Екатерина Островская - Украденные воспоминания Страница 38

— Но вы же понимаете, мы не можем опросить всех барменов Нью-Йорка!

Наташа кивнула и добавила:

— Барменов, а еще билетеров в кинотеатрах…

Затем, помолчав немного, показала на телефон в руке агента Харриса:

— Знаете, когда я ответила на звонок, кто-то сообщил, что он… тот человек так и сказал: «Он арендовал автобус». Если речь шла о Хейзе…

Теперь Наташа замолчала, догадавшись: бывший начальник службы безопасности фонда потому и решил устранить Джона, что окончательно понял — с кадрового разведчика он не получит ничего, а вот с его жены — очень даже легко. Но если это так, то следует что-то предпринимать…

— У вас имеются какие-то доказательства, что именно Хейз убил вашего мужа? — поинтересовался агент Маньяни.

— Доказательств у меня нет, но мне кажется, именно осознав, что никаких денег от моего мужа не получит, Айзек и решился на убийство.

Агенты переглянулись.

— Вопросов больше не будет, — произнес агент Харрис.

Мужчины тут же поднялись. Посмотрели вокруг себя, снова выразили соболезнование. Наташа пошла вслед за ними к входным дверям, и когда оба агента уже перешагнули порог, Маньяни обернулся.

— Никуда не уезжайте. Возможно, придется побеседовать с вами еще раз. Вы извините, но такова наша работа.

— Я буду в Асберри, — кивнула Наташа. — Там теперь надежная охрана.

Глава 20

Лейбошиц ждал звонка от Яши Брука. Тот обещал связаться с ним около полудня, чтобы договориться о встрече. Накануне Брук сообщил, что судья у него практически на крючке, осталось только обсудить детали. Хотя пять миллионов ее не устраивают, она просит прибавить единичку. Миша вспомнив слова адвоката, усмехнулся. Может быть, для Яши пять миллионов и детали, но пацаны, которые позвонили из Раши, предложили всего семь, так что укладываться надо в шесть, чтобы иметь хоть какой-то гешефт. Если судью устроят шесть лимонов, на что намекнул адвокат, то надо соглашаться. А потом… потом прокатить старичка с его долей. Хотя Яша мужик ушлый и, вероятно, сможет договориться с судьей. Но шесть — все равно предел.

Миша сидел в своем офисе в мягком кресле и поглядывал на экран телевизора. Показывали бейсбол, в котором он отказывался что-либо понимать. В другом кресле устроился Верблюд, которому на бейсбол вообще было наплевать. Верблюд не то татарин, не то узбек, и звали его Камаль Иванов, а погоняло приклеилось к нему еще на родине, в Череповце.

Звонить Бруку Лейбошиц не собирался: кто он и кто Яша — две большие разницы. Но время шло, а время — это все-таки деньги.

— Давай-ка сами к нему заедем? — предложил Миша.

— Давай, — согласился Верблюд. — Это мы мигом. А к кому?

— К адвокату, — пояснил Лейбошиц. — Что-то он уж больно долго телится.

— Пацанов брать?

— Не надо, — скривился Миша, — мы с этим лохом только побазарим.

Они покинули офис и двинулись к «Мерседесу» Лейбошица. Обошли машину, осмотрели ее внимательно.

— Я бы заднее левое колесо подкачал, — обронил Верблюд.

— Так подкачивай, чего стоишь? — махнул рукой Миша.

— Да я только на всякий случай сказал.

— На всякий случай обычно молчат, — напомнил Лейбошиц, открывая дверцу автомобиля.

Он уже хотел сесть за руль, когда увидел Ирку Строчилу, которая спешила явно к нему.

— Ну что, долю принесла? — поинтересовался Миша.

— Какая доля, Майкл? — ответила та. — Ты же знаешь, я на твоей территории не работаю.

— Живешь-то все равно здесь. Случись что, ко мне ведь побежишь: «Миша, помоги!» А как я помогу, если ты комсомольские взносы не платишь?

— Я поговорить пришла. По очень важному делу.

— Да какие у тебя дела? Если клиент не рассчитался, своих латиносов проси с него снять. Я-то при чем?

— Не в том дело. Тут большими деньгами пахнет.

— А ты унюхала и сразу ко мне? Ну ладно, садись. Нам по делам смотаться надо, ты по дороге расскажешь.

Миша сел за руль, Верблюд сзади, а Строчила на переднее сиденье.

— Давай, начинай! — приказал пассажирке Лейбошиц, резко срываясь с места.

Строчила обернулась на Камаля, и тот спросил:

— Чего смотришь? Влюбилась, что ли?

Ирка скривилась и вздохнула.

— Я жду! — напомнил Лейбошиц.

— Позавчера я подцепила в баре мужика… Ну, ты ведь знаешь, где работаю. Такой из себя солидный, только рука перебинтована. Посидели мы, он угостил, потом спросил, на работе ли я. И тут… Я даже ответить не успела, как мужик мне пять штук предложил. Я уж испугалась, не маньяк ли, но он объяснил, что ему недельку в тихом месте перебиться надо, мол, от жены ушел. Застукал ту с любовником, вломил ему и сломал себе руку…

— Бить не умеет, — встрял Верблюд. — Я, например, в бетонную стену ударю, и ничего у меня не сломается.

— Заткнись! — приказал ему Лейбошиц.

— Я вроде согласилась, а сама сказала Хосе, который за баром смотрит, что меня подозрительный тип снял. Мужик за угол завернул, я следом. Там у него машина стояла. А Хосе решил, что мужик в машине хочет свои дела сделать и потом свалить, подскочил к нему и схватил. А этот, с перебинтованной-то рукой, ка-ак даст ему! Хосе в стену влетел, а мужик ему еще и ногой добавил. Хосе мордой в асфальт лег и не шевелился больше.

— Это который Хосе? — поинтересовался Верблюд. — Здоровый такой?

— Ну, — подтвердила Строчила. — У него кулак, как твоя голова.

— Моя голова тверже, — не понял Камаль.

— Дальше-то что? — не выдержал Лейбошиц.

— Мужик меня спросил, сколько я отстегиваю Хосе с каждого клиента. Я сказала, что сотню. Тогда достал сотню, скомкал, поднял голову Хосе и запихал купюру ему в рот…

— Классно! — оценил Миша. — Так мужик тот кто, америкос местный?

— В том-то и дело, что он из Раши. Но и это не все. Он у меня вчера спросил, есть ли у меня люди надежные, которые с оружием умеют обращаться и не побоятся одну хату взять.

— И ты, конечно, назвала наши фамилии? — возмутился Камаль. — Тебя, как последнюю лохушку, копы развели!

Лейбошиц остановил машину и приказал ему:

— Выходи, ты меня достал.

— Я-то чего? — обиделся Камаль. — Это она на туфту купилась…

— Молчи, или я тебя на ходу выброшу.

«Мерседес» продолжил движение.

— Я сказала, что серьезных людей знаю. Но если надо пойти на мокруху, то пусть сначала назовет цену вопроса. И он обещал… только вы не удивляйтесь… десять лимонов баксов на всю бригаду. Потом объяснил, что потребуется машина ремонтной службы, спецодежда, оружие, само собой, и взрывчатка.

— Десять миллионов — это серьезно, — согласился Михаил. — Однако если он такой крутой, неужели у него своих людей нет? Зачем с кем-то делиться?

— Мужик сказал, что из Раши прилетел и что его людей пасут, потому он к ним не рискнул соваться. А дело срочное. Дом находится в пригороде. Денег там немного, но ценных бумаг немерено. Их он забирает сам, а деньги отдает сразу после того, как все будет сделано.

— Десять лимонов — это ровно центнер получается, если бумажки по сто баксов, — не выдержал Верблюд. — Откуда он этот центнер достанет? Из кармана, что ли, вынет?

— Вот именно, — согласился с ним Лейбошиц.

— Я не знаю. Но мужик просил меня свести с надежными людьми, и только. Наверное, понял, что я из Раши, и специально ко мне подсел в баре.

— Кент у тебя сейчас?

— Нет, я его к подруге определила, та в Майами укатила, а мне ключ от своего флэта оставила. Ко мне уже и так мексиканцы приходили, по поводу Хосе интересовались. Он в госпитале сейчас, плохо ему — затылком о стену ударился и до сих пор без сознания.

— Лихо! — восхитился Миша.

«Мерседес» остановился у шестиэтажного кирпичного дома.

— Посиди здесь, — приказал Ирке Лейбошиц, — мы быстро обернемся.

— О’кей, — согласилась Строчила.

У парадной на деревянном стуле сидел Гонсалес и, подставив лицо солнцу, грелся.

— Вива, Куба! — поприветствовал старика Лейбошиц. Затем добавил: — Но пасаран!

— Повторите, пожалуйста, вопрос, — попросил старик. И тут же скривился: — Да пошел ты!

Элина ждала Брука, чтобы попросить у него деньги на салон. На самом деле она рассчитывала провести этот вечер в баре, но не говорить же Яше, как жена собирается тратить его деньги. Хотя деньги не только Брука, деньги общие, и неизвестно, кто имеет больше прав на них: тот, кто жмется, или тот, кому они действительно нужны.

В дверь позвонили. Элина бросилась открывать, даже не запахнув халатик. И немного завозилась с задвижкой, боялась повредить лак на ногтях. Прозвучал второй звонок, еще более пронзительный и долгий, и она крикнула через створку:

— Еще раз надавишь на кнопку, я тебе, гаду, всю рожу расцарапаю!

Наконец открыла дверь и увидела Лейбошица.

— Какие люди!

Женщина изобразила радость и сделала вид, что замешкалась с халатиком.