Алексей Биргер - Похоронное танго (Богомол - 6) Страница 36

- Этот вопрос мы чуть позже распотрошим, - сказал Повар. - Давай дальше.

- Дальше... Да, кстати, должен заметить, что убежище она и впрямь подобрала себе на славу. В жизни никто бы её не зацепил, даже мы.

- Умеет... - пробурчал Повар.

- Так вот, далее мы имеем труп Геннадия Шиндаря, который из багажника машины перекочевал в землю, в дальний конец огорода. Причем, согласно показаниям Бурцевых... - Лексеич быстренько взглянул в лежащие перед ним распечатки дополнительных сведений. - Кстати, к этим Бурцевым, обычным местным беднякам, бандитская компания обрушилась как снег на голову - и никого из бандитов, кроме Николая Смальцева, Бурцевы вообще раньше никогда не видели. Видимо, Губанову и Фомичеву годился любой дом, чтобы приземлиться, а у Бурцевых свет горел... Да, согласно показаниям Бурцевых, когда "крутые" на них обрушились, багажник машины был забит жратвой и выпивкой, и трупу там просто места не нашлось бы. Выходит, труп свалили в багажник тогда, когда из багажника достали жратву и выпивку. Кто это мог сделать, кроме нашей подруги? И вот какая ситуация вырисовывается. Бандитам почему-то позарез необходимо зачистить всех, кто имеет отношение к определенному дому, а тем более, бывал внутри и, как они боятся, что-то видел и что-то разнюхал. Они убирают некую девчонку - вот бы её имя установить, убирают Геннадия Шиндаря, хватают Горбылкиных. И, разумеется, им в первую очередь надо ликвидировать хозяйку дома, появившуюся только что и очень некстати. Они посылают "бойцов", а сами устраиваются поблизости так, чтобы иметь свидетелей на всю ночь, которые всегда подтвердят их алиби, что никуда они не отлучались и никого замочить не могли, но при этом и так, чтобы, если что-то где-то пойдет наперекосяк, вмешаться и вовремя скорректировать. Однако ж, они понятия не имеют, на кого нарвались. А наша подруга, вытрясшая из Хрумкина и Ищенко немало интересного, знает, каких гостей ей следует ждать и к чему готовиться. Она уничтожает тех, кто явился убить её. Одного убивает не сразу, а предварительно допросив. И узнает, что они только что убрали этого Шиндаря, а от трупа ещё не успели толком избавиться. И она подкидывает труп Шиндаря в багажник машины Губанова и Фомичева. С двоякой целью. Во-первых, чтобы, когда явится милиция, они со своим усердно сфабрикованным алиби крупно прокололись, едва милиция найдет труп. Во-вторых, если они обнаружат труп до появления милиции, то чтобы они поняли: их бойцы мертвы, и им самим ждать пощады тоже не следует. А после этого она отбивает телеграмму нам... Да, но тут ещё одно интересное обстоятельство возникает. Она подозревает - нет, убеждена - что либо Губанов, либо Фомичев являются человеком... ну, скажем так, "конторы". И даже, возможно, нашим человеком. Чтобы прийти к такому выводу, надо иметь очень веские основания. Надо быть уверенной, что та ситуация, в которую она попала, непосредственно интересна лично вам, и вы держите палец на кнопке. Тут она ошибается, но... Но какую ситуацию она имеет в виду? В Угличе и окрестностях нас интересовала только одна ситуация: с документами, которые так и не были найдены. Выходит, она напала на след этих документов? И где эти документы? В том доме, вокруг которого закрутилась вся эта мясорубка? И случайно ли она приобрела именно этот, некий определенный, дом, чтобы в нем отсидеться? Или она рассчитывала, отсиживаясь, заодно поднять каждую половицу этого дома - и найти бумаги? Были у неё какие-то наводки - о которых до поры она не стала сообщать, потому что не знала, насколько они достоверны? Но если на след документов напал кто-то еще... Кто мог знать, где искать все эти бумаги, кроме тех, кто сам их когда-то прятал? И тогда, действительно, бандюги могут двигаться так целенаправленно только по наводке человека из нашей системы. Но не из нашего отдела. Этот человек из одной из тех структур, которые мы хотим похоронить, так?

Генерал Пюжеев на этот - риторический, скорее - вопрос не ответил. Он устало поглядел на Лексеича и спросил, взирая на своего адъютанта из-под полуопущенных век.

- Так Губанов или Фомичев? Соображения есть?

- Практически, нет. В архивах ничего не нашлось. Есть одна слабая зацепка.. Их адвокат, этот Валентин Вениаминович Строганов, выходец из наших. И, поскольку основным его клиентом считается Губанов, а не Фомичев...

- Губанов, ты хочешь сказать?

- Да. Насколько тут вообще можно хоть о чем-то говорить.

- Ладно, и это проехали, - вздохнул Повар. - Общий вывод?

- Наша подруга завладела каким-то домом, в котором скрыты интересующие нас документы. Кому-то ещё известно, что находится в доме. Этот кто-то рвет и мечет, чтобы первым добраться до тайника. Скорей всего, он - доверенное лицо или посланец хозяев документов. И речь идет о настолько важных бумагах, что наш некто предпочитает подчищать всех, кто мог с ними соприкоснуться.

- Ошибаешься, - сказал Повар. Он сидел, откинувшись в своем огромном, но казавшимся маленьким по сравнению с его телесами, кресле, сложив лапищи на необъятном брюхе.

- Ошибаюсь?.. - изумился Лексеич.

- Угу, - Повар чуть шевельнул башкой, как бы обозначая кивок, или попытку кивка. - Никаких документов в доме нет.

- То есть?!.. Как? Почему?..

- Все очень просто, - генерал Пюжеев был само благодушие. - Потому что дом и есть эти документы.

Лексеич задумался.

- Я приблизительно понимаю, о чем вы, - проговорил он наконец. - Но...

- А тут не надо "приблизительно", - генерал продолжал разговор все в том же благодушном тоне - будто ангел небесный на него спорхнул и "красотой смирения" вознаградил его за жизнь долгую и трудную. - Я чуть ли не впервые встречаюсь с таким раскладом, но я давно удивлялся, почему его до сих пор никто не применил. Очень удобная штука. Вот, смотри... - и генерал пододвинул к себе досье, которое незадолго до того просил Лексеича достать из сейфа. - Мы всегда знали, что у Кузьмичева есть дом...

- Точно! - Лексеич не мог простить себе своей недогадливости. - И ведь как раз в тех местах! Дом, который ему Ермоленков подарил!

- Не подарил, а якобы продал, - с ухмылкой поправил генерал. - Но мы-то знаем, что к чему. Мы в другом ошибались. Мы считали, что Ермоленков отдал дом Кузьмичеву в вознаграждение за услуги. Какие услуги мог оказать палач бывшему вертухаю, поднявшемуся при Щелокове до ЦК, до куратора отдела по надзору за артистами и эстрадниками, гастролирующими за рубежом... наш, понимаешь, хлеб перехватывал, гадина - и вместе с Щелоковым рухнувшему?..

- Кстати, ведь сам Кузьмичев и оказался исполнителем приговора... нахмурясь, проговорил Лексеич.

- Ну да, после закрытого суда, - ангел, слетевший на Повара, просто озарял его сверканием крыл. - Все это есть в досье.

- Мы считали... - Лексеич размышлял. - Мы считали, что Кузьмичев каким-то образом помог ему спрятать бухгалтерию по "бриллиантовой" и прочим аферам... Все документы, касающиеся того, на какие счета в зарубежных банках легли деньги и как их можно получить. Собственно, документы, обладатель которых становится и обладателем этих счетов. А оплатой за услуги стал хороший, престижный дом в престижной местности с хорошей рыбалкой и охотой. Поэтому мы дому никогда особенного влияния не уделяли. Ну, есть, и есть. Даже из памяти выветрилось, что он есть. Естественно, Кузьмичева мы допросили... И он нам поведал интересную историю...

- Да, интересную... - Повар прикрыл глаза. Он вспоминал. Восемьдесят третий год... Щелоков только что застрелился, узнав, что едут его арестовать... Арестован Ермоленков... Голос Кузьмичева на магнитофонной пленке - эти огромные, вертикально установленные, вращающиеся бобины техника, сохраняющая и передающая любые оттенки звука и любые колебания в интонации получше любых "кассетников" - Повар не лично допрашивал палача без крайней необходимости, Повар предпочитал не демонстрировать свой облик и свою заинтересованность в том или ином деле даже "проверенным" людям ведь мало ли как жизнь может обернуться... Беседу - или допрос, называйте как хотите - вел один из подчиненных Повара, а Повар потом слушал пленки и анализировал...

- Да, конечно, - звучал глуховатый голос Кузьмичева. - Он передавал мне какие-то бумажки. Говорил, это важно, и я не мог не поверить ему, хотя сам лично ничего в подобных делах не понимаю. Он знал, что мой сын должен уйти в рейс Мурманск-Берген-Эдинбург-Лондон-Гамбург - и в обратном направлении. И просьба была, чтобы мой сын отправил небольшой конверт, желательно из Бергена, на первой остановке. Он высказался в том смысле, что на норвежцев можно больше всего положиться. Уж не знаю, почему. А может, я как-то не так его понял. Еще он сказал, что это дело государственной важности и, хотя в конверте нет ничего недозволенного, но некоторые вещи посторонним людям знать совсем не обязательно, поэтому будет отдан приказ, чтобы таможню мой сын прошел без досмотра. Так оно потом и случилось, все точно. А я так уразумел, что это дела разведывательные, что надо через постороннего человека передать инструкции или что там нашему резиденту на Западе, и, естественно, я согласился переговорить с сыном. Он охотно взялся отправить конверт - почему бы и нет? Через какое-то время, довольно короткое, Ермоленков переписал на меня дом, но это было оформлено не как подарок, а как купля-продажа. Чтобы лишних вопросов не возникало, объяснил он. Хотя на самом-то деле я ни копейки не платил. Вот. А буквально через десять дней мой сын и невестка погибли в автокатастрофе. А у меня-то, я пояснить хочу, только-только отношения с ним возобновились и наладились, с рождением внучки, когда они все-таки известили меня телеграммой. Жена ведь, понимаете, ушла от меня, когда о профессии моей узнала. То есть, она всегда знала, что я в органах служу, но не ведала, чем именно я занимаюсь. Да ведь это и вообще в секрете держать положено, вот я и держал. Но шила в мешке не утаишь, вот и вынырнуло это каким-то образом. Она меня и бросила, ни минуты больше не стала со мной жить. Жалко. В Мурманск переехала, с пятилетним Максимкой вместе, подальше от меня. И сына воспитала так, что с отцом, мол, общаться не надо. И деньги не хотела от меня принимать. С удовольствием возьму, мол, когда профессию сменишь, а таких денег мне не надо. Вот. Но я все равно себя обязанным считал, и каждый месяц сумму откладывал на книжку, для сына. А Максим мореходку закончил, за границу ходить стал. Я знал, как у него дела. Раз в год, на Новый год, мы с женой открытками обменивались. Потом жена умерла, вовремя аппендицит у неё не распознали, такая вот глупость получилась, а потом сын меня известил, что дочка у него родилась, дедом я стал. А я взял да и поехал в Мурманск, на скорую руку собравшись. Сын меня настороженно встретил, хмуро, но оттаял вскоре. Я из разговоров выяснил, что не стала ему мать о моей профессии рассказывать. Язык, видите, не повернулся. Просто поведала ему, что крупно мы с ней разошлись, так крупно, что ей даже помощь от меня принимать неприятно, нехорошо я себя повел. А подробности - это, мол, наше с ней личное дело. Может, расскажет когда Максимке, а может, нет. Ну, я ему и сказал. "Это верно, - сказал я, подробности тебя не должны касаться, но одну подробность я тебе открою. Дело в том, что я всю жизнь в "органах" прослужил, и как раз когда мы с твоей матерью поженились, меня в лагерное ведомство направили. И мать не приняла этого. Условие поставила: или эта работа в лагерях, или она. А куда мне было деваться, я ведь человек подневольный? Но и мать ты знаешь, наверно. Если встанет на своем, то уж не сдвинешь. Не хотела она, чтобы за тобой клеймо вертухаева сына осталось, так вот и разошлись." Полуправду, то есть, сказал. И продолжил: "Она и деньги от меня принимать отказывалась. Не нужны ей, мол, деньги, на людском горе, на крови и слезах, заработанные. Вот я и держался подальше от вас, чтобы не обострять ситуацию и на лишний отлуп не нарываться. Но за жизнью твоей следил, переживал. И ежемесячно деньги для тебя откладывал, книжку на твое имя завел. Пропадут, думал, так пропадут, а я свой долг исполняю. Вот эта книжка. По-моему, можешь ты эти деньги забрать, потому что все разногласия только нас с матерью касались, а тебя они волновать не должны." И вручил ему сберкнижку, и принял он её. А на книжке, не много и не мало, одиннадцать тысяч скопилось. Они на эти деньги и машину купили - он, как моряк, имел право вне очереди машину приобрести - и мебелью пополнились, и ещё на всякие расходы осталось. В общем, на этой машине они и проездили около двух лет, а потом эта авария. И странная авария, я вам скажу. Чтобы в таком месте самосвал большегрузный их смял, ни на что это не похоже. И аккуратным водителем был Максим. И все правила соблюдал, и, скажем, выпимши никогда за руль не садился. Вот я и думаю теперь: а может, подстроено все это было? Может, решили лишнего свидетеля убрать? И, может, дом этот - плата мне за сыновнюю кровь? Если так, то я прошу вас. Когда Ермоленкова засудят, сделайте так, чтобы меня на исполнение приговора поставили. Очень вас прошу.