Круиз по краю ада - Татьяна Александровна Бочарова Страница 36

Они вышли на улицу. Анжела тут же закурила.

– Ну что? – Она хмуро взглянула на Миру. – Шокирована?

– Не то слово. Как же вы могли? Я тебя считала подругой!

– Подругой! – насмешливо фыркнула Анжела. – Нашла себе подругу. Балда наивная.

– Перестань, – неожиданно резко проговорил Сергей. – Хватит издеваться. И так…

– «И так»? Что ты ноешь все время? И без тебя тошно!

Мира переводила взгляд с одного на другого и все больше терялась в догадках.

– Ладно. – Анжела тряхнула волосами. – Пора тебе узнать правду.

– Правду о чем? – Мира невольно поискала на грязной стене окошко Богдана. Как он там? Нельзя его оставлять. – Может, нужно вернуться? – спросила она Анжелу. – Вызвать «Скорую»? Или просто побыть рядом?

– Не нужно. До вечера с ним ничего не случится.

– Откуда ты знаешь?

– От верблюда. Я при нем сиделка с рождения.

– Как сиделка? – совсем растерялась Мира. – Тебя… наняли?

– Никто меня не нанимал. Я его сестра.

– Сестра?? – Мира резко отступила назад и едва не упала, ударившись о железную бочку.

– Да тихо ты, – зло сказала Анжела. – Не хватало еще, чтобы ты себе башку пробила. Да, сестра. А Сережка – брат.

– Как брат? Вы разве не…

– Двойняшки мы. Это как близнецы, только разного пола и непохожие.

– О боже…

Мира глянула на Сергея. Тот впервые не отвернулся, а прямо посмотрел на нее. В глазах была все та же грусть, даже тоска.

– Зачем вы это сделали? Подсунули мне героин?

– Героин? Держи карман. Это обычный сахарный песок. – Анжела коротко рассмеялась, кинула на землю окурок и яростно затоптала его ногой.

– Сахарный песок?? Не может быть! Охранники на теплоходе сказали, что это точно героин.

– Охранники сказали! Они тебе что угодно скажут, их батя купил.

– Какой батя… – Мира вдруг запнулась и замолчала.

Жуткая догадка мелькнула в ее мозгу. Михалыч, встречающий пассажиров на корабле. Их короткий диалог. Кажется, он спросил ее, с кем она едет. Она ответила, что одна, родители не смогли. Потом он возник, когда они с Анджелой и Сергеем выходили в Мышкине. Велел выпить сладкого чаю, наказал ребятам заботиться о ней. А назавтра встретил на корабле и вызвался помочь. Споткнулся на ровном месте. Статуэтка в его руках разбилась. И тут же появились охранники…

– Алексей Михайлович ваш отец??

– Ну наконец-то. – Анжела скорчила язвительную гримасу. – Дошло.

– И что? Для чего весь этот цирк? Зачем было подбрасывать якобы наркотик? Чтобы увезти меня сюда? Зачем?

– …Я расскажу, зачем…

Глава 19

Все трое одновременно вздрогнули. Мира медленно обернулась. У прохода в стене стоял Михалыч. Лицо у него было спокойным, только между бровей на лбу, по обыкновению, залегла глубокая складка.

– Дядя Леша… – Мира посмотрела на него отчаянными глазами. – Как же так? Я же считала вас почти родным, спасителем.

– Спасителем? – Он мрачно усмехнулся. – Как бы не так. Ты слишком хорошо обо мне думаешь. Жаль тебя разочаровывать, но придется. Я вовсе не твой спаситель. А вот ты… ты – моя козырная карта, бонус, как сейчас принято говорить.

– Какой бонус? – Мира постаралась подавить дрожь, противно разливающуюся по всему телу.

Она с надеждой глянула на Анжелу, но та молчала, опустив глаза. Молчал и Сергей, он только крепко стискивал ладони в кулаки.

– Ну что ж. – Михалыч оторвался от стены и медленно подошел к ним. – Анжела права. Пришло время рассказать тебе кое о чем. Тем более тема для тебя интересная. Ты вот давеча расспрашивала меня про Богдана. Почему, мол, он живет здесь, в отеле, а не дома с семьей. Ну про семью ты уже все поняла. Но наверняка тебе любопытно и то, отчего он такой, не правда ли? Почему не может ходить, вынужден сидеть на жутких препаратах и мучиться от адских приступов.

– Он говорил, что это у него с рожденья, – робко произнесла Мира.

– С рожденья, да… – Лицо Михалыча потемнело, точно на него набежала грозовая туча. – Но виновата в этом вовсе не злая судьба, не какой-то там рок, как ты думаешь. Нет! Виновник этого твой… твой отец!

Он замолчал и облизнул пересохшие губы. Мира уставилась на него круглыми от изумления глазами.

– Отец?? При чем здесь мой отец?

– Я объясню тебе. – Михалыч подошел ближе и остановился вплотную к ней. Мира видела прямо перед собой его загорелое, обветренное лицо, светлые, почти прозрачные глаза, полные такой тоски и страдания, что ей стало жутко. Она невольно отступила на шаг назад. – Тебе придется набраться терпения, – хрипло и сдавленно проговорил он. – Рассказ будет долгим. Но ты… ты обязана выслушать. Да, обязана.

Мира не осмелилась что-то возразить, лишь быстро кивнула. Михалыч заговорил, уже спокойно, негромко, прерывая речь небольшими паузами.

– Поводнево – красивый поселок. Ты могла в этом убедиться. Девятнадцать лет назад он был еще красивей, весь в зелени, машин меньше, воздух чище. Мы жили в самом центре, в отличной трехкомнатной квартире. Мы – это я, Анжела, Сережка и моя жена, Настя. Я был самым счастливым человеком на свете. У меня бизнес, небольшой, но приносящий доход. Настя красавица и умница, она любила меня и баловала. Нашим малышам-двойняшкам пошел седьмой год. Анжелка чудесно танцевала и ходила в балетную школу. Сережка с года обожал рисовать. Его рисунки висели у нас повсюду, в спальне, в детской, в гостиной. Благодать, не правда ли? – Михалыч мельком взглянул на Миру и продолжал: – Мне казалось, ничего прекрасней, чем уже есть, быть не может. Судьба и так ко мне более чем благосклонна. Возможно, я заслужил это – прошел всю чеченскую войну, имел ранения, награды за отвагу. И после, вернувшись домой, работал не покладая рук. Старался, чтобы у моих близких все было и они ни в чем не нуждались. Я благодарил Бога каждый день. За жену, за детей, за материальный достаток. И вдруг оказалось, что счастье мое было неполным. Можно стать еще более счастливым…

Я помню этот день, как будто он был вчера, а ведь прошло уже больше девятнадцати лет. Утром Настя отвела двойняшек в сад и вернулась домой. Я еще не уехал, и мы вместе пили кофе. Я заметил, что она как-то странно улыбается. Загадочно.

– Милая, ты что-то хочешь мне сказать? – спросил я, обняв жену.

Иногда Настя стеснялась попросить у меня какую-нибудь вещь. Она была скромной и застенчивой. За это я ее и любил,