Светлана Борминская - Священная швабра, или Клуб анонимных невест Страница 36

И, по-своему, разумеется, Марь Ивановна была права, но это уже не имело никакого значения. Жизнь шла по одним лишь ей понятным законам, и всё в ней возвращалось рано или поздно на круги своя.

— Я ваш должник по жизни, — клялся толстяк Кристальди, с умилением заглядывая в глаза майору Рогаткину. — Вы уникальный человек! Слушайте, приезжайте ко мне в Италию недельки на полторы?

— Я подумаю, — осторожно пообещал Лев Тимофеевич.

— Берите жену, детишек и ко мне в Тоскану! — неожиданно прослезился владелец выставки чудес.

Сеньор Кристальди и Лев Тимофеевич расстались друзьями.

— В прессу не должно просочиться ни слова, что экспонатом весь месяц мыли пол! — прокурор Евтакиев с утра пил валерьянку, чтобы успокоиться. — Целый месяц священной шваброй Царицы Савской мыли пол… Макали в грязную воду и мыли, мыли!.. О, боги! Только международного скандала нам не хватает…

Лев Тимофеевич на цыпочках вышел из кабинета Евтакиева и грустно остановился напротив раскрытого туалета. Он ещё не знал, что скоро станет подполковником! То, что скоро женится и станет отцом знал, а про подполковника даже не догадывался. Не было времени помечтать, а если и мечталось, то о другом… Поэтому прямо из буфета майор Рогаткин позвонил Свете.

— А я уже «бегунок» взяла, — сообщила новость Светлана Георгиевна. — С Ванечкой будешь говорить?..

Лев Тимофеевич вздохнул и повторил:

— Приезжай, Света! Мы, я и Белоснежка, ждём вас! Кота прихватите, не забудьте.

— Да не забуду, не забуду кота, если поймаю, конечно, — пообещала Света и в её голосе Льву Тимофеевичу отчего-то почудилась грусть.

Через несколько часов будущий подполковник вернулся домой, лёг и сам не заметил, как заснул, и во сне до утра он всё ловил и ловил Светиного дымчатого кота Адама, но тот, зараза, вырывался от старшего следователя, как скаженный.

Сержанты ППС Долгов и Лапшин не смотрели ток-шоу, они работали на трассе. И когда вечером их задержали, то, подумав до утра, ни Долгов, ни Лапшин, отпираться ни в чём не стали.

— Ну, тормознули… Ну, проверка документов… Ну, осмотр салона, — начал Лапшин. — Да, Вить?.. Мы же никого не убили! Стукнули и оттащили в кусты.

— И он уполз, — подтвердил Долгов.

— Так вы его искали? — спросила следователь.

— Ну, не то чтобы искали, — синхронно покачали головой оба. — Проверили на всякий случай. Может, ему нужно чего?..

— А потом? Куда вы дели рефрижератор? — следователь перевела взгляд с припухшей челюсти Долгова на его расквашенный при задержании нос.

— Я раньше работал на химкомбинате охранником… — начал Долгов. — Въехали в задние ворота химкомбината в час быка, рефрижератор спрятали в цеху, а груз краном подняли на крышу. Там полно металлических ящиков.

Лапшин, зажав ладонью подбитый глаз, из которого текла по щеке слёза, молча смотрел на следователя.

— Зачем вы это сделали? — следователь терпеливо ждала.

— Главное было не ошибиться и остановить нужную машину, — пожал плечами Долгов. — Кто знал, что она принадлежит воинской части?

— Значит, одним шоферюгой больше — одним меньше? — уточнила следователь.

— А что их в армии «деды» меньше бьют? — буркнул Долгов.

— Когда продали рефрижератор? — вмешался в разговор дознаватель.

— Через две недели сняли «маячок» и загнали!.. — сержанты переглянулись.

— Вывих челюсти, скажите, у вас давно? — спросила следователь. — Как он случился?

— А в чем вопрос? — пожал плечами Долгов, потрогав распухшую челюсть. — Неудачно откусил кусок мяса пару лет назад.

— Кому продали рефрижератор? — снова вмешался дознаватель.

— Колхознику одному… Собирался на нём картошку возить, ну и продали, — кивнул Долгов и деловито поинтересовался: — Значит, скоро сядем?.. А ведь никакого убытка мы не нанесли, прошу учесть.

Над Тихорецком шёл дождь. Влажные крыши поблёскивали. Под крышами домов сидели воробьи. Вороны предпочитали мокнуть на деревьях.

Рейтинг телеканала благодаря вчерашнему ток-шоу взлетел вверх, как брошенный баскетболистом мяч, поэтому, собираясь на утреннюю пятиминутку, ждали в основном похвал.

— А Кочетков-то личный пресс-секретарь генерального продюсера, — перед самым «разбором полетов» шёпнул Ирине Мамутов. — Эко, куда залетел…

Генеральный продюсер развлекательных программ Ряженов не заставил себя долго ждать.

— Итак, мы пригласили вас, чтобы сообщить, что за нарушение условий контракта с сегодняшнего дня вы все уволены! — прокашлявшись, сообщил Ряженов. — Да-да… Вы не ослышались, я обращаюсь именно к тем, кто работал в проекте ток-шоу «Ультиматум». Обнародование сведений уголовного дела в прямом эфире — абсолютный повод для увольнения и дисквалификации!

— Значит, сегодня не будет записи? — привстал Мамутов.

— Вас это уже не должно волновать, Кирилл Мефодьевич! Вам первому, как режиссеру, должно быть стыдно за вчерашний эфир, — отчеканил генпродюсер. — Все свободны! Расчёт в бухгалтерии, пропуска оставите там же.

— Я тут ни при чём, Ира, — в коридоре догнал Ирину Кочетков. — Просто ты тут всем намозолила глаза, а телеканалу нужны новые лица! — и Кочетков, повернувшись, быстро ушёл.

— А старых, значит, в расход? — покосился на уходящего пресс-секретаря Мамутов. — Тоже мне, новое лицо… Не дождутся!

— Чего именно? — одеваясь, спросила Ирина.

— Что Мамутов в запой уйдет, — проворчал бывший режиссёр «Ультиматума». — Забил я на них, и ты забей, Ирка! Пошли в бухгалтерию, вдвоём веселей. Вытрясем из этой шарашки все наши деньги!..

Через час, получив расчёт, самостоятельная женщина Ирина Стрельникова направилась домой. В сумочке лежали месячная зарплата и трудовая книжка. Успешный толстяк из рекламы пива догнал её у лифта.

— Ира, а ты вся в веснушках, неужели, весна? — фальцетом пропел он.

— Весна! — кивнула Ирина. — Скворцы прилетели…

— И не говори, — хмыкнул толстяк. — Тебе на какой, Ирунчик?

— На первый.

Толстяк вздохнул и нажал первую кнопку.

— А меня в новое ток-шоу «Кружка для подаяния» пригласили. Не ты ведёшь?.. Жаль! В чём суть, не знаешь? Подаяния не заставят собирать? — хохотнул он.

— Меня только что уволили, толстый, — Ирина, сморгнув, вытерла слёзы. — Вот, не хотела плакать, а плачу…

— Брось, ты же звезда, а звёзд не увольняют! Ещё увидимся, Ира… — испуганно отшатнулся толстяк.

«Я снова вырыла себе яму, а Кочетков, наоборот, вылез из своей!» — быстро спускаясь по крутым ступенькам на улицу, думала Ирина.

На стоянке маршруток было пусто. Ирина оглянулась на серое здание телецентра и чуть не упала, оступившись в лужу.

— Чёрт! — вскрикнула она, стараясь удержать равновесие. — Почему мне так не везёт?..

Его бывшая супруга сидела рядом и, зевая, перелистывала «Vogue». Он посмотрел на профиль Ирины, нарисованный на салфетке и сердито скомкал её.

— Гончаров, ты влюбился? Это не к добру, — нахмурившись, проворчала Инна, отметив все его манипуляции. — Когда ты успел?.. Я тоже хочу.

«А я не хочу ни с кем говорить сейчас, — отвернувшись, подумал он. — Даже с тобой, Ира, даже с тобой! Вернусь в Москву и позвоню. Думаю, ты поймёшь».

Самолёт подлетал к Брюсселю.

«Я всегда хотела двух сыновей, и они у меня есть!» — Ирина вытерла слёзы, набрала свежего воздуха в лёгкие и вошла в подъезд, решив пока не говорить маме, что осталась без работы.

— Ой, Ирочка, вы только не волнуйтесь… — метнулась к ней со своего места консьержка — старушка с фиолетовыми буклями.

— Дурные вести приходят быстро, да?.. — Ирина остановилась и заставила себя улыбнуться.

Консьержка участливо всмотрелась в лицо Ирины.

— Крепитесь, и не такое бывает, Ирочка… Тут такое дело, в общем, вашего Павлика час назад забрала его бабушка!..

— Какая ещё бабушка?! — по инерции повторила Ирина. — Дома кто-нибудь есть?..

— Яша у соседей, — консьержка глазами показала на квартиру напротив. — А ваша мама поймала такси и поехала за этой бабусей… Такая бабка горластая, я вам скажу!.. Из Пушкино, как я поняла. Вы домой зайдёте?..

Было три часа дня. В прихожей пахло валериановыми каплями, по полу были раскиданы тапки, а от зеркала в детской комнате каждую секунду отпрыгивали солнечные зайчики. Сто тысяч мелких невзаправдашних прыгучих зайчиков. Обычно в это время начинался прямой эфир ток-шоу «Ультиматум».

«Похоже, ничего в мире не меняется, — подумала Ирина, с кряхтением древней старухи опускаясь на стул в пустой детской. — Ничего… Действительность сама по себе, а люди сами по себе».

По её лицу быстро текли слёзы.

— Я слышала, как переговаривались два голоса, мужской басистый и женский сексуальный: «Все равно умрёт, на ней живого места нет!.. Что ей вколоть ещё?» «Ничего… А машина восстановлению не подлежит. Ну и старьё, где она только его откопала?» — отвечал мужчина. «В морг везти?..» «Подожди, сейчас она вздохнет последний раз и всё закончится…» И лишь когда я уже вернулась оттуда, то поняла, что они говорили обо мне. Похоже, это были ангелы…