Елена Михалкова - Кто убийца, миссис Норидж? Страница 38

Назревала буря.

В эпицентре начинающегося урагана сидела высокая некрасивая женщина с черными волосами, разделенными на прямой пробор. Она словно вся состояла из острых углов: длинный нос, узкие глаза, заостренные пальцы. Тонкие губы кривились в сардонической усмешке.

Линда Макнормик была одной из самых успешных писательниц последнего десятилетия. Ее романы о похождениях беглого каторжанина Жака (молодого, прекрасного и, конечно же, безвинно осужденного) были не слишком обласканы критиками, зато горячо любимы читателями. У самой Норы на полке стояли все книги, начиная с «Голубоглазого мстителя» и заканчивая «Искушением Жака».

На другом конце стола восседал бледный мужчина с бесцветными глазами и презрительно оттопыренной нижней губой. Алексу Клифорду было всего тридцать два, но глубокие залысины на лбу и обвисшие щеки добавляли ему возраста.

Книги его продавались не слишком успешно, зато каждая вызывала дрожь экстаза у критиков, утверждавших, что Клифорд – литературный гений. Если бы всякий раз за подобный комплимент Алекс получал по фунту, он был бы уже миллионером. Но увы – его хвалили безвозмедно, а денежки читателей текли в карман Линды Макнормик.

– …Терпеть не могу, когда утверждают, будто написание книги сродни рождению ребенка, – громко говорила Линда. – Так заявляют лишь идиоты, не делавшие ни того, ни другого. У меня самой двое детей и девять книг, поэтому я могу сравнивать со знанием дела. Если вы написали роман, единственное, что у вас отвисло – это задница. С деторождением, увы, дела обстоят куда хуже.

– Линда! – всплеснула руками миссис Эванс, шокированная выражениями гостьи.

Писательница потрепала болонку, сидевшую на коленях у Норы.

– Обожаю собак! Жаль, они не умеют читать.

Молодой человек, сидевший рядом с Алексом Клифордом, усмехнулся. Крепкий, коротко стриженый юноша с квадратным подбородком больше походил на спортсмена, чем на скульптора. Завистники утверждали, что его ключ к успеху – не талант, а тщательно рассчитанная доля провокации. Последняя работа Боннэ – «Андромеда, избивающая Персея амфорой» – выставлялась в Салоне и имела большой успех.

Патрик Эванс почувствовал, что разговор принимает неприятный оборот. Он попробовал направить его в другое русло:

– Скажите, мистер Боннэ, ваши родители тоже были людьми искусства?

Карл усмехнулся:

– Моя мать даже кисти в руках не держала, а отец и вовсе был слеп.

– В самом деле? – смутился несчастный Патрик. – Простите, я не знал.

– Ничего. Даже ослепнув, он продолжал трудиться. У него развилось великолепное обоняние, оно помогало ему работать.

– Чем же он занимался?

– О, ничего интересного, – уклонился юноша от ответа. – Простите, мистер Клифорд, вы хотели что-то спросить?

– Лишь уточнить, не помните ли вы автора одного афоризма, – протянул писатель.

– И какого?

– Пишущая женщина грешит вдвойне: увеличивает количество книг и уменьшает количество женщин, – с нескрываемым удовольствием процитировал Клифорд и отправил в рот кусочек лоснящегося бекона. – Забыл, кому принадлежит это меткое высказывание.

Нора Эванс вжалась в стул, трепеща и ожидая скандала.

– Это сказал очередной неудачник, которому не давали покоя успехи дам, – любезно сообщила Линда Макнормик. – Мелкий завистник, утешающий себя тем, что его творения слишком хороши для глупой публики.

Она промокнула губы салфеткой и мило улыбнулась Клифорду.

– Публика и впрямь глупа, если проглатывает вашу писанину и не морщится, – процедил Алекс.

– Писанину? – фыркнула Линда. – Возможно. Но у меня, по крайней мере, есть принципы. Один из них – не выворачиваться наизнанку, если это не окупается.

Удар был не в бровь, а в глаз. Последнее творение Клифорда так и называлось: «Душа, вывернутая наизнанку».

Алекс побагровел. На лицах Норы и Патрика отразился ужас. Казалось, еще миг – и, отшвырнув стулья, писатели вцепятся друг в другу в глотку и покатятся по полу, яростно рыча.

– Принципы! – воскликнула Нора, ухватившись за брошенное слово. – О, как интересно! У нашей миссис Норидж тоже есть принципы. Не расскажете нам, миссис Норидж?

Гувернантка, сидевшая рядом с девочками, удивленно вскинула брови. Но взгляд Норы Эванс взывал о помощи, и она смилостивилась.

– Как вы знаете, мэм, у меня их всего восемь. Съедать натощак яблоко, выпивать на ночь стакан теплого молока, читать каждый день главу из книги, никуда не ходить на голодный желудок, уделять поровну внимания коровам, детям и собакам, в затруднительной ситуации ложиться спать и помнить, что ленивый работает вдвое больше…

Клифорд и скульптор рассмеялись.

– Принципы – это заборы, которыми мы ограничиваем собственную свободу, – снисходительно заметил писатель. – Людям большого масштаба они не нужны.

– Надеюсь, вы сейчас не о себе? – осведомилась Линда.

Нора Эванс прижала к себе болонку, словно желая защитить ее. Клифорд наливался злобой, и отсроченная было схватка с рычанием и катанием по полу вновь стала неотвратимой.

Положение неожиданно спас старый Фредерик.

– Кто это там в саду, милая? – спросил он, прищурившись.

Все обернулись к окну.

– О, это Джошуа. Снова контролирует садовника.

Человек в саду не догадывался, что его пристально рассматривают. Это был долговязый старик в клетчатом плаще и болотных сапогах. Когда он обернулся, все увидели, что его правый глаз закрыт черной повязкой.

– До чего колоритный тип, – восхитилась Линда. – Кто это?

– Джошуа Гибс, наш привратник, – ответил старый Фредерик. – В семнадцать лет сбежал из дома, нанялся на корабль и отправился в Новый Свет.

– Он из тех людей, которые притягивают приключения на свою голову, – вставил Патрик, обрадованный, что удалось наконец-то отвлечь писателей от опасных тем.

– Чистая правда, – согласился старик. – Джошуа перепробовал десятки профессий, был даже шерифом в небольшом городке на Диком Западе, пока не подался в золотоискатели.

У Клифорда загорелись глаза.

– Он нашел золото?

– Да, но почти все спустил. На старости лет Гибс решил вернуться на родину. Я предложил ему место привратника, и он согласился. Человек он непростой, но весьма и весьма занятный.

– Конечно, большая часть его историй – выдумка? – предположил скульптор.

– Не думаю, мистер Боннэ. Вы можете поговорить с ним и решить, врун он или настоящий авантюрист.

Линда Макнормик оживилась:

– Я очень хотела бы послушать его!

– Да, и я тоже, – поддержал Клифорд.

Писатели метнули друг на друга злобные взгляды.

– Я распоряжусь, чтобы позвали Джошуа! – заторопилась Нора.

– Как бы они его не разорвали, – пробормотал себе под нос старик.

Но его никто не расслышал. А тень улыбки, промелькнувшая на строгом лице гувернантки, безусловно, объяснялась шалостью одной из ее воспитанниц.

Джошуа Гибс вошел в гостиную и поклонился. Он держался со странной смесью важности и подобострастия, словно правитель крохотной африканской страны на встрече с могущественными белыми людьми.

– Подойдите, Джошуа, – с улыбкой попросила Нора.

Старик приблизился, шаркая по паркету.

– Да, мэм?

– Мы рассказали нашим гостям о вашей богатой биографии, и они захотели поговорить с вами.

– Хо-хо! – хрипло засмеялся Гибс, обнажив прокуренные желтые зубы. – Да уж, я столько повидал, что грех было бы не рассказать.

– Кажется, вы даже были шерифом? – насмешливо поинтересовался Клифорд.

Джошуа перестал смеяться и уставился на него. Выдержать его тяжелый взгляд оказалось писателю не под силу – он отвел глаза.

– Сомневаетесь, сэр? Напрасно вы это. Каждый знает, что Джошуа Гибс никогда не лжет. В Неваде про меня до сих пор ходят легенды! Скажем, однажды, в бытностью мою шерифом, завелась в наших краях банда. Грабили почтовые дилижансы, нападали на банки. Главарь их был точно волк, распробовавший человечьей крови – как начал убивать, уже не мог остановиться.

– И что же, вы застрелили мерзавца? – воскликнула Линда.

Джошуа обернулся к ней.

– О, мэм, по вашему выговору я слышу, что вы из тех мест!

Писательница от восхищения даже хлопнула в ладоши:

– В точку, мистер Гибс! Вы первый, кто расслышал мой акцент. Да, до восемнадцати лет я росла в Вирджинии, а потом мать перевезла меня в Англию. Ну и слух у вас!

– Да уж, не жалуюсь, – старик выглядел польщенным. – Нет, мэм, я не застрелил его. К чему браться за ружье, если в твоем распоряжении есть деньги? С ними можно прикончить человека куда вернее, чем выпустив в него пулю.

– Но что вы сделали? – спросил скульптор. – Объявили награду за его поимку?

Джошуа важно кивнул.

– «Три тысячи долларов будут немедленно выданы тому, – провозгласил он, словно читая объявление, – кто сообщит о местонахождении Уильяма Бродерика, известного как Гадюка Билл». Я знал, что после этого Гадюке недолго ходить на свободе. Главаря сдал один из его же людей. Прискакал к нам ночью и сообщил, где тот прячется. Мы взяли бандита тепленьким.