Юлия Шилова - Золушка из глубинки, или Хозяйка большого города Страница 38

— За что?

Да ни за что! Самое главное — показать, что ты в чем-то раскаиваешься. Вдруг есть вероятность, что она тебя обратно возьмет?

Подъехав к дому, я посмотрела на темные окна и закусила нижнюю губу.

— Он ушел.

— Скатертью ему дорога!

Достав из сумки блокнот, Даша вырвала из него листок и написала на нем номер своего телефона.

— Это мой домашний, звони. Мы же подруги — я завтра попробую с хозяйкой насчет тебя поговорить. Напиши мне свой телефон.

Написав Дарье свой телефон, я поблагодарила ее за то, что она меня подвезла, и на ватных ногах вошла в подъезд.

Глава 18

Открыв почтовый ящик, я извлекла из него ключ и зашла в пустую и темную квартиру. Закрыв за собой дверь, я сразу бросилась к шкафу в надежде на то, что Дима не забрал свои вещи, но мои опасения подтвердились. В шкафу было пусто, а в ванной комнате не хватало бритвенных принадлежностей. В этой квартире не осталось хоть каких-то напоминаний о том, что еще совсем недавно в ней был мужчина. По-бабски заголосив, я стала ходить из комнаты в кухню и обратно, пока не собралась с духом, не подошла к телефону и не набрала Димкин номер.

Когда на том конце провода сняли трубку, я сразу поняла, что это его мать, и тут же спросила:

— А Диму можно?

— А кто его спрашивает? — голос женщины не предвещал ничего хорошего.

— Его однокурсница.

— Представьтесь.

— Боюсь, мое имя вам ничего не скажет. Вы что, знаете по именам всех его однокурсниц?

— Я знаю, что это звонит шлюха с мойки, которая хотела украсть моего сына!

— Зачем вы так? Он же не вещь, чтобы его красть. Он достаточно взрослый человек и сам принимает решения.

— Да ты засрала ему мозги! Мне Марина позвонила и все рассказала: где ты работаешь и какую должность занимаешь. Так что иди, мой машины, и забудь этот номер телефона. Если ты еще раз позвонишь, то я позвоню в милицию, дам кому надо денег, и тебя быстро депортируют из Москвы в тот Мухосранск, из которого ты приехала! Ты меня поняла?!

— Вы не ответили на мой вопрос. Дима дома?

— Дима дома. Слава Богу, в отличие от тебя у него есть дом. Я тебе последний раз говорю: забудь его имя и этот номер телефона, иначе ты пожалеешь о том, что родилась на этот свет. Даже до Мухосранска не доедешь!

В трубке послышались короткие гудки, и она обессиленно выпала из моих рук.

Выйдя на балкон, я посмотрела на звездное небо и подумала о том, что Москва в очередной раз надо мной посмеялась. Она не только посмеялась — она помахала мне рукой. «Мол, проваливай отсюда, девочка». Не выдержав, я достала из холодильника начатую бутылку виски, которым иногда баловался Дмитрий, и принялась пить прямо из горла. Я пила и думала о том, что если бы Дмитрий мог пройти все суровые испытания вместе со мной, то из нас могла бы получиться хорошая пара. Но он не смог. Он ненавидел наш быт, мою кофту с рынка, мой шампунь, мою косметику. Иногда мне казалось, что он ненавидел даже меня. Он был каким-то чужим, непонятным, далеким. До него нельзя было достучаться. Он был родным только ночью, потому что все еще желал меня. От выпитого виски у меня поплыло перед глазами, и я полезла в тумбочку для того, чтобы достать оттуда таблетки. Я вдруг отчетливо поняла, что Димка уже не вернется. Он никогда не вернется.

Я поняла, что уже не смогу вернуться домой и посмотреть в глаза своей матери. Я поняла, что я не смогу жить как раньше. Мне нечего от жизни ждать, не на что надеяться — впереди только серые будни. Я ПОНЯЛА, ЧТО НЕ МОГУ ВЕРНУТЬСЯ И ТЕМ БОЛЕЕ НЕ МОГУ ОСТАТЬСЯ ЗДЕСЬ. Москва подставила мне слишком много подножек, но этого ей показалось мало, и она стала бить меня лицом об асфальт. Она победила! Черт побери, она победила и указала мне мое настоящее место. Мои крепкие нервы сдали, и мое самообладание исчезло в одночасье. У меня больше ничего нет. Высыпав на ладонь полпузырька таблеток, я сунула их в рот, запила виски и громко рассмеялась. Почувствовав, как сильно заколотилось мое сердце, я собрала все, что у меня было в скудной аптечке и, проглотив, вновь запила виски.

Тут же подумав о том, что я должна умереть красивой, я распустила волосы и надела свое самое нарядное платье с выпускного школьного вечера, не позабыв при этом про туфли на высоких каблуках. Заколов волосы заколкой в виде алой розы, я почувствовала тошноту и выпила виски. Чувствуя, что скоро уйду в бессознательное состояние, я допила бутылку виски и, выйдя на балкон, скинула ее вниз. Бутылка разбилась, а я рассмеялась пьяным смехом.

— Вот и все, — проговорила я и чуть было не перевалилась через перила. — Вот и все!!!

Когда в дверь позвонили, я вдруг подумала о том, что бездушная Москва все же решила сделать мне последний подарок: перед смертью она захотела показать мне Димку, или, того лучше, она решила, что по всем законам мелодрамы получится более красиво, если я умру в его объятиях.

— Димка, иду! — громко крикнула я и, пытаясь побороть тошноту, сильно покачиваясь, встала для того, чтобы открыть дверь. — Сейчас открою, если, конечно, дойду! Дима, ты только не уходи! Подожди, мне просто тяжело идти! Я тебя люблю!!!

Я отпирала замки и чувствовала, как дрожат мои руки и подкашиваются ноги. Никогда бы не подумала, что может быть настолько сложно открывать замок. Руки стали какими-то слабыми и почти не слушались меня. Слезы потекли по моим онемевшим щекам, и я прошептала:

— Димочка, я знала, что ты придешь. Я это чувствовала, Димочка… Проклятый замок!

Сделав последнее усилие, я все же смогла открыть эту злосчастную дверь и, увидев перед собой мужчину, разговаривавшего с дедом в институте, со словами: «А где Дима?» — грохнулась на пол.

…С трудом открыв глаза, я посмотрела на белые стены и, облизав пересохшие и потрескавшиеся губы, тихо спросила:

— Где я?

— В больнице, — донесся до меня голос медицинской сестры.

— Я жива?

— Тебе повезло: ты почти выкарабкалась.

— Я жить не хотела, мне не повезло.

— Ты осталась жива, и тебе придется с этим смириться.

— Я плохо все помню.

— Близкие есть?

— Какие близкие?

— Я имею в виду, есть кто-то, кому можно сообщить о том, что с тобой произошло?

— Есть, — с трудом произнесла я и назвала Димин домашний телефон.

— Кого спросить?

— Спросите Диму.

— Еще кто-нибудь есть?

— Нет.

— Что, вообще больше никого нет?

— Нет. Я иногородняя.

К сожалению, Дашин телефон я не знала на память, а листок с ее телефоном остался у меня в сумочке. Я подумала о том, что если я останусь жива, то обязательно позвоню ей позже.

— Подумайте хорошенько.

— Больше нет никого.

— А этот Дима, он кто? Муж?

— Нет. Он любимый человек.

— Он отец будущего ребенка?

— Простите, что вы сказали? — Я хотела было поднять голову, но, ощутив острую боль, тут же уронила ее на подушку.

— Я спросила, тот мужчина, которому мы будем звонить, и есть отец вашего будущего ребенка?

— А я что, беременна?

— А вы разве не знаете? Уже три месяца. Молите Господа Бога, что все обошлось. Вы, вместо того чтобы себя на тот свет отправить, чуть было ребеночка не погубили.

Повернув голову, я увидела капельницу и ощутила, как по моим щекам потекли слезы. Весть о том, что я беременна, окончательно загнала меня в тупик. После того как мне сняли капельницу, я посмотрела на свою пожилую соседку по палате и попыталась сесть. Голова сильно закружилась, и меня вновь затошнило.

— Эй, самоубийца, рано тебе еще вставать, — произнесла лежащая у окна женщина.

Не обращая на нее никакого внимания, я все же посидела несколько секунд и легла.

— Некоторые женщины так сильно жить хотят, да страшная болезнь эту самую жизнь забирает. А ты молодая, здоровая и так с собственной жизнью расправилась. Если тебе ребенок не нужен, то аборт сделай. Зачем ждать до такого срока?

— Женщина, помолчите, а то мне и так плохо, — холодным голосом произнесла я и отвернулась лицом к стене.

— Плохо ей! А каково было бы твоим родителям, если бы они узнали, что их дочь на тот свет отправилась? Эх, выпороть бы тебя хорошенько.

— Меня любимый человек бросил, — проговорила я, глотая слезы.

— Ох велика беда!

— Велика. Вы когда-нибудь слышали слово «любовь»? Вы знаете, что это такое?

— Знаю. Меня муж с двумя детьми на руках бросил. И что? У меня не было и мысли о самоубийстве: мне детей поднимать надо было. Забот было слишком много, и боль сама по себе как-то притупилась и отошла на второй план. Сейчас медсестра позвонит папаше твоего ребенка, расскажет, что с тобой произошло, и он примчится как миленький. Ты уж на меня не сердись, но я ему скажу, чтобы он провел с тобой воспитательную работу.

— Он не придет.

— Прибежит. Ему скажут, что ты беременная.

— Не думаю, что это заставит его ко мне вернуться.

— Он что, такой черствый? Он из другой жизни, что ли?

— Точно, совсем из другой, — не могла не согласиться я с соседкой.