Иван Сербин - Дикие псы Страница 38

– Сколько он должен? – быстро спросила Анна. – Одиннадцать и… сколько там по процентам?

– Две двести двадцать пять. Двадцать пять я опущу из уважения к тебе лично. Итого тринадцать штук и еще двести долларов.

– Срок?

– Три дня.

– У тебя чердак сорвало, Женя, от жадности? – поджала губы Анна. – Если бы этот дурак, мой братец, мог достать в три дня тринадцать штук, он не стал бы занимать одиннадцать у тебя.

– Меня это не касается, – в тон ей ответил Евгений. – Его проблемы, где достать деньги.

– Какой срок стоит в расписке?

– Месяц.

– Через месяц получишь деньги. Все, до последнего доллара.

– Три дня, – категорично ответил Евгений.

– Это беспредел, Седой. Ты парень образованный. Понятия знаешь. За беспредел придется ответить.

– Не надо кидать понты, Анечка, – он засмеялся, понимая, что выиграл. – Я пуганый. Это не беспредел. Это штраф за «кидалово». Все законно. Спроси у своих знакомых из братвы. Они тебе объяснят. Это во-первых. А во-вторых, твой братец уже согласился платить. Так что… Ничем не могу помочь. Три дня. В трубке запищали короткие гудки. Анна знала Евгения как очень жесткого дельца. Выбивая долги, он не стеснялся в средствах, но при этом старался всегда действовать «по понятиям», избегая неприятностей со стороны теневых «правоохранительных» структур. Несколько раз на него пытались наехать, но безрезультатно. Евгений прикрывался грамотно и со всех сторон. Регулярно отстегивал на общак, обеспечивая поддержку братвы, и ментам, чтобы не попадать в поле зрения официальных органов, а также всегда иметь самую полную и оперативную информацию по всем интересующим его вопросам. Тем не менее к избиению Костика Седой не имеет ни малейшего отношения. В таком случае, кто и почему это сделал? Когда вчера вечером позвонил какой-то парень и сухим, предельно натянутым тоном сообщил, что Костика избили на улице и что он не приедет ночевать, Анна едва не лишилась дара речи. Она жила ради брата, заменив ему мать и отца. Ей хотелось, чтобы Коська вырос нормальным, даже в такой стране и в такое время. Или, еще лучше, уехал учиться за границу и жил бы там. Именно ради Коськи Анна начала встречаться с Георгием. Она помогла брату поступить в институт, заплатив одному из помощников ректора. Именно она устроила так, что Костик работал в фирме Георгия, не посещая лекций месяцами, и при этом без звука допускался до экзаменов и зачетов. Правда, надо отдать ему должное, сдавал он все сам, честно и всегда очень хорошо. Педагоги были им довольны. Сколько денег сжирала такая жизнь. Сколько денег… И вот теперь этот долг. А ведь она предупреждала Коську, говорила ему: не приближайся к этим ребятам. Не связывайся. Девушка быстро прошлась по комнате, достала из бара бутылку водки, плеснула в стакан, выпила залпом, зажмурилась, перевела дыхание. Ей ничего не оставалось, кроме как ждать. На все ее настойчивые вопросы о Коське вчерашний анонимный приятель отвечал уклончиво, а на предложение приехать пробормотал: «Я лучше завтра сам заскочу. Объясню все». Дело близилось к полудню, а от друга до сих пор ни слуху ни духу. И Георгий с утра куда-то запропал. Анна снова налила в стакан водки, собралась было опуститься в кресло, но в прихожей вспыхнул звонок, прокатился по широкому коридору и смолк выжидательно. Анна поставила стакан на стол и пошла открывать. Повернула ручку итальянского замка, рывком распахнула створку, ожидая увидеть юношу Коськиного возраста, и замерла с невысказанным вопросом на губах. На лестничной площадке стоял Георгий, а за его спиной возвышались двое. Оба плечистые, в дорогих пальто и костюмах. Даже при галстуках. Появление Георгия придало ей уверенности. Теперь-то все будет хорошо. Георгий поможет отыскать Коську и, конечно, разберется с теми, кто избил вчера ее брата.

– Здравствуй, – сказала она и улыбнулась. – А я пыталась до тебя дозвониться…

– Да? – перебил Георгий, глядя поверх ее плеча в глубину квартиры. – Интересно. Я все утро был на работе. Никуда не выходил.

– А твоя секретарша сказала… Не дослушав, Георгий бесцеремонно отодвинул Анну рукой и вошел в прихожую. Он и раньше не отличался изысканностью манер, но сейчас у девушки появилось ощущение нарочитости, намеренной грубости. Что-то было не так. Оба широкоплечих, не проронив ни звука, последовали за Георгием. А тот по-хозяйски прошествовал по коридору, заглянул в обе комнаты, в ванную, в кухню.

– В чем дело? – встревожилась Анна.

– Может, угостишь чем-нибудь? – с неприятной насмешливостью поинтересовался Георгий.

– Да, конечно, – девушка смутилась. – Извини. Она прошла в комнату, открыла бар, достала стаканы, бутылку водки. Когда Анна повернулась, Георгий уже вольготно устроился в кресле. Широкоплечая парочка встала «на карауле» у двери.

– Они будут пить? – спросила Анна, указывая на молчаливых гостей.

– Будут, будут, – утвердительно, с прежней насмешливостью кивнул Георгий. – Ты наливай.

– Что-то случилось? – Она остановилась у стола, прижимая к груди бутылку и стаканы.

– А ты, конечно, не в курсе?

– Не пойму, о чем ты?

– Где этот придурок?

– Кто?

– Братец твой, конечно, кто же еще.

– Я не… – Анна недоуменно взглянула на Георгия. Тон у него был не просто неприязненный – враждебный. – Что случилось?

– Этот гаденыш «обул» меня почти на сотню тонн баксов, – с нотами деланного равнодушия ответил он. – И, как я подозреваю, не без твоего ведома. Более того, лично мне кажется, что именно ты и подкинула ему эту идейку.

– Я? – Анна едва не выронила бутылку и стаканы. – О чем ты говоришь? Клянусь, я ничего не знаю ни о каких деньгах.

– Ну конечно, – он усмехнулся. – А принять братца на работу просила исключительно из врожденного альтруизма, да? Ты знаешь, кому это рассказывать будешь? – Георгий резко посерьезнел. – Шлюха дешевая, тварь, прошмандовка вокзальная. Взял из-под забора, обул, одел, квартиру купил, бабки как с куста. Шмотки, цацки. Мало вам было? Вы, значит, решили еще хапнуть? И как делили? Пятьдесят на пятьдесят? Хотя… Что это я? Твой братец, му…о грешное, сам ничего путного придумать не может. Ты ведь все обмозговала, значит, и получать должна была больше. Семьдесят процентов? Или семьдесят пять? А? Так как деньги возвращать думаете? Наликом выложите? Впрочем, у вас, наверное, и денег-то уже нет. И тут Анна поняла.

– Так это твои… Коську? Георгий хмыкнул.

– Пусть скажет спасибо, что жив остался, гаденыш. Башку ему надо было оторвать, пид…су.

– Ах ты, тварь, – девушка, почти не размахиваясь, запустила в сидящего Георгия бутылкой. Тот попытался увернуться, но не успел. Увесистый, толстого стекла «Смирнов», на две трети заполненный водкой, ударил его в лицо, аккурат над правым глазом.

– Су-ука, – взвыл Георгий, зажимая глаз рукой. – Дешевка, падла. Огромным усилием воли он оторвал пальцы от рассеченной брови. Глаз его заливала кровь, зато второй сверкал такой злостью, что Анна невольно попятилась. У нее возникла уверенность, что бывший ухажер сейчас достанет пистолет и выстрелит. Оружие у него имелось. Какой же деловой теперь ходит без пушки? Но, вопреки ожиданиям, Георгий не стал доставать оружие. Вместо этого он улыбнулся зловеще.

– Решила на характер взять? – Георгий повернулся к двоим широкоплечим. – Я же говорил, темпераментная телка. Вот вам, мужики, и девочка на «субботник». Хороша? – Анна беспомощно взглянула на бугаев. Те ухмылялись, плотоядно ухмылялись, нехорошо. – Значит, так. Ты и твой гаденыш, – Георгий снова повернулся к Анне, – должны мне. Очень много должны, – он усмехнулся. – Больше, чем стоите вы оба вместе со всем вашим барахлом. Поэтому я сдал тебя напрокат. Им, – Конякин кивнул на плечистых мордоворотов. – По десять баксов за раз. – Он повернулся к бугаям. – Забирайте ее. Только не покалечьте. Это вам не потаскуха с Тверской. Ей еще кучу бабок предстоит отработать. А на уродину кто же клюнет? – Георгий поднялся, вытер разбитое лицо покрывалом, оставив на ткани смазанные бурые полоски. – Будешь сидеть дома, – проговорил, не глядя на Анну, но обращаясь именно к ней. – За жратвой пусть гаденыш бегает. Если позвоню, а тебя нет, – искалечу. Надумаешь прятаться – найду. Хуже будет, учти. Так что полная боевая готовность. На спинку и ножки в стороны. – Он прошел к шкафу, открыл секретер, взял с полки красивую деревянную шкатулку, откинул крышку. В шкатулке Анна хранила деньги на черный день. Очевидно, день этот уже наступил. Георгий лениво пересчитал купюры, хмыкнул: – Восемь штук. Осталось еще шестьдесят две. Плюс штраф. Двадцать. Итого: восемьдесят две тысячи. Плюс проценты… Чтобы никто не сказал, что я беспредельщик… по три процента ежедневно. Долги надо платить, цыпа. – Затем он повернулся к Анне, приказал категорично: – Кредитную карточку и паспорт. Девушка поняла: сейчас лучше не спорить. В глазах Георгия она вновь обрела статус обычной проститутки. Нет, не обычной. Дорогой проститутки. Вернее, проститутки, которая очень много должна. Так что калечить ее не станут. Достав из сумочки документы, Анна протянула их Георгию.