Протест прокурора - Аркадий Иосифович Ваксберг Страница 36

Снова и снова вчитываясь в документы, Лавров обнаруживал в них некоторые сомнительные моменты. Почему, например, этот самый Глазырин получал паспорт не в том районе Ростовской области, где выдано свидетельство.

А вот копия письма Мироновой гражданам деревни, где проживает семья Глазыриных:

«Люди добрые, матери, отцы! Простите, я не знаю ваших фамилий, но хочу просить вас, помогите мне! Мой сын Владимир Миронов был в армии и получил тяжелое ранение. Больной он попал в вашу деревню, в семью Глазыриных, которая отдала ему документы своего сына Игоря. Сын мой все-все рассказал моей знакомой, и вот я хочу спросить: вы же видели его, когда он приезжал к вам в деревню. Похож он на их Игоря или нет? Может быть, вы слышали, где их Игорь и в каком году его не стало. А я вот, несчастная мать, теперь переживаю и не знаю, как помочь своему сыну. Прошу вас ответить мне. Люди добрые, не посчитайте за труд, ответьте!

Лавров откинулся на спинку кресла: «Да-а, в письме звучит голос матери… Миронова обращается к людям, она верит в их честность и порядочность, она просит у них помощи». Но вот и другое письмо, в нем категорически утверждается, что человек, о котором идет речь, действительно Глазырин, родом из такой-то деревни. Автор письма сообщает о себе:

«Я житель деревни, где родился Глазырин Игорь. Я работаю все время на ответственных должностях исполкома райсовета. Игорь приезжал с женой, заходил к нам. А ту гражданку, которая якобы опознает его за своего сына, давно бы следовало привлечь к ответственности. Она следственные органы вводит в заблуждение…»

Лавров колебался. Все, что угодно, но Миронова честна в своем поведении, это ясно. Остается другое: женщина впала в глубокое заблуждение, внушила себе, что Глазырин — ее сын, и не может расстаться с этой навязчивой идеей. Значит, тем более необходимо тщательнейшим образом все проверить, и если она действительно ошибается, самой неопровержимостью фактов доказать ей ее ошибку.

Может, настоять на обследовании Глазырина, установить природу его психического расстройства? Хороший, вдумчивый врач, пожалуй, сумеет определить, врожденная это болезнь или последствие контузии? В этом последнем случае больного надо пытаться лечить. Кто знает, возможно, удастся хоть сколько-нибудь восстановить его память. Врачей — невропатолога и психиатра — надо, конечно, посвятить в суть дела. Случай настолько необычный…

Но как положить Глазырина в больницу? Ведь он еще должен этого захотеть! Надо через участкового врача постараться убедить его в необходимости лечения. А пока он будет лежать, мы пошлем ряд запросов, в частности, в справочное бюро Министерства обороны: находился ли этот человек на излечении в госпиталях? Нужно будет спросить Глазырину и Миронову относительно индивидуальных примет на теле их сына — мать не может не помнить их, если они есть. А врач потом, при осмотре, сумеет убедиться в истинности показаний.

На другой день Лавров сказал Александре Мироновне:

— Теперь, когда я не раз и не два прочитал материалы по заявлению Мироновой и взвесил все обстоятельства, могу сказать, что нам с вами предстоит кропотливая работа. Я хотел бы, чтобы и вы, Александра Мироновна, еще раз посидели над этими материалами, подумали.

Он поделился с Корзинкиной своими планами.

— Но как нам уложить его в больницу? — спросил Юрий Никифорович. — Не попробовать ли через собес? Мы можем ввести их в курс дела, собес обратится за путевкой для своего подопечного больного, и тогда уже дело будет только за самим Глазыриным. Ему предложат подлечиться — зачем бы он стал отказываться?

— Хорошо, я попробую, — ответила Корзинкина.

— С врачами поговорите, Александра Мироновна. Объясните им, что нам нужно иметь не только диагноз, — это само собой. Не менее важно другое: создать больному такую обстановку, такие условия, чтобы он хорошо себя чувствовал, не спешил выписаться. Надо, чтобы с ним терпеливо и мягко беседовали, вызывали его на разговоры, рассказы о себе, о своем прошлом. Не навязчиво, конечно, а деликатно, с необходимым чувством такта. Если такой ход окажется реальным, если Глазырин «разговорится», врачи и сестры после бесед с ним должны записывать хотя бы главное.

Уже к концу этого дня Корзинкина доложила Лаврову, что с заведующим горсобеса, психиатром и невропатологом она договорилась. Все трое очень заинтересовались и обещали отнестись к поручению со всей серьезностью. Если не завтра, то послезавтра Глазырин будет помещен в больницу, это сделать совсем просто, так как оказалось, что участковый врач уже не раз хотел положить его на обследование, да все не было места.

— Подпишите, пожалуйста, запрос в справочное бюро Министерства обороны, — попросила Александра Мироновна и положила перед Лавровым бумагу.

Подписав документ, Лавров снова обратился к Корзинкиной.

— Сегодня я просил Миронову зайти к вам. Вы спросите у нее, пожалуйста, не помнит ли она каких-либо характерных индивидуальных примет на теле ее сына? А вторую мать, Глазырину, мы, пожалуй, не будем запрашивать об этом — бессмысленно: она расспросит об этом свою невестку и чужие показания выдаст за свои. Это только собьет нас с толку. Если какие-то приметы есть и если Миронова верно назовет их, это будет уже кое-что, не правда ли, Александра Мироновна?..

Проверку положения в строительном тресте нельзя было откладывать. Лавров позвонил в горком партии:

— Здравствуйте, товарищ Туманов. Мы хотим приступить к проверке того, как соблюдается законность в городском строительном тресте. Я хотел узнать, не поступали ли к вам какие-либо тревожные сигналы от рабочих этой организации?

— Положение в тресте мы знаем, — ответил заведующий промышленным отделом Туманов. — Недостатков там хватает. Вот займитесь проверкой, а потом посоветуемся. Надо предпринять что-то радикальное.

— В таком случае, у меня к вам, товарищ Туманов, будет просьба. Я хотел бы привлечь к этому делу и профсоюзных работников, причем не только из строительного треста, но и с других предприятий. Так, я полагаю, мы большего сумеем добиться.

— Пожалуй, — поддержал Туманов.

— Так не порекомендуете