Галина Романова - Торговка счастьем Страница 37

Он что же, с группой захвата сюда явился?! Симонов нахмурился и снова неприязненно оглядел Валентину, второй час мусолившую машину перед гаражом. Окоченела ведь насмерть, настырная!

– У вас и ордер имеется? – спросил Симонов после паузы, решив, что Алексеев с группой.

– Для разговора, Геннадий Степанович, не нужен ордер, – пророкотал искаженный динамиком голос Алексеева. – Я хочу поговорить.

– А завтра? Завтра никак? Я бы к вам в отдел явился, поговорили бы, – нарочно тянул время Симонов, чтобы поиграть на нервах у наглого мента.

– Завтра никак! – заорал Алексеев. – Открывайте, или я через забор полезу! И тогда…

– Давайте без угроз, – вздохнул Симонов и нажал кнопку, отпирающую ворота.

Группы захвата не было. Их было всего двое: Алексеев и какой-то франтоватый малый, которого ни за что не принять за мента. Он выглядел как приличный менеджер преуспевающей компании в своем кашемировом полупальто, сорочке нежно-лилового цвета, темно-сером галстуке, шелковом кашне, невероятно тщательно отутюженных брюках и начищенных дорогих ботинках.

А может, кто из прокуратуры? Симонов неожиданно перепугался и снова с неприязнью оглядел Валентину, обтирающую тряпкой давно чистый задний бампер. Вот задала задачу, дура!

Гости в ногу прошли мимо странной женщины. Алексеев покосился на ее вспухшее синее подглазье, но ничего не сказал. Не его дело. Так же в ногу они подошли к входной двери. Симонов ее тут же распахнул, решив без нужды не выпендриваться. Мало ли, может, и правда нарядный малый откуда-то сверху.

– Прошу, господа, – приветливо махнул он рукой в сторону столовой. – Давайте сюда. Как раз собирался выпить чаю. Не составите мне компанию?

Алексеев оглядел хозяина.

Широкие светлые джинсы, домашние мягкие туфли, фланелевая рубашка с длинными рукавами, на шее мотается джемпер с перекинутыми через плечи рукавами в тон к штанам. Выглядит спокойным, не дергается, не нервничает, не в пример Долгову-младшему, у которого они только что побывали.

– Чаю? – Игорь вопросительно глянул на Вадика, тот едва заметно, согласно кивнул. – Можно и чаю, Геннадий Степанович. Мы с коллегой плохо обедали и ужинать вряд ли будем.

– Ох-ох-ох, молодо-зелено…

Симонов неумело захлопотал возле стола. Это было для него непривычным занятием – заваривать чай, подавать чашки, нарезать лимон. Когда-то давно это делал, но забыл. И нисколько не удручался. Он для того и работал столько, чтобы успеть забыть. Посуда гремела, сахар просыпался, кипяток попадал мимо чашки. В заварочный чайник насыпал слишком много заварки, она разбухла и выдавливала на белоснежную скатерть крутой кипяток вместе с чаинками.

– Прошу к столу, господа.

Он с облегчением уселся, предоставляя возможность гостям самим себя обслуживать. Спутник Алексеева разлил чай себе и капитану. Стало быть, рангом пониже, решил тут же Симонов. Прокурорский не стал бы шестерить.

– Коллега ваш? – кивнул он в сторону Вадика, складывая на столе крупные ладони.

– Да, – коротко ответил Алексеев и с удовольствием отхлебнул из чашки крепкого ароматного напитка.

Чай был дорогим, элитным. Таким его знакомая Татьяна Ивановна не торговала. И такой он пил нечасто. И подумал вдогонку глотку, что с удовольствием бы съел сейчас бутерброд. Огромный такой, из свежего белого хлеба, с толстым слоем сливочного масла и таким же толстым куском сыра. Он запил мечту еще одним глотком и спросил:

– Вы ведь догадываетесь, зачем мы здесь, Геннадий Степанович?

– Не дурак, – кивнул хозяин крупной головой и ухмыльнулся.

– И где она? Где Настя?

– В спальне, – коротко ответил Симонов. И тут же внес ясность: – В одной из гостевых спален.

– И что она там делает? – удивленно воскликнул парень, явившийся с Алексеевым.

Он уже успел снять полупальто и аккуратно повесить его на спинку стула. Алексеев, в отличие от него, горбился на стуле в толстой неудобной куртке, морща рукавами белоснежную скатерть на столе.

– Не знаю, – пожал плечами Симонов. – Отдыхает. Может, спит, может, читает, может, телевизор смотрит? Я не захожу к своим гостям каждую минуту и не проверяю, чем они занимаются.

– Гостям?! – хищно улыбнулся Алексеев. – То есть вы хотите сказать, что Настя Дворова – ваша гостья?!

– Я не хочу сказать, это так и есть, – пожал плечами Симонов и вытер пот рукавом джемпера, что мотался у него на шее.

– Я могу в этом убедиться? – Алексеев резко поднялся. Шагнул к двери. – Куда?

– Второй этаж. Третья дверь слева, – крикнул ему в спину Симонов.

Пока мчался через две ступеньки, какая ерунда только не пришла в голову. Это ведь могла быть ловушка! Старый матерый Симонов мог таким вот образом их с Вадиком разделить, чтобы тихонько шлепнуть поодиночке. А потом вывезти куда-нибудь и свалить в овраг их тела. На чистой машине, которую с остервенением намывает его избитая помощница. Никто не знал, куда отправился Алексеев с помощником. Никто! И это было ошибкой. Как было ошибкой и то, что они теперь разделились. И на втором этаже, за третьей дверью слева, Игоря мог ждать стрелок, который способен был выбить ему мозги одним выстрелом.

Стрелка не было. На широкой кровати, в просторной спальне, выполненной в золотисто-белых тонах, спала Настя. Свернувшись калачиком поверх одеяла прямо в одежде, она спала, подложив руки под щеку.

Игорь присел перед кроватью на корточки, послушал ее ровное дыхание. Осмотрел лицо, насколько ему позволял полумрак спальни. Синяков, ссадин, царапин – ничего не было. Может, ее усыпили?!

– Эй… – тихо позвал он и тронул ее за плечо. – Анастасия! Ты спишь?

Она завозилась и приоткрыла глаза.

– Алексеев… – шепнула она и странно, блаженно улыбнулась. – Ты нашел меня…

– С тобой все в порядке? – его ладонь сползла ей на щеку и осторожно погладила. – Тебя не обижали?

– Все нормально. Я посплю, ага? Жутко хочется спать. И есть. Потом хочу есть. Много!..

Он вышел из спальни на цыпочках, ощущая в сердце удивительное смятение. Оно было неправильным – это чувство, – недопустимым. Но оно было! И не тормози он себя остатками рассудка, запросто подхватил бы ее на руки, вынес из дома Симонова и отвез снова к себе. И снова через стенку слушал бы всю ночь ее дыхание и рисовал себе всякие благородные свои поступки, к утру обрастающие пошловатым подтекстом.

– Как моя гостья? – широко, но фальшиво заулыбался Симонов, когда Игорь вернулся.

– Нормально, – буркнул Игорь, усаживаясь к своей чашке с остывшим чаем. – Спит. Потом, говорит, есть хочу, много.

Вадик не подвергся нападению в его отсутствие. Выглядел вполне довольным. И жрал, гад такой, бутерброд. Громадный, как тапка. Большущий толстый кусок хлеба с маслом, потом лист салата и огромный пласт копченого лосося. В животе у Алексеева громко заурчало.

– Накормим, непременно накормим гостью, когда проснется, – продолжал расточать деланое радушие Симонов. И, услыхав недовольный клекот алексеевского желудка, предложил: – Сделать хлебушка с рыбкой, капитан? Разговор, чую, будет долгим.

– Делайте, – неохотно согласился Игорь и покосился на Вадика.

Лейтенант уже слопал свою порцию и осторожно собирал крошки с пиджака. Симонов вылез из-за стола и потрусил к холодильнику. Вывалил копченую рыбину с острым чешуйчатым хребтом на разделочную доску. Откромсал от нее сантиметра три. Уложил ломоть на кусок ситного. От масла Алексеев отказался. Положил на тарелку и поставил перед капитаном.

– Приятного аппетита! – Симонов полез на свое место, глянул на часы. – А вы припозднились, капитан. Я ждал вас раньше. Не могли вычислить, кто увез Настену?

– Чего тут вычислять, Геннадий Степанович! Вариантов-то немного. Кого еще могла интересовать вдова Льва Дворова, кроме вас и его брата? Вас оставили на потом. – И Игорь, демонстративно широко открыв рот, откусил огромный кусок от бутерброда. И забубнил с набитым ртом: – К Дворову заезжали. Так, на всякий случай.

– И что Дмитрий Дмитриевич? Как себя чувствует? – толстые губы Симонова сжались жесткой полосой.

– А знаете, неплохо! – воскликнул за Алексеева Вадик, когда капитан с раздутыми от хлеба и рыбы щеками умоляюще глянул на него. – Выглядит довольным, счастливым.

– О как! А с какой стати? – жесткая полоса симоновского рта побелела.

– Жениться будто бы собрался.

– На ком? – толстый зад Симонов оторвался от стула и завис в воздухе, щеки побагровели. – На вдове брата?

Такого поворота он ждал. Но был уверен, что Настя ему откажет. Они, по слухам и наблюдениям, едва терпели друг друга.

– Нет. – Вадик лучезарно улыбнулся. – На дочери бизнесмена Берегова. Знаете такого?

И Симонов с силой шлепнулся обратно на стул. Рот его обмяк, губы разъехались в хищном оскале. Пальцы расплелись из кулаков, безвольно обвили чайное блюдце, на котором стояла его чашка с нетронутым чаем.