Джон Гарднер - Мориарти. Последняя глава Страница 36

Используя детей, Джек не мучился сомнениями. Бойкая торговля ими приносила огромную прибыль уже лет пятьдесят назад, и он справедливо полагал, что с тех пор спрос, по крайней мере, не уменьшился. Он хорошо помнил рассказы деда о Хеймаркете 1840-х и 1850-х годов: юные девушки двенадцати (таким был тогда брачный возраст), а то и меньше лет брали мужчин за руку и, пуская в ход все свое очарование, предлагали пойти с ними. Разве с тех пор что-то изменилось? Несомненно, и теперь найдется немало таких, кто с удовольствием отдаст хорошие деньги, чтобы провести время с девочкой двенадцати, одиннадцати и даже десяти лет. Как найдутся и такие, кто заплатит не меньше, а возможно, даже больше, чтобы купить катамита или же развлечься с ним. Все дети, работавшие на Джека в Лондоне, могли считаться экзотическим товаром. Темнокожие определенно попадали в эту категорию, а у его вербовщиков, посещавших Италию и другие места, был наметанный глаз.

Всего лишь на прошлой неделе Эбенезер Джефкот предложил сходить на своем барке, «Полночный поцелуй», в Кадис: «У меня есть там знакомый, обещает послушных цыганочек, юных и готовых за деньги лечь даже под жеребца. Хорошенькие, гибкие, страстные. Вы бы видели, как они танцуют!»

«Отправляйся и привези мне парочку образцов», — ответил Джек.

Конечно, беспечный Джек получал неплохие доходы от пользующегося его защитой уличного бизнеса, от казино, подпольных питейных заведений, торгующим спиртным по ночам, винных лавок и еще многих нелегальных предприятий, как в столице, так и в других больших городах. Но все же наибольшую прибыль приносила детская проституция и торговля детьми — то, отчего у Джеймса Мориарти закипала кровь. Профессор никогда не занимался этой сферой проституции и не имел к ней никакого отношения. Пожалуй, это было единственным преступлением, которое он хотел бы уничтожить, образно говоря, одним залпом.

Подозревая Джека Айделла в тех же склонностях, на которых тот играл, соблазняя клиентов несовершеннолетними детьми, Мориарти частенько говорил, что «мужчина, испытывающий влечение к ребенку, есть извращенец, недостойный называться человеком».

Те, кто имел возможность внимательно посмотреть на Беспечного Джека, заглянуть в его холодные серые глаза, могли увидеть его истинную сущность — бессердечие и жестокость. Ущербность характера проступала и в его лице: неровных зубах и слегка съехавшем набок рте.

Сойдя с поезда в Оксфорде, Альберт Спир и Гарри Джадж позаимствовали двуколку у знакомого Спира, жившего неподалеку от железнодорожной станции, и отправились в сторону Стивентона. Пегая лошадка по кличке Клякса казалась довольно послушной, и Спир доверил поводья Джаджу. Было холодно, но тихо, и снег здесь шел не такой сильный, как в Лондоне. В поезде Гарри постоянно ворчал и жаловался; ворчал и теперь, потому что проголодался. В конце концов Спиру пришлось прикрикнуть, и он притих, обиженно насупившись, но с двуколкой управлялся довольно ловко, что говорило в его пользу. Они остановились милях в пяти от Стивентона, в деревеньке Твин-Уиллоуз, где имелся постоялый двор «Белый олень».

Деревушка стояли на границе поместья сэра Джона Гранта, включавшего в себя ферму, несколько акров пшеницы, хороший выпас, большой хозяйский дом, Уиллоу-Мэнор, участок реки с отличной рыбалкой и охотничьи угодья, о которых много говорили даже в высоких кругах самого Лондона. Держал здесь сэр Грант и охотничьих собак. В сезон сэр Джон и леди Пэм устраивали псовую охоту (через субботу), и сэр Джон, разумеется, выступал в роли главного егеря, хозяина гончих. В дни Большой Охоты, когда все ее участники с лаем, визгом, топотом, ржаньем и воплями носились по окрестным полям, местные земледельцы могли по крайней мере не опасаться лис и не бояться за своих кур.

«Белый олень», типичный постоялый двор в старом тюдоровском стиле, знавал лучшие времена. До прихода железной дороги через него ежедневно проезжали две почтовых кареты — из Лондона в Оксфорд и из Оксфорда в Лондон, — которые и приносили немалую дополнительную прибыль: уставшие с дороги леди нередко останавливались здесь на пару ночей, многие путешественники нуждались в подкреплении сил добрым ужином или выпивкой, помогавшей рассеять дорожную скуку и смягчить неизбежные путевые тяготы.

В главном баре — большой, пропахшей дымом из открытого камина, чистой комнате — сидели несколько местных: два старика в древних камзолах, уважительно кивнувших Спиру, когда он вошел, и три или четыре, судя по виду, работника. Все отнеслись к гостям почтительно, приняв их джентльменов, поскольку на обоих были брюки и пальто хорошего качества. Профессор всегда настаивал на том, чтобы его люди прилично одевались и вели себя вежливо и достойно.

Спир спросил у хозяина, могут ли они пообедать, и хозяин, назвавшийся Джонатаном Буккером, сказал, что теперь все уже не так, как бывало раньше, когда ходили почтовые кареты, но он старается держать для проезжающих самое необходимое. В конце концов гости получили густой, наваристый овощной суп, по солидному куску мясного пирога, вареные яйца, грибы и устриц с ветчиной. В пироге Спир незамедлительно признал творение Фанни Пейджет — вкус был тот же, что и у пирогов, которые она делала, когда работала в кухне на старом складе в Лаймхаузе. После этого он без лишних церемоний сообщил Буккеру, что приехал повидаться со старым другом, который работает егерем у сэра Джона.

— А, с Полом! — кивнул Буккер. — Он живет чуть выше по дороге. Сказать по правде, пирог, что вы ели, приготовила его женушка, Фанни.

— Малышка Фанни! Что б мне провалиться! — Спир улыбнулся своей зубастой улыбкой и, похлопав хозяина по плечу, спросил, где им найти Пола. Про себя он отменил, что Пип по крайней мере догадался сменить имя. — Здоровый такой парень, широкоплечий. Волосы русые, густые. Лицо смуглое. Не домосед. Улыбчивый. Глаза голубые. Держится с достоинством.

— Ну точно Пол, — подтвердил Букер. — Вы так его описали, словно он тут перед вами стоял.

— Так как нам его найти?

— Нет ничего легче. С полмили прямо по дороге, в сторону Стивентона. Там дорожный знак — на Уиллоу-Мэнор. Пройдете по дороге через луг, около четверти мили, и увидите коттеджи. Первые два большие, не коттеджи даже, а дома с мансардными окнами. В первом старший егерь живет, мистер Грозуок. Лазарус Грозуок. А вот второй, его только прошлым летом покрасили, это Пола. Сейчас он должен быть дома. Ходит обедать, и, думаю, кое за чем еще. Женушка-то у него аппетитная.

Все добродушно засмеялись.

— Доедай побыстрей, Гарри. — Спир похлопал Джаджа по плечу. — Пойдем-ка да удивим нашего друга Пола. Приятно будет повидаться.

— И с ним, и с Фанни, — сказал Джадж, и Спир вспомнил, что Гарри всегда смотрел на Фанни, как на нечто недосягаемое. Смотрел, но сделать ничего не мог, потому что уже обзавелся своей единственной, и ничто на свете не могло этого изменить.

Чего Спир не заметил, так это того, что мальчишка, мывший кружки и кувшины, бросил свою работу и тихонько выскользнул из бара.

Минут через десять они доехали до дорожного знака, дощечки с аккуратно выведенной черным по белому надписью — УИЛЛОУ-МЭНОР.

Спир приказал Джаджу остаться в двуколке.

— Бери на заметку каждого, кто пройдет в ту сторону. Если понадобишься — я свистну.

— Понял. Ты свистишь — я прибегаю.

— Верно. — Спир прошел через луг к дороге, скрытой густым, высоким кустарником и рассаженными через равные промежутки деревьями.

Чувствуя себя как рыба в воде на лондонских улицах, Берт Спир плохо разбирался в деревенских делах. Никакой сточной канавы вдоль полосы кустарника он не увидел, но зато кусты надежно скрывали его от тех, кто жил в коттеджах. Небольшая рощица — с полдюжины елей и пара дубков с кривыми голыми ветвями — выглядела весьма неуместно посредине луга. Пройдя дальше, Спир обнаружил в плотных зарослях обозначенную двумя вязами брешь и прямо за ней симпатичный коттедж из красного кирпича с крытой шифером крышей и белыми фронтонными досками у щипцов. Дверь и оконные рамы тоже были выкрашены в белый цвет.

Прошлым летом покрасили.

Никаких признаков жизни в коттедже Спир не обнаружил, но в поле был скот. Встревоженные появлением чужака коровы протяжно замычали.

Затем дверь открылась, и из коттеджа вышла Фанни, совсем, на взгляд Спира, не изменившаяся с тех пор, как он видел ее в последний раз — с длинными, темными волосами. Вытряхнув скатерть, она стала складывать ее, одновременно поглядывая в сторону дороги. Спир присел на корточки. Смотреть на Фанни было одно удовольствие. Хороша, как картинка. Так бы смотрел и смотрел. Она всегда такой была, соблазнительной. Даже будучи женатым человеком и любящим супругом, Спир считал, что в мире нет мужчины, который не поддался бы чарам Фанни и остался бы равнодушным к ее прелестям. Вот и сейчас он любовался ее блестящими волнистыми волосами, тонкой талией, которую так хотелось обхватить руками…