Михаил Палев - Повелитель прошлого Страница 37

– Жениться вам надо, – посоветовала Юлия Генриховна, внимательно разглядывая Протасова.

– Я бы с радостью сделал вам предложение, Юлия Генриховна, – серьезно сказал Протасов. – Пока мои люди следили за вами, они собрали информацию, характеризующую вас исключительно с положительной стороны. Но, увы… я не могу это сделать по не зависящим от меня причинам.

Редер явно собиралась продолжить разговор на заинтересовавшую ее тему, но Протасов немедленно перевел разговор в нужное для него русло.

– Скажите, Юлия Генриховна, а почему вы продали антикварную статую господину Булгарину за сто рублей?

Лицо Редер сразу изменилось: полный сочувствия и живого интереса взгляд, обращенный на Протасова, стал вдруг колючим и неприязненным. Она опустила голову и принялась усердно резать листья салата в полупустой тарелке.

– Дело в том, что Юлия Генриховна выполняла просьбу своего близкого человека и моего друга Александра Гардина, – поспешил я на помощь растерявшейся Редер. Врать она не умела, а писатель всегда что-нибудь придумает.

– Он хотел завещать статую мне, но не успел… исчез. К сожалению, на сегодняшний день нет фактов, позволяющих исключить самое страшное. Кроме того, длительно отсутствующего человека можно через суд признать умершим. Юлия Генриховна, опасаясь, что внезапно объявившиеся родственники могут отказаться выполнять волю Гардина, решила перевезти статую к себе, чтобы я оттуда мог забрать ее в любое время. Что я и решился наконец сделать.

– Да, только почему-то отвезли ее на квартиру отставного милицейского полковника, – с иронией заметил Протасов. – А сто рублей Юлии Генриховне вы дали как символическую плату, вроде как в том случае, если дарят нож. Так?

– Вроде того, – кивнул я, чувствуя себя весьма глупо. Писательская фантазия на этот раз родила нежизнеспособное потомство, скончавшееся сразу после родов.

– Давайте напрямик! – предложил Протасов. – Я знаю о мистических свойствах статуи, я не понимаю ту игру, которую вы оба ведете вокруг этого артефакта, но мое предложение неизменно: я предлагаю вам, Мечислав Мстиславович, любые деньги за статую. Не скрою: статуя меня интересует как мистический артефакт, поэтому у меня нет иного варианта, кроме как стать ее законным владельцем. Вот я и хочу ее купить у нынешнего законного владельца.

Мы с Редер невольно переглянулись.

– Мы не понимаем, о каких мистических свойствах статуи вы толкуете, – заявил я.

– Бросьте, Мечислав Мстиславович! – посоветовал Протасов. – Юлия Генриховна разыграла хитрую комбинацию со сдачей статуи в металлолом и последующим молниеносным выкупом ее из вторцветмета. Полагаю, что за всем этим стояли вы. И догадываюсь, откуда вы знаете о правилах пользования мистическим артефактами – от вашего друга и любовника госпожи Редер, Александра Гардина. Гардин получил статую от своего приятеля Станислава Никодимова. А вот Никодимов купил ее еще в советские времена в антикварном магазине за смешные деньги. Да, тогда в антикварных магазинах еще можно было купить потрясающие раритеты. Это потом воровские «перестройка и перестрелка» научили народ уму-разуму. Кстати, я также знаю, кто сдал статую в антикварный магазин. Но это уже вам вряд ли интересно. Короче, не знаю, почему вы хотите воспользоваться статуей, но давайте договоримся так: если вы действительно хотите это сделать, то завещайте ее мне. А я вам заплачу за ваше завещание любую сумму.

– Вы сказали, что статуя нужна вам не для коллекции, – сказал я. – Но… вы вполне успешный бизнесмен, дай бог каждому так дела вести. Неужели вы хотите воспользоваться артефактом, чтобы начать жизнь сначала?

Протасов прервал меня:

– Давайте займемся десертом, а потом продолжим разговор. Я вижу, что вы перестали валять дурака, поэтому готов ответить откровенностью на откровенность. Юлия Генриховна после ужина отдохнет в саду, а мы поговорим у меня в кабинете с глазу на глаз. Договорились?

Юлия Генриховна недовольно надулась: ей явно было любопытно, какие страшные тайны собирался мне открыть Протасов. Но встревать не решилась.

Кабинет Протасова напоминал обычный безликий кабинет офисного менеджера высшего звена: скажем, какого-нибудь СЕО. Дизайнер потрудился на славу, избегая дешевых решений – и не более того. Не было даже обычных памятных фотографий, дипломов или сувениров. Ничего такого, что бы говорило и личности владельца кабинета, его пристрастиях и предпочтениях.

Мы уселись за стол для посетителей друг напротив друга. На столе стояли коньяк «Хайн Антик», тарелка с фруктами, коробка шоколада, блюдце с нарезанным тонкими дольками лимоном и плошка с коричневым порошком. Порошок меня заинтриговал: что бы это могло быть?

– Это кофе, – пояснил Протасов, перехватив мой взгляд. – На случай, если вы любите закусывать коньяк «по-николаевски»: долькой лимона, посыпанной тонко молотым кофе. Заваривать кофе я не велел: жарковато для кофе, врачи не рекомендуют в такую погоду.

Обычный отечественный предрассудок, а как же бразильцы? Арабы? Да и в чае кофеина не меньше. Впрочем, мне самому сейчас кофе не хотелось.

Отведав прекрасного напитка, я отдал ему должное и сделал паузу, выжидая выступления хозяина.

– Знаете, Мечислав… – начал Протасов, вертя в руках бокал с коньяком. – Я никогда никому это не говорил… Но мне нужно, чтобы вы поняли мотивы моих поступков. Не спрашивайте, почему. Просто мне это нужно.

– Я постараюсь, – кивнул я.

– Спасибо. Так вот… Однажды в детстве меня мальчишки с нашего двора уговорили отправиться воровать яблоки в сады, которые были недалеко от нашего дома.

– Обычное детское развлечение, – с улыбкой заметил я. – Мне тоже приходилось воровать в чужих садах и огородах: чужой плод всегда кажется вкуснее. С возрастом это обычно проходит. Но не у всех… Некоторые всю жизнь уверены, что ворованный кусок вкуснее. Извините, что перебил вас, Герман Ильич! Продолжайте, пожалуйста.

– Да… Так вот, как водится, нарвались на хозяина, убегая от которого я спрыгнул с забора и напоролся на арматурный прут. С тех пор, кстати, яблоки видеть не могу и не ем их совсем.

Действительно, в вазе с фруктами яблок не было.

– Слава богу, мужик, что меня догнал, тут же на своей машине отвез в больницу. Врачи спасли мне жизнь, восстановили почти все функции. С течением времени выяснилось, что я не могу иметь детей. Тогда я без особых сожалений развелся с женой и пустился во все тяжкие. Иногда даже приятно было рассмеяться в лицо девицам, которые пытались шантажировать беременностью. А потом… Случился у меня инфаркт, врачи снова вытащили, и тут я подумал: а кому я оставлю свое немаленькое состояние? Налаженный и абсолютно легальный бизнес? Кто доведет до конца начатые мной проекты, и главное: кто получит прибыль? А никто! Один как перст. Был брат, но он крупно подставил меня в середине девяностых, мы разругались, и больше я его не видел, да и видеть не хочу. Так вот вопрос, который меня мучает: кому все это достанется?

– Вы можете усыновить ребенка, – предложил я вариант.

– Чужому ребенку отдать то, что было смыслом моей жизни?! – с возмущением воскликнул Протасов. – Для этого у меня есть благотворительный фонд. А что, если он окажется выродком и пустит все по ветру? Генетика, знаете ли, это не пустой звук. Мой прадед до революции был купцом первой гильдии: два магазина в Питере, один в Москве. В революцию все по ветру пошло, но дед – умница был дед, нечего сказать – подсуетился и оказался на ответственной работе в Торгсине, затем и дальше пошел по торговой линии, во время войны курировал поставки по ленд-лизу. Голова был дед! Жаль, все досталось моему отцу, правоверному коммунисту, – так он все имущество чуть ли не по детдомам раздал. Крупный чиновник был в министерстве, а вот верите ли: дача – и та казенная. После его смерти в начале восьмидесятых ничего, кроме пенсии и квартиры на улице Грановского, матери не досталось – дачу казенную отобрали. Отец богом в торговле был, только все свои таланты на службу государству поставил – через десять лет после его смерти государство это исчезло, а плоды его трудов разворовали его же «товарищи по работе». Наверное, потому я и преуспел, что ко всем нуворишам испытывал презрение: все они из грязи в князи, а я – потомственный бизнесмен, так что расступитесь! А кто не отодвинулся, так на себя пеняй. Вот в прошлом году в «Форбс» попал, дела в гору идут, с властями дружу – причем не только с российскими.

– Так почему же вы хотите изменить свою жизнь? – удивился я. – Не из-за проваленной сделки на пару миллиардов?

– Это всего лишь деньги, Мечислав Мстиславович, – горько усмехнулся Протасов. – Деньги я всегда наживу, у меня к этому врожденный талант, генетика так распорядилась. А вот наследники… В общем, я хочу вернуться к тому моменту – почти пятьдесят лет назад и послать дворовых друзей с их яблоками куда подальше!