Анна Данилова - Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник) Страница 38

— Д. Рудольф. Табакерка с портретом-камеей Екатерины II, 1780 год. Аметисты, топазы, эмаль. Господи, какая же она красивая! Или вот, табакерка с изображением Людовика XVI и Марии-Антуанетты, 1776 год. Читаю! «Табакерка могла служить неким символом: мадам Помпадур как-то послала табакерку с изображением пораженного стрелой Амура и надписью «Достаточно» надоевшему любовнику — в знак окончания отношений. Павел I подарил табакерку на свадьбу Багратиону, намекая, чтоб тот поскорее удалился от двора и красавицы жены. Табакерку получил от императора и Геккерен после дуэльной истории Дантеса с Пушкиным, вместо аудиенции»… И все это хранилось в простой канализационной трубе?! Удивительная история! Читаю дальше. «Прекрасный результат также показала украшенная эмалью золотая табакерка (Санкт-Петербург, около 1860 года), цена которой составила 17,5 тысячи фунтов»… Или вот. «Мастер И. К. Нойбер, Дрезден. Около 1770–1780 годов. Золото, саксонские самоцветы». Размеры прилагаются. Интересно, что табакерки также служили и «почтовыми ящиками» для разнообразных записочек — на дворе стоял галантный XVIII век. Да и в политике не могли не использовать столь удобный способ общения»… А эта… Розовая, просто восторг!!! «Табакерка Фридриха Великого, около 1765 года, Берлинская школа, Германия. Агат, золото, рубины, бриллианты, нефрит. Чеканка, гравировка»… А вот эта — жаль, что твой Гурьев не нашел ее в каталогах. Но она — просто настоящий шедевр! Вся крышечка украшена изображениями фруктов: мандаринчиками, земляникой, лимонами, черной смородиной, шиповником… Ну как можно было обыкновенными человеческими руками изготовить этот шедевр?!

— Гурьев умирает по «перечнице».

— По какой еще «перечнице»?

— Ну, помнишь, я рассказывала тебе о приборе для специй? Вот, полистай еще… Видишь?

— Ах, вот эта… И в этой роскошной штуковине хранили амбру, гвоздику, мускат, корицу?! Вот, здесь видна одна запись в секторе: ВЕNIOVIN… Думаю, это латынь.

— Это точно латынь.

— Знаешь, после таких ювелирных откровений я, пожалуй, сама стану иначе относиться к пряностям.

— Еще скажи, что испечешь яблочный пирог с корицей!

— Может, и испеку, да только сама есть не стану.

— Да, Глафира, здорово тебя запугала эта «Алевтина»! Жаль, что ты не разрешаешь мне заняться ею вплотную.

— Лиза!

— Все-все, молчу.

— Да уж, воистину. Эта Валентина просто ненормальная! И все это она решила оставить неизвестно кому?! Очень странная особа!

— Но что мне делать с Димой? Мы с ним провели такую работу, казалось бы, сумели переубедить Валентину… Надо ему позвонить, но у меня язык не повернется рассказать ему всю правду. Смотри, он и снимки прислал, сидит сейчас, облизываясь, за компьютером, собирает информацию по этим табакеркам и брошам.

— А ты начни с другой новости: позвони и расскажи, что в Масловке снова появилась неизвестная девица, чтобы пригласить Клавдию Никифоровну на похороны Сони.

— Вот опять — очередной бред какой-то… Да и при чем здесь соседка?

— Не знаю. На самом деле, очень все это странно. Но я что предполагаю: если эта девица так обеспокоена количеством людей, ожидаемых на похоронах, то интересно было бы взглянуть на нее саму… Кстати, а когда состоятся похороны Сони?

— Завтра, в двенадцать.

— Думаю, нам надо непременно там быть. Вдруг мы увидим эту особу?

— Не знаю, увидим ли мы ее или нет, это не так уж важно. К тому же убийцу-то как будто нашли. Ты забыла, что Веру Клец держат в камере предварительного заключения? И даже ее отец не смог договориться, чтобы ее выпустили под залог.

— Я все понимаю — личные мотивы, любовь-морковь, это да… Но когда сидишь и разглядываешь эти табакерки и прочие шедевры, то на ум приходят совсем другие мотивы. Мне, во всяком случае. Вернее, один-единственный мотив — корысть.

В дверь позвонили. Глафира встала из-за стола и впустила Гурьева. Лиза побледнела.

— Девочки, а у меня новость! — начал он с порога. Видно было, что он находится в каком-то нервном кураже. Что он взбешен и одновременно настроен игриво. Словом, Лиза подумала, что сейчас у Гурьева начнется истерика. И это при том, что еще ни разу ее муж не позволял себе ничего подобного и вообще считался спокойным и владеющим собой в любой ситуации человеком. Волосы его, влажные, вероятно, от быстрой ходьбы и жары на улице, были растрепаны, на бледных щеках появились красные пятна. Глаза блестели.

— Да знаем мы уже твою новость, — попыталась мягко осадить его Глафира и бросила быстрый взгляд на Лизу. Та только прикусила губу.

— Не думаю, — замотал головой Дмитрий и упал в кресло, закинул ногу за ногу и достал сигареты. — Эту новость пока что знаю только я плюс еще один человек, который не имеет права распространяться перед кем бы то ни было на эту тему. У него профессия такая.

— Дима, да что случилось? — спросила Лиза. — Что, Соня воскресла из мертвых и похороны отменяются?

— Нет, не угадала. Я сам лично видел труп Сони и могу подтвердить, что она на самом деле была мертва. Но вот один человек точно воскрес. Причем в очень удобное для себя время.

— Кто?! — хором воскликнули Лиза с Глафирой.

— Сейчас сами все узнаете и увидите. Я назначил ей встречу здесь. Сказал, что только мы сможем оказать ей необходимую юридическую помощь.

— Дима, ты…

Но Лиза так и не успела ничего сказать. Раздался звонок, Гурьев метнулся к двери и открыл. На пороге появилась высокая стройная девушка в выцветших джинсах, вышитой рубашке в стиле «латинос». На шее у нее болталось неимоверное количество бус, самых разных — из бирюзы, металла, ракушек, цветного стекла, кораллов и даже перьев. Большая холщовая сумка свисала с ее плеча. Ее облику явно не хватало широкополой соломенной шляпы или сомбреро. Русые волосы были заплетены в несколько косичек. Лицо заливал румянец.

— Вот, познакомьтесь, пожалуйста, — Гурьев взял девушку за руку и подвел ее сначала к Лизе, потом к Глафире. — Евгения Козельская, собственной персоной!

— Кто? — Лиза нахмурила брови. Первые несколько секунд она не могла взять в толк, где она уже слышала это имя.

— Лиза, не напрягайся, это родная сестра Сони, — помогла ей ошарашенная Глафира. — Я правильно понимаю?

— Ну да! А что, Дмитрий вам уже все рассказал? — Девушка улыбнулась широко, показав отличные белые зубы. — Вот, решила приехать на похороны, ну и заодно уладить вопрос с наследством. Я, конечно, понимаю, что Соня жила с теткой, но тетка не имеет права на наследство, я консультировалась. Я — наследница первой очереди.

И она снова улыбнулась, только уже дерзко и как-то нервно.

— И откуда же вы явились — всплыли со дна Волги?! — Лиза широко раскрытыми глазами смотрела на «утопленницу». Она и в самом деле очень походила на погибшую Соню.

— Нет, не со дна Волги. Я, правда, рассказала уже все вашему приятелю, но могу повторить. Понимаете, в жизни должно время от времени наступать какое-то равновесие. Вот так и со мной случилось. Я же совсем недавно все это узнала. Моя мать — неплохая женщина, да только ей никогда не везло. Ну не сложилась у нее жизнь…

— Позволь, я сам все расскажу, — вмешался Гурьев. — А то ты все ходишь вокруг да около. Значит, так. В 1989 году в пансионате «Бирюзовые дали» произошла страшная трагедия. Утонула целая семья — мама, папа и маленькая девочка Женя, ей всего-то было четыре года. Сначала люди даже и не поняли, что они утонули, подумали, — может, все уехали куда-то, в соседнее село, или порыбачить, куда-нибудь на острова, у местных лодку взяли… Это я к тому, что их начали искать не сразу. И весь фокус состоит в том, что в той лодке, в которой эта семья отправилась на острова, с Марией и ее мужем была вовсе и не Женя, а совсем другая девочка, дочка поварихи из пансионата Катя! Женечка весь вечер пробыла в комнате поварихи, ее звали Ольга Клепова. Дело в том, что девочки — Катя и Женя — были погодками, дружили, играли вместе в комнате у поварихи, к тому же эта Ольга Клепова была очень милой женщиной и постоянно подкармливала понравившуюся ей девочку, подружку своей дочки. В тот вечер Женя захотела, чтобы родители взяли с собой еще и Катю, словом, они должны были усадить в лодку обеих девочек.

Но в последнюю минуту Жене стало плохо, она сказала, что у нее болит живот, а поскольку уже все сидели в лодке и должны были вот-вот отчалить, Ольга, прибежавшая на берег, призналась родителям Жени, что девочка совершенно здорова, просто она хочет в отсутствие Кати наиграться ее куклами. Родители успокоились, спросили Катю, хочет ли она поплыть с ними без Жени, и девочка согласилась… Вот так в лодке и оказалась другая девочка. И когда лодка вечером не вернулась — и не было ее ни ночью, ни на следующее утро, в администрации пансионата забеспокоились, позвонили в город и сообщили об исчезновении лодки вместе с отдыхающими, вот тогда-то Ольга и почувствовала неладное. И очень испугалась за свою дочку.