Инна Бачинская - Ошибка Бога Времени Страница 36

– Ну… – неопределенно промычал Зажорик и дернул плечом.

– Спасибо. Так вот: мое чутье мне подсказывает, что Евгений умер не своей смертью. А смерть программиста – наш главный козырь. Он был свидетелем. Это уже не призрак, Жорик, это факт. Рома подставился, попытался шантажировать убийцу, и его убрали. Убийца теперь пойдет на все, заметая следы!

– Какой свидетель? Какой шантажист? О чем ты? Спустя почти полтора года? Почему только сейчас?

– Рома был разгильдяй, как сказал наш дачник. Помнишь, он сообщил, что помогал ему укладываться. Рома свалил свое барахло в ящик, за что Петр Семенович ему попенял. Но это так, к слову. Около месяца назад Рома забегал проведать коллег, помнишь, я рассказывал? И вполне мог прихватить из архива запись, на которой был нужный нам день, а именно – четырнадцатое марта прошлого года. Что-то стукнуло в его бедовую голову, и он решил проверить свою… версию. Или еще проще – прихватил случайно, вместе со своим барахлом, когда собирал вещички. И представь себе, Жорик: стал он наводить порядок, разбирать барахло, обнаружил флешку, запустил ее и вдруг, совершенно случайно, обнаружил… – голос Монаха упал до шепота.

– Что? – выдохнул Зажорик, невольно заинтересовавшись.

– Вернее, увидел!

– Что?

– Знакомое лицо, Жорик.

– Почему знакомое? Он мог его не знать.

– Он его знал, Жорик, потому что уже видел раньше. На чужого он не обратил бы внимания, там было полно чужих – помнишь? Этот человек был ему знаком, и был он связан с Евгением. То есть Рома увидел человека, который шел к владельцу «Торга» в определенный день и час…

– Ну и что? Это мог быть кто угодно!

– Истину глаголешь, сын мой! Это мог быть кто угодно, верно. Но этот «кто угодно» тогда бы заявил публично: «Я был у Евгения Антоновича в девять, десять, половине одиннадцатого! Я был последним, кто видел его живым!» Понимаешь? Мне бояться нечего, заявил бы он. А он промолчал. Почему?

– Это ничего не доказывает!

– В совокупности доказывает, и, что характерно, Жорик, ты прекрасно это понимаешь. Я же чувствую! А знаешь, что было потом?

– Что?

– Рома пошел на контакт с убийцей. Это называется шантаж, Жорик. Старый как мир элементарный шантаж.

– Ну, допустим. Но ведь это недоказуемо! Записи-то нет!

– Я не был бы так категоричен, мой друг. В наше время, время совершенных технологий, ничего не пропадает бесследно. Всегда остается след. И на сей счет есть у меня пара мыслишек. Но этим мы займемся позже.

– А сейчас чем? – по-дурацки спросил Зажорик.

– А сейчас я не прочь проведать неутешную вдову! Чувствую, настало время. Посмотрим, что за птица.

Глава 21

Перемены

Услышав шум мотора, Юлия сунула письмо под подушку. Взглянула на часы. Два. Алекс уехал в девять. Неужели… пять часов прошло? В дверь снизу позвонили. У Алекса есть ключ. Значит, не Алекс. Кто? Она отбросила одеяло. С удивлением заметила, что лежит одетая – в длинной юбке и свитере. Она не помнила, когда оделась. Держась за перила, неслышно стала спускаться. Постояла у двери, прислушиваясь, с трудом удерживая рвущийся из горла крик. Ей было страшно.

– Юлька! – услышала она Иркин голос. – Юлька, открывай! Ты дома?

Она распахнула дверь. Ирка влетела в прихожую, холодная, румяная, затопала ногами, стряхивая снег с сапог.

– Ну, ты как, мать? Живая?

– Живая! – ответила обрадованная Юлия. – Молодец, что пришла!

– Подыхаю, хочу кофе!

Ирка швырнула на кресло дубленку. Помотав поочередно одной ногой, потом другой, сбросила сапоги. Босиком побежала в кухню ставить кофейник.

Они сидели, забравшись на тахту с ногами. У Юлии даже голова закружилась, так ей захотелось кофе. До одурения. Обжигающе горячего и сладкого. Она вдыхала его запах, чувствуя, как больно напрягается горло.

– Без хлеба могу! – выпалила Ирка. – А без кофе подыхаю! Ты представляешь, Юль, этот придурок со мной не разговаривает! – вспомнила она. – Господи, было бы куда – не задумываясь рванула бы! На все четыре стороны. У него новая фенька – давление меряет каждые пять минут. Молча. Морда обиженная. Страдает! Ушел спать в кабинет. Ты, когда будешь разбираться с ним, не вздумай жалеть. А то я тебя знаю!

– Ир, неужели тебе его совсем не жалко?

– Не жалко, – Ирка раздула ноздри. – Он дурак. Пусть знает свое место. Даже если ты его совсем вытуришь, я тебя пойму. На фиг он кому нужен?

– Не вытурю. Он был Женькиным другом.

– Женька держал его из-за меня, – сказала вдруг Ирка. – Из-за того, что я твоя подруга. С Марика толку, как с козла молока. Нас всех многое связывало. А теперь… Алекс его выбросит! Ну и пусть! – В словах ее звучала такая страстная ненависть, что Юлия поежилась.

– Ирка, что ты несешь? – перебила она подругу. – Марик останется, конечно. Успокойся! Как же без Марика? Он прекрасный организатор, помнишь конференцию?

– Кстати! – перебила Юлию закусившая удила Ирка. – Французы сговариваются о строительстве пищевого завода с Речицким! А ведь это Женькин проект! Женькин!

– Откуда ты знаешь? – не поверила Юлия.

– Все знают. Одна ты не в курсе, живешь как на луне. Марик упустил французов, Речицкий о него ноги вытирает. Если Алекс не вмешается… – она не закончила фразы. Сжала побелевшими пальцами чашку, раздула ноздри: – Сволочь! Ненавижу!

Она вдруг зарыдала. Громко, с надрывом. Рыдала и колотила кулаком в диванную подушку.

– Ирка… ты что… – начала было растерявшаяся Юлия и замолчала.

Замерла, почувствовав приближение знакомого состояния невесомости. Оперлась рукой о диванную спинку, медленно сползла с сиденья на пол, упала ничком и потеряла сознание.

…Голоса… Ее вырвали из небытия голоса. Мужской и женский. «Алекс», – позвала она, угадав в мужском голосе мужа. Никто не отозвался. Голосов больше не было слышно. Горел ночник. В его слабом свете Юлия не сразу заметила, что Алекса нет рядом. Протянула руку, наткнулась на холодную подушку. Сев на постели, закрыла глаза, пережидая головокружение. Потом, осторожно ступая, пошла к двери. Из-под двери кабинета пробивалась полоска света. Юлии казалось, что она идет бесконечно долго. Ручка двери была ледяной. Она изо всех сил нажала на нее, дверь подалась, и Юлия вошла. Горела настольная лампа, слабо мерцал экран компьютера. Алекс спал, сидя в кресле. Юлия застыла на пороге, рассматривая его, спящего. Подошла, тронула за плечо. Алекс вздохнул порывисто, как ребенок, но не проснулся.

– Саша! – позвала Юлия, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза от жалости. – Сашенька, просыпайся!

Алекс открыл глаза, невидяще взглянул на Юлию, вскочил с кресла. Стоял перед ней, растерянный, не зная, что сказать.

– Сашенька, пошли спать! – Юлия взяла его за руку, и он послушно, по-прежнему не произнося ни слова, пошел за ней. «Как на заклание», пришла ей в голову дурацкая мысль.

Она уложила Алекса, подоткнула одеяло со всех сторон, как когда-то Деньке. Алекс дышал неслышно. Похоже, он даже не проснулся. Юлия легла рядом. Алекс, повернувшись, уткнулся лицом ей в плечо. Его дыхание щекотало ей шею. Она обняла его, как когда-то обнимала заболевшего сына, чувствуя жар маленького тела. На минуту ей показалось, что рядом с ней не Алекс, а больной Денька, беззащитный и слабый. Слезы потекли у нее по щекам. Она не вытирала их, боясь потревожить Алекса. Она не могла объяснить, почему ей так его жалко. Из-за того, что он уснул прямо перед компьютером? Оттого, что устает у себя на работе, а она вешает на него свои проблемы? Да еще и в обморок падает через день. Она вдруг подумала: а что, если Алекс тоже получает анонимки? В которых его называют проституткой мужского пола? И обвиняют в женитьбе по расчету?

«Надо все ему рассказать, – подумала она, уже засыпая. – Мы теперь одно целое. Ему тоже нелегко».

– Алекс, – сказала она за завтраком, – я думаю, мы решим наши дела сегодня. Позвони адвокату. Я поговорю с Мариком.

– Юлечка, – Алекс накрыл ее руку своей, – куда нам торопиться? Давай займемся делами, когда тебе станет лучше.

– Я вчера снова потеряла сознание? – спросила Юлия. – Что было?

– Юлечка, давай я тебя отвезу в больницу, – он не ответил на ее вопрос, смотрел на нее, и она видела беспокойство в его взгляде. – Пожалуйста!

– Хорошо, – согласилась она легко. – Но сначала бумаги. Сегодня.

Историческая встреча состоялась в полдень в офисе «Торга», на Пятницкой. Марик, предчувствуя недоброе, был растерян. Глаза его перебегали с Юлии на Алекса, и был он похож на побитую собаку.

– Марик, – сказала Юлия, стараясь, чтобы голос ее не звучал фальшиво, и понимая, что это невозможно. Что бы она ни сказала, все прозвучит фальшиво. Если бы с ними была Ирка, она заявила бы ему, что он дурак и неудачник. Юлии стало жаль Марика, и она почувствовала, как досада на Ирку шевельнулась в душе. – Марик, – повторила она, – я думаю, тебе с Алексом будет легче…

Она подписывала документы, чувствуя на себе отчаянный взгляд Марика. Юлии казалось, что он сейчас разрыдается. Он поминутно откашливался, поправлял галстук, хмурил брови. Почти полтора года он был полновластным хозяином фирмы, а теперь – никто. Алекс тоже чувствовал себя не в своей тарелке.