Ежи Эдигей - Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями Страница 36

Два часа спустя бандиты уже сидели под замком. При тщательном обыске у них нашли пистолеты, запас патронов и черную маску. Что касается черных чулок, то в гардеробе прелестной Галинки они имелись в избытке.

Поздним вечером мужчина в потертом милицейском мундире сидел за столом и вполголоса читал: «Равнобедренная трапеция имеет основания А и В, А больше В…»

— Кацперек! — прервав занятия, крикнул он.

На пороге появился капрал.

— Слушаю, начальник.

— Кацперек, мне попалась чертовски трудная задача. Ты уже однажды растолковал мне ее, но за последнее время я ее подзабыл. Объясни-ка мне еще раз, ведь экзамен на носу, а мне до зарезу надо его сдать. Майор сказал: получишь аттестат — обязательно направлю тебя в трехгодичную офицерскую школу в Щитно.

Патриция Мойес

Специальный парижский выпуск

Глава 1

— Не стану я этого делать!  — кричал Патрик Уэлш.  — Это неприлично, отвратительно! Если под такое уродство вы дадите двойной разворот, я ухожу.

Он суетливо метался по комнате и даже попробовал вырвать клок волос из своей все еще буйной шевелюры.

Но Марджори Френч твердо стояла на своем.

— Нет, это модная линия и модная длина, Патрик,  — сказала она, разглядывая фотографию.  — Эта модель будет производить потрясающий эффект и станет главным событием номера. Конечно, ее не назовешь в привычном смысле слова красивой…

— Красивой!  — заорал Патрик, воздевая вверх свои огромные ручищи.  — Кто сказал, что мне нужны красивенькие картинки? Но я хочу, чтобы в модели была хоть какая-то форма… — Он вдруг понизил голос до вкрадчивого шепота:

— Марджори, милая, послушайте, вы прелестная женщина и к тому же начальство. Пожалейте хоть немного беднягу художественного редактора. Не могу я всадить на двойной разворот этот.., этот пудинг на ходулях.

Наступило напряженное молчание, в соседней комнате Тереза Мастерс устало улыбнулась.

— «Тетушка» невозможен. По-моему, мы проторчим тут всю ночь.  — Она закурила сигарету и присела на стол, покачивая красивыми ногами.

— Я-то уж, конечно, до утра застряну,  — резко сказала Элен Пэнкхерст.  — Как всегда. Вы закончите работу, а моя только начнется.  — Она громко высморкалась и надела большие очки в оправе из искусственных бриллиантов.  — Будь добра, слезь со стола, Тереза. Ты села прямо на подписи.

Дверь в смежную комнату отворилась, и отчетливый голос сказал:

— Мисс Мастерс, не зайдете ли вы на минутку к главному редактору?

— С удовольствием, мисс Филд,  — ответила Тереза.  — Ну вот иду на бой.

Она скрылась за дверью.

— Тереза, дорогая,  — донесся спокойный и твердый голос Марджори френч,  — Патрику не нравятся материалы Монье. Я хотела бы знать ваше мнение…

Дверь за Терезой закрылась.

Элен Пэнкхерст взглянула на часы. Половина двенадцатого, а еще нет ни одного листа макета.

На освещенной фонарями улице швейцар ресторана «Оранжери», казавшийся совсем маленьким под большим черным зонтом, ловил такси. Усталый, продрогший человек в потертом пальто сидел возле корзины оранжерейных роз. Мостовая поблескивала под январским дождем, как черный атлас.

Половина двенадцатого, вся ночь впереди. Лишь одно окно светилось над рестораном, прямо напротив Элен.

Но здесь в особняке, где размещается редакция популярного журнала «Стиль», все комнаты освещены, и жизнь кипит. В эту ночь редакция готовила специальный выпуск с материалами парижской коллекции мод — событие, из-за которого два раза в год часть сотрудников не расходится до рассвета. Всю ночь в редакции идет работа и не смолкают споры, чтобы в заранее назначенный день читатели смогли насладиться полученными из Парижа репродукциями и указаниями законодателей моды, с которыми их познакомит самый элегантный из модных журналов.

Но читатели в отличие от Элен не поймут, какие огромные усилия требуются, чтобы выпустить шестнадцатистраничное издание журнала на две недели раньше срока. Они и знать не знают, что изумительные репродукции, безупречная цветная печать и красивый набор являются результатом кропотливой длительной работы. «И не досадно ли,  — думала Элен,  — что самые ответственные в году выпуски создаются наспех среди нескончаемых перепалок, когда нет времени что-нибудь изменить и исправить».

Еще сегодня днем представители «Стиля», сидя в неудобных позолоченных креслах, присутствовали на заключительном показе. Лишь в шесть вечера в последний раз щелкнула камера Майкла Хили, снимавшего Веронику Спенс. Тоненькая и изящная, в шифоновом вечернем платье от Монье, она красовалась на верхней площадке Эйфелевой башни. Только в девять часов усталые Тереза и Майкл, сопровождаемые невозмутимой, энергичной Рэчел Филд — личным секретарем главного редактора «Стиля»,  — выходили из самолета в лондонском аэропорту. Только в половине одиннадцатого еще влажные фотографии были положены на стол Патрика Уэлша.

А сейчас половина двенадцатого, и в кабинете главного редактора, как всегда, бушует спор, а спорщики, как обычно, выходят из себя, кричат. Какие фото напечатать, какие дать заголовки? Что будет гвоздем номера? В чем выразились новые тенденции моды, а что является лишь неудачным экспериментом?

Привлекательная, белокурая Тереза Мастерс окончила один из лучших в стране частных пансионов, почему и осталась недоучкой. Но веянья моды она чувствует как бы кончиками своих удлиненных пальцев, так художник чувствует цвет, а скульптор — форму и материал. Тереза знает все ответы на вопросы, но ей трудно их сформулировать. Патрик Уэлш знает, как эффектнее расположить на полосе материал. А отвечает за все главный редактор Марджори Френч. Они еще не один час проспорят.

Тем временем Элен должна сидеть и ждать, когда ей передадут законченный макет журнала. Лишь после этого она напишет заголовки и разместит их там, где Патрик оставил место. Потом ей предстоит из бессвязных заметок Терезы вывести точку зрения «Стиля» на новый силуэт, предложенный Монье. И на перспективы отделки зубчатой каймой… К семи часам утра вся эта лихорадочная ночная неразбериха должна оформиться в аккуратно отпечатанные заголовки — каждый с фотографией и текстом. Курьеру только останется отнести их в типографию. Слава богу еще, что все это обрушивается на Элен только дважды в год.

Она высморкалась и, наливая себе чай из старенького красного термоса, с раздражением обнаружила, что там, осталось не больше чем полчашки. По внутреннему телефону она набрала номер фотолаборатории.

— Алло,  — ответил мрачный голос.

— Эрни, это мисс Пэнкхерст. Пожалуйста, зайдите. И побыстрее!  — резко сказала Элен и повесила трубку.

Через две минуты явился угрюмый взъерошенный Эрни и унес термос.

У Элен болела голова; она подумала, что ко всем волнениям и неприятностям этой ночи ей не хватает только простуды.

Она чувствовала себя сейчас много старше своих тридцати четырех лет, и ей очень хотелось лечь в постель. Но вместо этого Элен допила чай и принялась расшифровывать не слишком грамотные, но колоритные записи Терезы: «Шляпы как тарелки. Оч, важно… Цвета боя быков… Классическое свободное пальто, искромсанное снизу ножницами…»

Все это звучало живо и выразительно, и Элен было досадно, что нельзя напечатать эти заметки в первозданном виде. Она принялась переводить их на язык «Стиля»: «Демонстрируются шляпы, похожие на летающие блюдца… Цветовая гамма от глубокого черного — цвет мантильи — до ярко-красного, как костюм пикадора, оттеняется живым блеском золота… Пальто с оригинальной линией «под оборванца»…»

Она снова высморкалась и пожалела, что не захватила с собой аспирина. Было около полуночи.

В соседнем кабинете Тереза и Патрик ползали среди разбросанных в беспорядке фотографий и листов макета по устилавшему пол фиолетовому ковру.

— Отрежьте шляпу!  — гремел Патрик.

— Ни за что,  — отвечала Тереза.  — В этом году самое главное — шляпа.

— Ладно,  — злился Патрик,  — будь по-вашему. Можете лепить свою корзинищу хоть на весь разворот.

Дверь, ведущая в художественную редакцию, тихо отворилась, вошел Майкл Хили — высокий, худощавый, элегантный. Его длинное лицо осунулось от усталости, волосы были взлохмачены, пиджак он снял.

— Я, конечно, всего лишь фотограф,  — сказал он язвительно.  — Но не сообщите ли вы мне, черт побери, что вы собираетесь сделать с этой фотографией? Я сниму свою подпись.

— Постойте, Майкл,  — Марджори Френч откинулась в кресле.  — Давайте-ка подумаем. Вы считаете, что если эту фотографию подрезать, она пропадет? Я согласна с вами.

— Спасибо, Марджори.

— Сделаем так: это фото не тронем. Шляпу дадим крупным планом на всю полосу. А шифоновый туалет от Монье вообще уберем. Вы будете очень огорчаться, Тереза?