Алексей Макеев - Московский инквизитор (сборник) Страница 37

— Нет, не появлялся! …Нет, не звонил! …Да, искали, но не нашли! …Есть, сейчас прибудем! — И, положив трубку, Орлов озадаченно сказал: — Однако, Рыбовод вызывает. Уж очень он Гуровым интересуется. К чему бы это?

— Уж не к хорошему, точно, — вздохнул Стас. — Вспомни, как он его на прошлой неделе искал! И в среду звонил, и в пятницу!

— Погоди! — замер Орлов. — Раз он сегодня про свои угрозы не вспоминал, так, может, он в выходные Гурова видел? Что-то ему, предположим, поручил, а тот пропал? Что-то, знаешь, голос Рыбовода мне не понравился, неуверенный какой-то.

— Погнали! — решительно заявил Крячко.

И не знали они в тот момент, что сам Андрей Сергеевич получил в пятницу после ухода Гурова от жены такую взбучку, что стекла в окнах звенели. При постороннем она себе такого позволить не могла, но вот оставшись с мужем вдвоем, сдерживаться не стала:

— Значит, когда Мишку подстрелили, и надо было преступников найти, ты Леву в Якутию послал и не поморщился! — гремела она. — Когда у Сашки неприятности были, ты к кому бросился? К Гурову! Так какого черта ты сейчас на него разорался? Ты думаешь, я не слышала, что ты тут говорил? Да до последнего словечка! Значит, Гуров должен из полиции к черту катиться? А если у Сашки опять что-то случится, ты кого о помощи просить будешь? Ты здесь чего кулаками стучал? Ему и так несладко, а тут еще ты на него напустился!

— Так ведь дурак же он! И подкаблучник! — отбивался Рыбовод.

— И как же этот дурак тебе столько раз помогать мог? — всплеснула руками супруга. — Как же ты ему мог судьбу своих родственников доверить?

— Он не в этом смысле дурак, а в том, что с женой своей справиться не может!

— Вот на нее и ори! Да, дура она набитая и эгоистка законченная! Чего ж ты его с грязью смешал и вон выгнал?

— Ничего! Может, хоть так его проймет! Увидит, каким посмешищем в глазах других выглядит, и выводы соответствующие сделает! — стоял на своем Андрей Сергеевич.

В результате он, убежденный в собственной правоте на сто процентов, разругался с женой вдрызг, в субботу утром уехал на все выходные на дачу, откуда вернулся в понедельник утром сразу на работу. Вечером он с женой почти не разговаривал, а когда сегодня с утра события приняли настолько лавинообразный характер, что сметали все на своем пути, всерьез призадумался — а не гуровских ли рук это дело? Уж очень этот кадровый разгром сочетался с тем, что он в пятницу ему отдал. Содержание дисков он не знал, но вот в письме князя Шеловского содержались столь прозрачные намеки, что трактовать их двояко было невозможно. Прикинув объем проведенной Гуровым работы, Андрей Сергеевич мысленно ахнул и почувствовал себя виноватым — а он-то еще на него и наорал! Ни один из телефонов Гурова, в том числе и секретный, не отвечал, и он позвонил тем, кто наверняка должен был быть в курсе, но, как оказалось, и они пребывали в неведении. Тут Рыбоводу стало уже очень стыдно за свое безобразное поведение по отношению к Гурову, и он позвал к себе Орлова и Крячко, чтобы узнать, что тем удалось выяснить, а потом и самому заняться поисками. Вот в таком-то раздрызганном состоянии души он и встретил Петра со Стасом. Официальная часть была опущена за ненадобностью, и Андрей Сергеевич сразу спросил:

— Где искали? — А, выслушав ответ, поинтересовался: — И в Кремлевке тоже?

Орлов и Крячко переглянулись и удивленно уставились на замминистра.

— Простите, но как Гуров мог туда попасть? — осторожно спросил Петр.

Ничего не ответив, Рыбовод позвонил туда сам, а потом, положив трубку, призадумался, и друзья поняли, что Льва нет и там.

— Андрей Сергеевич, может быть, вы немного проясните для нас ситуацию? — попросил Петр.

Взвешивая каждое слово, чтобы не сказать лишнего, замминистра начал:

— Гуров был у меня дома вечером в пятницу. Я поинтересовался подоплекой закрутившейся вокруг него и его жены истории. Оказалось, что…

Рыбовод поведал им все от начала до конца, опустив только историю с посылкой и письмами, и друзья поняли, что всю кашу заварила Мария, а вот расхлебывать ее пришлось Гурову.

— Убил бы ее своими руками, — зло сказал Орлов.

— А вот я сослагательного наклонения не приемлю! Как только увижу, тут же пришибу! — зло сказал Крячко. — Но где Лева сейчас-то?

— Ушел он от меня совершенно нормально, но вот состояние у него было несколько возбужденное — я довольно резко высказался в отношении его супруги и его слишком мягкого отношения к ее поведению, — дипломатично ответил замминистра, а потом махнул рукой и честно признался: — Да наорал я на него! Просто не мог видеть, как такой мужик в половую тряпку превратился! Эта самовлюбленная идиотка с непомерными амбициями подставляет его раз за разом, он за это огребает по полной программе и продолжает терпеть! — раздраженно сказал Рыбовод, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и продолжил: — Я уверен, что до места он добрался нормально…

— Какого места? — быстро спросил Орлов.

— А я знаю? — удивился замминистра. — Но у меня есть веские основания полагать, что еще некоторое время он был жив-здоров. А уж что с ним сейчас? — Он развел руками.

Орлов с Крячко вышли от него ничуть не успокоенные за судьбу друга, но теперь у них был козел, точнее, коза отпущения, и дайте им только до нее добраться! Когда они сели в машину Петра, Стас спросил:

— Ну, что? Я звоню Савельеву?

— Нет уж! Поехали туда сами! И лично я не уйду оттуда до тех пор, пока Степан не появится! Я там такое устрою, что он мигом прибежит! — гневно проговорил Орлов.

Со своими удостоверениями они беспрепятственно прошли в офис Савельева, впрочем, Крячко был там частым гостем. Они уже приближались по коридору к приемной, когда у Стаса зазвонил телефон. Увидев номер звонившего, Крячко присвистнул:

— А Савельев-то у нас экстрасенс! — И, ответив, спросил в трубку: — Ты мое приближение заранее чуешь? Так мы уже на подходе.

Когда они вошли в кабинет, Николай Степанович удивленно сказал:

— А я-то собирался у тебя спросить, когда ты подъехать сможешь, а то тебя Степан ищет.

— На ловца и зверь, — буркнул Орлов.

— Кто ловец, а кто зверь? — тут же уточнил Савельев.

— Вот когда придет, тогда и разберемся, — мрачно ответил Петр.

— Что-то случилось? — насторожился Николай Степанович.

— Вот если Степан в течение ближайшего времени здесь не появится, то тогда точно случится! С ним! — многообещающе сказал Крячко.

Зная, что никакие угрозы в отношении его сына этими двумя людьми никогда не будут претворены в жизнь, Савельев даже беспокоиться не стал. Он спокойно позвонил сыну и попросил его немедленно приехать, потому что его уже ждут, а потом повернулся к гостям:

— Как я понимаю, в таком состоянии предлагать вам чай или кофе бессмысленно, так, может, чего покрепче?

— Давай что есть, а то нервы на взводе, — махнул рукой Крячко.

Так, потягивая коньячок в комнате для отдыха, они и провели полчаса, пока не появился Степан. Вылезти из мягких низких кресел, что Стасу, что Петру было не так-то просто, так что к активным действиям они перейти не могли, зато рты у них были не заткнуты, и они высказали парню все, что думали о его безобразном поведении. Он их спокойно выслушал, а потом вежливо спросил:

— Это все, для чего вы хотели меня видеть? Тогда я пойду, потому что судьба Льва Ивановича, как я понял, вас не волнует, а то бы вы начали не с мата, а с вопросов о нем. А он-то думает, что вы о нем беспокоитесь, вот уж разочаруется!

И он действительно повернулся, чтобы уйти, тут Крячко — все-таки помоложе — справился со своим креслом и бросился за ним.

— Степа! Прости! Возраст! Нервы!

— Тяжелое детство, — продолжил, поворачиваясь к нему, Степан. — Деревянные игрушки, жизнь впроголодь, и петушок-леденец два раза в год на день рождения и Пасху.

Стасу стало стыдно, потому что все перечисленное относилось как раз к детству самого Степана. Орлов, к тому времени тоже вылезший из кресла, примирительно сказал:

— Степа! Ну ты нас тоже пойми! За столько времени от него ни звука не было! Ладно, тогда это хоть как-то понять можно было! Но сейчас-то, когда с него все обвинения сняты, он опять молчит! Что мы должны были думать? Мы его уже по всей Москве искали, только что под кусты не заглядывали!

— Ладно! На первый раз прощаю, — сухо ответил Степан — значит, все-таки всерьез обиделся. — Времени у меня мало, поэтому я тезисно. Гуров жив и жить будет — опасность миновала.

— Какая опасность? — похолодев, спросил Стас. — Он что, был ранен?

— Нет, предынфарктное состояние. Лев Иванович находится в ведомственной больнице, куда вас не пустят, да и рано ему еще гостей принимать — под капельницей лежит. Все необходимое, включая лекарства, там есть. Как только врачи разрешат, его перевезут в ваш госпиталь, а уже оттуда — в санаторий, договоренность об этом уже есть.