Андрей Воробьев - Дело диких апостолов Страница 37

— Сыр есть, крабовые палочки, — начала перечислять Лена. И тут ее взгляд упал на буфет. Китикэт готова есть, подружка? Значит и тортик с ковра тебя не обидит. — А еще есть торт. Не «Метрополь», правда, но хорошо промоченный.

— Отлично, — воскликнула Кристина. — То, что надо. Думаешь, не умну весь торт с крабовыми палочками?

— Только, у него не самый лучший товарный вид, — осторожно заметила Лена, открывая коробку.

— Да ладно, не на выставку же, — продолжала тататорить подружка, подбираясь к еде, — торт как торт. Это что, твой благоверный его нес днищем вверх? Или не благоверный? Или вы коробкой кидались? Нет, нет, не надо тарелку. Давай все сюда. И большую-большую столовую ложку. Надеюсь, на него больше никто не претендует? Ты даже не представляешь, как я голодна. И тем более, как голоден был вчера Стасик. Он ведь пятнадцать минут так и не выдержал. Снова в спальню пошли. Я быстро белье перестелила, оно было мокрое, как после дождя. И тут новая атака! Ох, он старался. Просто трясся, снова и снова подходил со всех сторон. И так меня поворачивал, и этак. Ишвини, сейшаш прожую. Хороший тортик, зря ты его так ругала. Мне даже обидно стало: когда у нас обычная встреча, мы иногда камеру включаем на автоматический режим, потом смотрим, прикалываемся. А тут, если все это заснять, мы бы на любом конкурсе порнушных фильмов получили бы приз. Главная актриса (она же и единственная) даже бояться немного начала. Я ведь не резиновая, меня и попортить можно. Да ты не бойся, вроде обошлось. Лучше тортика наверни…

В глазах у Лены действительно промелькнул страх. Но причиной его было вовсе не беспокойство за судьбу подруги, которая выпала такая тяжелая и опасная ночь. Беспрерывно болтая, Кристина погружалась в мешанину из бисквита, крема и желе и тут Лена увидела инородное тело, которое с первого взгляда можно было принять за консервированный абрикос или консервированное яблоко. Но со второго взгляда открылась жуткая правда.

«Сукин сын! Гусар хренов! Почему он не мог его нормально выкинуть? — Промелькнуло в голове у Лены. — Хотя бы в окно! Нет, широким жестом забросил куда подальше. Но кто мог догадаться, что Это попадет прямо в торт? А Криска, дура, жрет и не смотрит. Может быть, в порядке наказания, ничего не сказать. Еще несколько ложек и она его увидит. Или не увидит, а почувствует на вкус, сплюнет на ладонь и увидит, какими занятными резиновыми фруктами украшают теперь торты».

Но Лена все же была совестливой девушкой и решила уберечь подругу от рвотных рефлексов. Тем более, еще вдруг не добежит до туалета?

— Правда, он вкусный? Сейчас я попробую. А ты, Кристя, чувствуй себя как дома. Налей себе кофе. И мне налей заодно. Не надо в чашку, мы же не на приеме. Возьми в буфете нормальную кружку. И вторую тоже.

— Вчера вечером меня Стас по кровати гонял, теперь ты по кухне, — трагично вздохнула Кристина, повернувшись к буфету. — Не можешь пожалеть подружку, на которой весь вечер вагонетки возили. Души нет в тебе, Ленка.

— У меня тоже вчера был чемпионат по борьбе в ширину. Давай, вставай, минутный перерыв тебе полезен. Торт лучше уляжется, — уверенно говорила Лена, а сама, в эту минуту, осторожно взяла ложку и быстро положила на блюдце большой кусок торта с презервативом. — Себе как хочешь, а мне налей две трети. Вот так.

Все еще ворча, Кристина вернулась за стол. Впрочем, едва только она возобновила рассказ о ночных трудах, как к ней немедленно вернулось прежнее настроение.

— Одним словом, я не ожидала, что он такой матч мне выдаст. Сперва был первый тайм, потом второй, а дальше — дополнительное время и пенальти. Стасик лишь в два часа успокоился. Поцеловал меня, как мама первоклассницу и уехал, чтобы заранее подготовиться к воскресной работе.

— Он что, таким образом извинялся за сорванный шашлык? — спросила Лена.

— В первую очередь, конечно, извинялся, — задумчиво ответила Кристина. — А еще, пошутил под конец, заявил, мол, может быть последний раз кувыркаемся. Еду я в район Соснового бора, как раз, недалеко от реактора. Еще получу облучение и тогда…

— Он грубее сказал, я тебе объясню приличней, — рассмеялась Кристина:

«И вся королевская конница,И вся королевская рать,Не может Шалтая-Болтая поднять!»

— Короче, испугался он за судьбу своего мужского достоинства. И решил, используя это как повод, для того, чтобы поставить эксперимент на своем Шалтае-Болтае, на что тот способен перед расставанием. Одно могу сказать: эксперимент удался.

— Делать ему больше нечего, чем шататься вокруг Соснового бора, — проворчала Лена отхлебывая кофе. — Другого места найти не мог?

— Его туда послали. Я не помню, рассказывала ли тебе, чем сейчас Стасик занимается? Нет, мне конечно, он ничего конкретно не говорит, я догадываюсь. Какая-то серьезная фирма крутит нормальный бизнес: металлолом посылает за границу, на переплавку, а он нанялся в службу безопасности, чтобы этой конторе никто бы не мешал работать. Ночью, как раз, когда дополнительное время у нас кончилось и мы еле-еле перешли к пенальти, он мне рассказал про сегодняшнюю задачу. Должны вечером приехать какие-то козлы, совсем оборзевшие, и привести в порт целый эшелон с металлом. Ну, конечно, Стасик меня в детали посвящать не стал, заявил: если в постели много говорить о работе, кое-что упадет и без всякой радиации. Суть я словила: он должен сделать так, чтобы этот визит был последний. Чего пригорюнилась, расскажи лучше про свою ночь.

Кристина не знала, что в это же время ее миленок беседует с одним гражданином, абсолютно ей не знакомым, периодически употребляя в разговоре то же самое слово, которое она употребила сама, попросив у Лены накормить ее тортом. Это слово было «китикэт».

Машинист забастовал через десять минут. Он остановил состав, закурил и пристально взглянув на Тома, произнес:

— Мужики, поймите меня правильно… Короче, дальше я еду только под угрозой применения оружия.

— Может тебе просто фингал поставить? — предложил уже протрезвевший и продремавшийся Тим.

— Не. Обязательно должно быть оружие. Я даже на нож не соглашусь. Все-таки, хоть я не военнослужащий, но состав принадлежит Министерству обороны. А насчет того, что лежит в вагонах, я хоть не знаю, но догадываюсь…

— Это не твое дело, — прервал его Том. Денежку от нас получил? Правильно, получил. Вот и кати теперь, куда сказали. Все, что в вагонах — наша забота.

— Тут с тобой, командир, я согласен. Все, что в вагонах — ваша головная боль. Но куда идет локомотив, уже моя проблема. А он идет без всяких графиков и согласований, пусть даже и по ветке, которой пользуются раз в месяц. Нам два раза придется проходить через переезды с охраной. Конечно, все обойдется, там народ ленивый и звонить никуда не будет. Но все равно, я хочу подстраховаться. Не собираюсь садиться.

— Тим, у тебя никакого ножичка нету? Погоди, не ищи. Вот гаечный ключ. Сейчас мы тебе им нос сломаем, а потом, в случае чего, ты расскажешь, что тебе обещали и башку проломить, если ты не поедешь.

— Оставь ключ, — сказал машинист, в голосе которого послышался легкий испуг. — Несерьезно будет. Я должен ехать хоть под пистолетом, а еще лучше — под автоматом. Если несогласны: делайте со мной, что хотите. Только договоритесь заранее, кто из вас сядет за мое место.

— Ну ладно, мужик, будет тебе сейчас оружие, — усмехнулся Тим. После этого он покинул тесную кабину и полез на крышу. Пару минут спустя, Том услышал треск ломаемых досок. Немного погодя, раздался крик Тима.

— Пашка, лезь сюда, мне обратно на крышу не выбраться.

— Тим, серьезно говорю, — крикнул Том, приближаясь к вагону, в который проник его друг. — Если ты и вправду хоть один ящик вскрыл, так в вагоне до порта и поедешь. Чего, правда вскрыл? Слушай, кретин…

— Нет, — серьезно и спокойно ответил Петр своему другу, который уже залез на крышу вагона и смотрел на него сверху, из пролома. — Я не могу ехать с пустыми руками или с гаечным ключом. Пусть будет у нас хотя бы по «мухе». И не бойся, это не шоссе, здесь нас ГАИ не остановит. Давай руку.

— Сейчас дам, только положи сперва «муху» в ящик. И досочками прикрой, — столь же спокойно ответил Петр.

Тим внимательно посмотрел наверх, исследуя, сможет ли он дотянуться до крыши и выбраться наверх. После этого он поднял гранатомет и выкинул в дыру: тот упал рядом с Томом. Пока Том матерился, его друг гикнул, подпрыгнул, зацепился руками за гнилые края и подтянулся. Захрустело полусгнившее дерево и ругающийся Том был вынужден протянуть ему руку, потом и вторую.

— Тяни, — прохрипел Тим, — тяни, пока вместо не нае…нулись о весь боеприпас. Вот так, спасибо, братан.

— Петя, — уже без всякой злобы сказал Том, когда его друг благополучно выбрался на крышу. — Петя, ты мне одно объясни: однажды ты меня своими приколами в могилу загонишь и кто тебя, дурака, дальше по жизни спасать будет?