Анна Данилова - Тринадцатая гостья Страница 37

– Прошу тебя, не уезжай. Умоляю тебя. – Соня выбежала из машины и бросилась ко мне.

Я ровным счетом ничего не понимала. И тут она заговорила!

– Прошу тебя, останься, я тебе все объясню. Это я, я, понимаешь, познакомила тебя с Тони! Я! Потому что я – твоя родная сестра, понимаешь?! Сестра, о которой наш отец никогда не заботился! Ты – его любимая дочь! Неужели тебе не пришло это в голову?! Мы с Тони действовали заодно. Я наняла его, чтобы ты влипла в дерьмо по самые уши! Это я вызвала тебя в Болгарию. Я – причина всех твоих несчастий! Отец нас с мамой бросил, когда я была еще совсем маленькой. Мама давно умерла, я воспитывалась в детском доме. Вот такая мелодрама! Но потом, когда я поняла, что ты ни при чем… Словом, я решила искупить свою вину. Прости меня, если сможешь…

– А Тони?! Он что, жив?! – У меня глаза на лоб полезли от услышанного.

– Да! Я сказала ему, чтобы он дал тебе денег, чтобы ты не пропала окончательно… Я уже понимала, что ты не вернешься в Москву. У тебя – характер! Я следила за тобой. Эрвин, мой муж, помогал мне. Прошу тебя, скажи своему другу, чтобы он оставил нас, я должна многое тебе рассказать…

Услышав о том, что мой Тони жив, я захотела услышать и узнать все остальное. И Герман не должен был присутствовать при этом.

– Я остаюсь, – сказала я, разглядывая Соню, словно передо мной стоял… Тони. – Герман, я тебе позвоню.

– Наташа! – Герман схватил меня за руку.

Но я вырвала ее, подошла к Соне близко-близко и посмотрела ей в глаза.

– Я остаюсь, – сказала я твердо, не глядя на Германа, но обращаясь, конечно же, к нему. – Пойдем, Соня.

Глава 27

Мюнхен, октябрь 2008 г

Я тихонько поскуливала на диване в гостиной, а Соня все рассказывала и рассказывала о том, как она познакомилась с Тони, как наняла его специально для того, чтобы он влюбил меня в себя. Слушать все это было настолько тяжело, что я ощутила даже физическую боль – у меня заболела голова, а потом заныло и все тело.

– Все. Хватит. Я больше не могу! Что было, то было. Ты говоришь, что специально пригласила меня, чтобы попросить у меня прощения? Чтобы покаяться? Так вот. Я тебя не прощу! Никогда! И знаешь почему? Да потому, что я любила Тони, а ты убила мою любовь, понимаешь?! И это значит, что любви вовсе и нет! Мои родители тоже думали, что они любят меня, а когда я попала в историю, не смогли удержаться от упреков и вместо того, чтобы воспринимать меня как жертву, выставили жертвой себя. Тони, получается, тоже никогда не любил меня, а лишь разыгрывал передо мной влюбленного парня, причем за деньги! И опустил меня на самое дно, чуть не погубил меня, едва не уничтожил – и тоже за деньги. И ты, получается, моя сестра? Ты тоже никогда не любила меня! Больше того, ты ненавидела меня за то, что я вообще есть на свете и что наш отец любит меня, а не тебя. А тебя он просто забыл! Вот и получается, что меня любил только один человек. Очень любил, а я никогда не обращала на него внимания. Некрасивый полноватый мальчик с восторженным взглядом, очень нежный. Вот если бы я осталась с ним, поверила бы в него и постаралась взглянуть на него не просто как на скучного «ботаника», а как на мужчину, я была бы сейчас счастлива! А ведь он был симпатичным…

Соня с опухшим от слез лицом сидела передо мной и икала. Думаю, что и слова-то у нее иссякли. Все, что хотела, она мне уже рассказала.

– А зачем ты садовника убила? – вдруг вспомнила я пьяницу Уве.

– Он сам замерз, – произнесла, не разжимая челюстей, Соня, словно не Уве, а она сама замерзла в морозильной камере. – У меня от нервов рот не разжимается…

– Знаешь, а ведь я не хочу тебя больше видеть. Никогда. И решения своего я не изменю!

– Да, я так и думала, – вздохнула с нервным всхлипом Соня. – Так мне и надо. Но я виновата перед тобой, и позволь мне перед тем, как мы расстанемся, все же помочь тебе. Подпиши эти несчастные документы, оставь их мне! Я дам тебе денег, помогу подыскать квартиру, помогу и с работой. А с этим Германом я не советую тебе общаться… Не надо, чтобы ты виделась с человеком, который о тебе так много знает. Поверь мне, ваше общение ни к чему хорошему не приведет.

– А это уже не твое дело.

Я с трудом поднялась с дивана. Сказать, что я чувствовала полное опустошение – это не сказать ничего. Мне казалось, что я легла на диван молоденькой девушкой, а поднялась старой больной старухой.

– Так ты подпишешь документы? Ну нельзя же, чтобы тебя арестовали из-за такой глупости. Мы с Эрвином так старались!

– А я ведь думала, что ты с приветом, – призналась я, понимая, что и в этом признании уже нет никакого смысла.

Соня протянула мне коричневый конверт:

– Вот, возьми. Это деньги. На первое время. А завтра, если ты все же найдешь в себе силы побыть еще немного в моем обществе, мы пойдем в банк, где ты откроешь счет, и я лично переведу тебе пятьдесят тысяч евро. Может быть, после этого ты простишь меня. Не отказывайся.

Я с трудом дошла до двери, и меня стошнило едкой горечью. Я чувствовала, как здоровье медленно покидает меня. Смерть Тони – это было одно чувство. А его предательство – другое. Я физически не могла его перенести.

– Послушай. Мне надо срочно позвонить. Это очень важно. Мне кажется, что у меня что-то со здоровьем. Ты не могла бы мне дать телефон и оставить одну? Я позвоню родителям, – призналась я, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. – Чтобы в случае, если со мной что-то случится, они знали, где меня искать.

– Тебе что, так плохо? Может, вызвать врача?

– Говорю же, мне надо позвонить!

Я достала из кармана записную книжку, которую открывала в последний раз целую жизнь назад, нашла нужный номер и позвонила. Знаками я показала Соне, чтобы она вышла из комнаты. Не хотела, чтобы мой визит в прошлое происходил на глазах свидетеля.

Резкие длинные гудки действовали мне на нервы. Я даже не знала, что скажу этому человеку… просто понятия не имела. Но мне хотелось убедиться в том, что меня по-прежнему любят и всегда придут мне на помощь.

И вот, наконец, трубку сняли.

– Алло? – произнесла я осипшим от волнения голосом. – Фима, это ты?

– Он умер, – ответил мне незнакомый женский голос. – Его убили.

…Когда я очнулась, в доме было полно людей. Я не сразу поняла, где я: в какой стране, в каком городе?.. Даже декорации дома, в котором я провела последние дни, не произвела на меня особого впечатления. И только Германа, сидевшего на краешке постели, я восприняла как близкого и родного человека. Хоть бы он не совершил по отношению ко мне подлости…

– Что случилось? Где Соня? И кто все эти люди?

– Начнем с того, что ты потеряла сознание. Соня вызвала доктора, и он сделал тебе укол, после которого ты проспала почти десять часов.

– А где был ты?

– Я никуда не уезжал и все то время, что ты разговаривала с Соней, сидел в своей машине за воротами дома. Я видел, как приехал доктор, и прошел вместе с ним сюда. Я очень боялся за тебя!

– Так кто все эти люди?

– Эксперты-криминалисты. Соню арестовали. И это хорошо, что ты не видела и не слышала этой жуткой сцены. Представляешь, она кричала на весь квартал, что у тебя с этим садовником была связь, что это ты его убила, а потом затолкала в морозильную камеру. Это просто счастье, что тебе было плохо и все это прошло как бы мимо тебя.

Я тотчас вспомнила котлован и закрыла глаза. Да уж, мимо меня!

– Труп этого садовника нашли, представляешь? И никакой он не садовник! Уве Шолль. Безработный! Был любовником Сони. Она отравила его.

– А что будет со мной?

Герман посмотрел на меня как-то странно, потом пожал плечами:

– Думаю, у тебя все будет хорошо.

– А за что Соня его убила?

– Ведется следствие.

– Герман, ты так странно на меня смотришь. У меня что, новые неприятности? Меня высылают из страны или, наоборот, хотят посадить в тюрьму? Здесь, в Германии?

– Если ты подпишешь некоторые документы, думаю, тюрьма тебе не грозит… – Он вновь посмотрел на меня как-то странно.

– Значит, Соня-таки успела хоть что-то сделать для меня? Господи, какая же она странная и… опасная! Ты сегодня какой-то не такой, Герман. У меня такое чувство, как будто ты что-то знаешь и не хочешь мне говорить.

– Как ты себя чувствуешь, Наташа?

– Если честно – отвратительно. Слабость, тошнота. А что?

– Может, поедем ко мне? Или пойдем в ресторан, чем-нибудь перекусим, возьмем капусту, например? – Он улыбнулся, но улыбка его вышла какой-то искусственной, нервной.

– И меня выпустят из этого дома?

– Думаю, да. Конечно, с тобой еще будут беседовать, задавать тебе различные вопросы, но, пока в доме работает группа экспертов, я думаю, нам лучше посидеть где-нибудь в нейтральном месте.

– Что, Тони нашелся? – я сказала то, что думала и чего боялась больше всего. – Они его арестовали?

– Поднимайся. Я помогу тебе собраться.

– Что, и вещи с собой брать? Герман, что происходит?!