Анна и Сергей Литвиновы - Через время, через океан Страница 37

И потому Надя немало удивилась, когда проснулась сама. Аж в половине десятого. Вот это совсем странно! Соседка-то ладно, могла и пожалеть ее, дать отдохнуть после всего пережитого, но милиционеры-то что? Почему на допрос ее не тащат по поводу вчерашнего происшествия? Неужели Полина Юрьевна стражей закона так приструнила, что те деликатничают? Дают потерпевшей хорошенько отоспаться?.. Не может быть. Влияние соседки на правоохранительные органы, конечно, огромно, но не настолько же!

И Надя, как была, в ночной рубашке, пошлепала на кухню – узнавать у Полины Юрьевны последние новости.

– Ой, Надечка! – просияла та. – Вовремя ты проснулась! У меня как раз оладушки готовы!

«Да уж, после такого приема придется мне всю жизнь за хлебом ей бегать и уколы делать», – мелькнуло у Митрофановой.

И она смущенно пробормотала:

– Мне неудобно прямо... И приютили, и спасли меня, можно сказать, да еще и оладьи...

– И с Родионом я уже погуляла, – охотно закончила перечень своих достижений соседка. – Но ты садись, садись! Сейчас я тебе жаловаться буду!

– На Родиона? – улыбнулась Надя.

– Родион твой, конечно, шельма. И лентяй несусветный, – припечатала Полина Юрьевна. – Но не в нем дело. Я тут с утра уже переговоры веду. С милицией нашей доблестной...

– А что они? – навострила уши Митрофанова. – Хотят, чтобы я сама к ним приехала? Куда? В УВД?

– Хотеть-то они хотят, – саркастически молвила собеседница, – да только смысла тебе никакого нет к ним ехать.

– Почему? – удивилась Надя. – Разве не надо заявление на этого козла написать? Они ж вчера сами говорили...

– Вот и я подумала, что надо, – кивнула соседка. – Но ты все спишь, спишь, будить тебя жалко, а мне ж любопытно... Я и решила: позвоню-ка им сама. Разведаю, как и что. Звоню. Делаю вид вроде, что ты мне поручила узнать, к которому часу приезжать и куда. А они что-то мнутся, жмутся... Сейчас, говорят, пока не надо, мы, мол, сами с гражданкой Митрофановой свяжемся. А когда свяжетесь-то, спрашиваю. А они отвечают: когда возникнет такая необходимость. Ну, мне это сразу странным показалось. Что значит: когда возникнет необходимость?! Тут преступление совершено, тебя убить могли, а они чушь какую-то несут! Я на них и насела: вы, говорю, это дело замять и не пытайтесь! Считаете, раз преступление предотвратили – можно и уголовного дела не заводить? Чтоб статистику не портить?! Не выйдет! Я давеча до самого высокого начальства дошла – и сейчас дойду!

– А может, и не нужно уголовного дела? – вклинилась в ее монолог Надя. – Просто бы узнать: кто он, этот мужик. И почему меня преследует...

– Ага, узнать! С нашей милицией, пожалуй, узнаешь! – торжествующе выкрикнула соседка. – Не уследили они! Сбежал твой обидчик.

– Как сбежал? – ахнула Надя.

– Да очень просто! Как мальчиков, ментов вокруг пальца обвел! Короче, слушай. Привезли его в отделение, а он за сердце вдруг стал хвататься. Вроде как плохо ему. Задыхается, синеть начал! Они поверили! И нет бы в тюремную больницу его – просто «Скорую» вызвали! Представляешь, какая халатность? Или законы говенные. Пока постановления о задержании нет, в лазарет тюремный нельзя. Отправили с ним, правда, какого-то сержантика. Ну, а тот, пока в приемном покое туда-сюда, беготня, покурить вышел. Тем более что мужик этот будто бы совсем помирать собрался, его в реанимацию хотели определять... А возвращается с перекура – нет умирающего. С каталки слез да через приемное отделение и утек!

– Вот это да... – пробормотала Надя.

– Менты, правда, клянутся, что его найдут. Паспорт-то изъять успели, по всем базам пробили и ориентировки уже разослали, из города ему не выехать, в метро не показаться. Но только Москва – она большая, – саркастически молвила соседка. – Хоть год можно на хазе отсиживаться. – И триумфально закончила: – Так что не зря я на ментов бочку катила. Не умеют они работать. И не хотят.

– Или преступник очень опытный попался, – буркнула Надя.

– Не похож он на опытного, – припечатала соседка. – Я ж его вчера во дворе хорошенько разглядела. Обычный дядька. Одет скромненько. И к тому же глаза у него, знаешь, такие... затравленные. У профессионалов таких не бывает.

– Можно подумать, вы часто с профессионалами общались, – усмехнулась Надя.

– Общаться не общалась, но телевизор-то смотрю! – с достоинством парировала соседушка. – Знаю, какие у них рожи!

Убийственный, конечно, аргумент.

– Кто же он все-таки такой? – вздохнула Надя. – Я поняла: менты его даже допросить не успели?

– Какой там! – отмахнулась соседка. И с любопытством уставилась на Митрофанову: – Но у тебя-то самой мысли есть? За что тебе могут мстить? Кому ты дорогу перешла?

– Да никому я ничего не переходила! – отмахнулась Надя. – Случайность это, и ничего больше.

Не Егор же этого мужика подослал! И не Влад! Теоретически могли, конечно, но зачем?.. За что?

И на самом деле очень даже хорошо, что ей ни в какую милицию сейчас тащиться не нужно. Потому что возникла у Нади одна идея... навеянная сегодняшним сновидением... Совсем бредовая, конечно. От силы полпроцента, что сработает... Но тем не менее... Как там Крестовская говорила? «Лебедь – он все знает...»?

В любом случае проверить надо. А не получится – она хотя бы время интересно проведет.

И Надя, не притронувшись к оладьям, заявила соседке:

– Мне надо позвонить.

– Куда? В милицию? – оживилась та.

– Нет, – улыбнулась Надя.

Увидела на лице Полины Юрьевны неприкрытое любопытство и сжалилась:

– В Главный театр.

– Зачем? – опешила та.

– Узнать, есть ли сегодня утренний спектакль, – проворковала Митрофанова. – У меня как раз выходной, хочу сходить. Душой развеяться. После всех этих милицейских историй...

Утренний спектакль сегодня был. По счастью, ничего модного, не премьера, куда рвется весь столичный бомонд, – всего лишь выпускной концерт хореографического училища. Интересен, наверно, только родителям учеников, зато билеты дешевые. Надя прежде, если ходила сюда, могла себе только галерку позволить. А тут всего-то за четыреста рублей приобрела билет аж в седьмой ряд партера. И, что важно, место номер один, с самого края.

Думала, зал окажется полупуст, однако, на удивление, почти все кресла были заняты. Неужели это все родители и друзья? И шумно как, совсем не по-театральному. Зрители, пока концерт не начался, активно общались, перекликались, громко беседовали. Попытались и Надю в разговор втянуть – соседка по креслу с любопытством спросила:

– А у вас кто сегодня танцует?

– В смысле? – не поняла Митрофанова.

– Ну, дочка, сын? В каком отделении?

И Наде сразу стало грустно. Неужели она выглядит настолько старой, что ее в наличии детей можно заподозрить? Тем более взрослых, выступающих на сцене?..

– Никто у меня не танцует, – буркнула Надя. – Я просто так пришла.

Но тетку ее ледяной тон не смутил – она понимающе хмыкнула:

– Да ладно: просто так! Наверняка выбирать пришли!

– Выбирать? – опешила девушка. – Кого?

– Да детей наших, – поморщилась тетка. – Куда обычно вы их тащите... Хорошо еще, если в шоу какое-нибудь, в ресторан...

О, как тут у них все интересно! Надя против воли даже заинтересовалась. Спросила:

– А куда еще тащат?

– Даже говорить не хочу, – отмахнулась соседка. – Сейчас спектакль начнется – сами увидите...

Тут как раз и занавес поднялся, и первый номер объявили: па-де-де из балета «Золушка». Партия, насколько Митрофанова помнила, не из простых. Неужели школьники справятся? Хотя какие там школьники – балерина, вышедшая в роли несчастной сиротки, выглядела вполне сформировавшейся девицей, с немалой грудью, не очень-то уместной для балета. («Полная бездарь, – прокомментировала Надина соседка. – Но дочка попечителя нашего. Потому на главные партии и ставят».)

И Митрофанова склонна была с ней согласиться – на приму танцовщица явно не тянула. Не спотыкалась, конечно, но в танце никакой магии. Будто урок отвечает и очень при этом волнуется. И еще явно чувствовалось, что оркестр медленнее обычного играет, чтоб исполнительница успевала в такт музыке попадать.

Зато принц, на Надин вкус, танцевал очень прилично. Кудрявый, обаятельный. Прыгал мощно, двигался уверенно. В зале даже сразу начали «браво» кричать. Странно только, что голоса раздавались исключительно мужские. А Надина консультантша по балетному миру прошипела: «Оживились, гады!»

Митрофанова сначала и не поняла, в чем тут дело. Дошло до нее, лишь когда один из зрителей выкрикнул: «Люблю тебя, котик!», – а принц, выходя на промежуточные поклоны, стал посылать в зал кокетливые, совершенно девчоночьи улыбки. Хотя и молодой, а сексуальная ориентация, оказывается, уже сформировалась. Надины симпатии к парню мигом испарились. Ничего себе клоака!

Митрофанова переждала еще парочку номеров – крепких, но каких-то холодных, без души. И фуэте, и поддержки вроде бы выглядят правильно, но, как сейчас говорят, не цепляет. То ли танцоры молодые просто не научились зажигать зал, а может, не то поколение растет. Не чета великой Крестовской...