала она. Для нее он всегда являлся источником страданий матери. Странно, что они были счастливы вместе. Как и большинство детей, она не могла представить, что ее родители существовали без нее.

В воскресенье больница закрывалась рано. Элли была почти рада этому, одновременно испытывая угрызения совести. Она впервые попала в эту больницу всего сутки назад, но уже устала от нее, ее вымотал тусклый свет и вынужденное безделье. Неужели матери суждено провести здесь остаток жизни?

Вернувшись домой, Элли снова полезла на чердак. Она еще раз отыскала авиабилет, почти надеясь, что он ей пригрезился. Но имя на нем было напечатано то же самое. Джон Херрин.

Теперь, уже зная, что следует искать, она провела систематическое обследование чердака. Ее уловом стали старый школьный атлас с обозначенными маршрутами путешествий отца с указаниями дат, корешки билетов и квитанция на получение денег в иностранной валюте. Она искала что-нибудь, связанное с именем Джон Херрин и лондонской подземкой, какие-нибудь ссылки на коренастого мужчину по имени Гарри. Во время работы в библиотеках над диссертацией она научилась отключать аналитическую часть мозга, чтобы регистрировать информацию, не оценивая и не выявляя взаимосвязи между фактами. Только когда все будет собрано, тогда она сможет понять и оценить все, что так ее интересовало.

В половине первого ночи работа была завершена. Наконец-то она смогла пройти к баку с горячей водой. Ее одежда пропахла пылью, руки зудели от асбестовой изоляции. Элли отыскала кран на баке, после чего долго стояла под душем, пока не закончилась горячая вода. В холодильнике она нашла банку консервированного супа и сырные бисквиты, и только сейчас поняла, что за целый день она так ни разу и не поела. И только после этого она приступила к изучению найденных документов.

Начала она с атласа. Через карту Европы на развороте страниц бежали пунктирные линии, обозначавшие маршруты путешествий, совершавшихся каждые два-три месяца с 1984 по 1987 год. Крайним пунктом на востоке являлся Стамбул, на западе – Сантьяго-де-Компостела, но большинство линий были сосредоточены вокруг городов на Рейне и Сене – там, где Франция и Германия столетиями противоборствовали друг с другом, вовлекая в свою тектоническую конфронтацию маленькие государства вроде Бельгии и Люксембурга. Еще одна пунктирная линия тянулась вдоль Альп – от северной Италии к южной Франции. Несколько других концентрировались в Швейцарии, вокруг Лозанны.