Юлия Шилова - Предсмертное желание, или Поворот судьбы Страница 38

Я слушала Вадима и тихонько всхлипывала. Мои слезы капали на его рубашку, перемешиваясь с выступившими капельками крови. Я вновь подумала о Милке. Она была умной и вполне понимала опасность. У нее были все основания для ревности. Она поняла, что Вадим любит другую женщину. С женой его связывали воспоминания и устоявшиеся привычки. Он ощущал перед ней свою вину и страдал от того, что страдает она. Он был необычайно ласков и нежен, как будто собирался загладить свою вину и вознаградить жену за то, что лишил ее своей любви. В этой ситуации нет виноватых, а быть может, в ней виноваты все.

«Скорая» увезла Вадима в реанимацию. Сказали, что он потерял очень много крови, а пуля застряла в легком. Нужна срочная операция, но он должен остаться жить. Должен… Нужно надеяться на лучшее, хотя и не все медицинские прогнозы сбываются. После того как уехала «скорая», мне пришлось общаться с милицией и убеждать ее в том, что ко всему произошедшему я не имею ни малейшего отношения. Я и в самом деле не знаю, кому Вадим перешел дорогу.

Милку разбудить не удалось. Она металась и стонала во сне. Какое-то время посидев около нее, я поехала домой. У подъезда я встретилась с Юрьевичем, который припарковал свой джип и вышел из машины с красивым букетом белых роз. Я чмокнула его в щеку и взяла букет.

— Привет. Надеюсь, что это мне.

— Понятное дело, что тебе. Как будто у меня еще кто-то есть!

— Мало ли…

Юрец обнял меня за плечи и посмотрел на часы.

— А ты где допоздна была?

— У Милки. И еще я в магазин ездила— Возьми из машины продукты.

Я приготовила ужин. Юрка открыл бутылочку моего любимого красного вина. Я, как могла, держалась, пока мы не легли в постель. Положив голову на плечо любимого Юрьевича, я почувствовала, как из моих глаз покатились слезы.

— Викуля, ты что, плачешь? — Юрец поднялся и заглянул мне в лицо.

— Юр, скажи, а почему уходит любовь? — жалобно спросила я.

— Куда? — не понял Юрьевич.

— Ну, не уходит, а умирает.

— Ты что, меня разлюбила, что ли?

— Тебя — нет.

— Странная ты сегодня какая-то…

Юрец подмял меня под себя и жадно поцеловал в губы. Меня охватило огромное волнение, которое я ощутила с такой силой, с которой тело моего супруга вжималось в мою плоть. Наверно, это и есть любовь. Господи, как страшно ее потерять, ведь это и есть самое незабываемое чувство на свете. Юрец поцеловал мои заплаканные глаза. Я ощущала его родные, страстные объятия с таким жаром, которого никогда не ощущала в себе раньше. Если мой Юрьевич сейчас рядом со мной, если он любит и хочет меня, то это значит, что он только мой и я очень ему нужна. Мне хотелось принадлежать моему любимому мужчине и это было самым величайшим счастьем. Я твердо знала, что самое высшее удовлетворение — доставить наслаждение человеку, которого любишь. От осознания того, что рядом со мной лежит такой мужчина, как Юрий Юрьевич, я чувствовала себя значительной и самой счастливой женщиной на свете. Юрьевич дал мне возможность познать чувство любви и ради этого стоит жить.

Юрьевич уснул, а у меня бессонница. Я направилась в ванную, меня слегка пошатывало. Наверное, нервы. Голова шла кругом, но спать совсем не хотелось. Зазвонил телефон, и я поспешила снять трубку.

— Викуля, привет. Я тебя разбудила? Я проснулась и не нахожу себе места. Да и Вадима дома нет. На кухне какая-то кровь и осколки. Ты не знаешь, что здесь произошло?

— В твоего мужа стреляли. — Что?!

— Твоего мужа хотели убить.

— Кто?!

— Тебе виднее. Он же твой муж, а не мой.

В трубке воцарилась тишина. Я ни на шутку перепугалась за состояние подруги и защебетала, как воробей:

— Послушай, он жив, ему просто прострелили легкое, он сейчас в больнице, завтра ты обязательно его навестишь.

— Давай выпьем, и ты мне все расскажешь подробно, — донеслось мне в ответ.

— Ну хорошо, давай выпьем.

— Я уже налила остатки водки.

— А я уже иду к бару и достаю из него бутылку шотландского виски.

Налив рюмку виски, я чокнулась ею о трубку и рассказала Миле о том, что произошло в этот злосчастный вечер.

— Может, в него эта шлюха выстрелила? — высказала Мила свою гипотезу.

— Ты точно еще не протрезвела. Как же она могла выстрелить, если ты ее отравила? Вадим звонил ей домой и на сотовый. Все телефоны молчат. На реке никого не было.

— Ах, так. Значит, он ее обыскался. Перепугался бедненький, что его давалка пропала.

— Немедленно прекрати! — громко прикрикнула я и налила себе вторую рюмку виски.

— Я знаю, отчего это произошло, — Милка тихонько всхлипнула и чокнулась о трубку своей рюмкой водки. — Господи, и почему я не выпила эту колу сама?! Вадим нашел другую потому, что я не могу иметь детей.

— Что?!

— Что слышала. Я никогда не смогу забеременеть и родить ребенка.

— Твое бывшее заболевание не имеет никакого отношения к рождению ребенка.

— Когда я была больна, мне удалили матку.

— Как? Ты никогда не говорила мне об этом …

— А что, по-твоему, я должна была об этом кричать направо и налево?! Беременность могла спровоцировать развитие злокачественной опухоли в яичниках. Разве ты не знала, что существует какая-то связь между молочной железой и яичниками? Меня стерилизовали.

— Даже если и так, это ерунда. Вы с Вадимом можете кого-нибудь усыновить. В тысячах семей живут приемные дети. Родители их любят и просто прекрасно с ними ладят.

— Знаешь, мы с тобой бывшие раковые больные и на нас всегда будет стоять это клеймо.

— Неправда. Моему Юрьевичу глубоко наплевать на то, что было со мной раньше. И я уверена, что если бы со мной случилось еще одно несчастье, он бы всегда был рядом и помог бы мне справиться с любыми трудностями.

Я не сомневалась в том, что Мила не обратила внимание на мои слова. Она пила водку, как воду, и слушала только себя.

— Всю мою жизнь слово «рак» означало смерть. Я всегда боялась этого слова, а когда им болел кто-то из моих знакомых, просто сжималась от страха. А потом заболела я и тогда перестала относиться к этому как раньше. Я не испугалась. Я просто хотела жить. Любой ценой, чего бы мне это ни стоило. Я излечилась и научилась не вспоминать про эту болезнь, но я никогда не думала, что именно она станет причиной разлада моей личной жизни.

— Не говори глупостей. Твоя бывшая болезнь тут совершенно ни при чем. — Я почувствовала, как к моему горлу подступили слезы отчаяния.

— Тогда почему он с ней связался?

— Не знаю.

— Но кто-то же должен за все это ответить!

— Мне кажется, что ответили уже многие. Любовница твоего мужа отравлена. В твоего мужа стреляли. Кто бы это мог быть?

— Ума не приложу, — Мила задумалась. — Он был отродясь никому не нужен. У него и дел особых никогда не было. Большие деньги не водились. Если в человека стреляют, то из-за денег, а у нас их не было.

— В человека стреляют не обязательно из-за денег.

— Ты хочешь сказать, что могут быть еще какие-либо причины?

— Масса причин. Любовь, ревность, предательство.

— Если так, то, значит, в него его шлюха стреляла.

— Да как же она могла в него стрелять, если ты ее отравила?!

Милкины рассуждения начинали меня раздражать.

— Получается, что я ее не дотравила, и она осталась жива.

— Если бы она осталась жива, ты бы уже давно сидела за решеткой.

— Тогда куда она подевалась? Трупа же на реке мы не видели!

— Не знаю.

— Прямо чертовщина какая-то или фильм ужасов.

Поняв, что я устала разговаривать с Милой, я пожелала ей спокойной ночи и пообещала заехать утром, чтобы отвезти в больницу к Вадиму. Поставив бутылку в бар, я достала записную книжку Вадима и нашла телефон Ольги. Последние слова подруги прочно запали мне в душу и не давали успокоиться. Не дотравила…Не дотравила… Где же Ольга? В морге, в больнице, дома??? Да и связано ли покушение на Вадима с отравлением Ольги? Вроде бы тут не может быть никакой связи. Никакой.

Три часа ночи. Для телефонных звонков поздновато. Но это не тот случай, когда нужно соблюдать правила приличия. Набрав телефонный номер, я напряглась, словно струна, и принялась терпеливо ждать. Ждать пришлось недолго, словно на том конце провода сидели у телефона, позабыв про ночной отдых и сон.

— Простите за столь поздний звонок, я могу поговорить с Ольгой?

— А Оленьки еще нет. — Вне всякого сомнения, голос принадлежал пожилой женщине. Она была очень взволнована, слышались даже немного плаксивые, истеричные нотки.

— А вы не подскажете, где она? Она мне очень нужна.

— Не знаю. Я сижу у окна и высматриваю любую редкую тень, которая приближается к нашему подъезду. Она до сих пор не вернулась. Ее мобильный отключен. Обычно она меня предупреждает, что где-то задерживается, а в этот раз даже не позвонила…