Анна ЛИТВИНОВЫ - КРАСИВЫЕ, ДЕРЗКИЕ, ЗЛЫЕ Страница 38

   Маруся сползла на сиденье, съежилась, накрылась курткой.

   – Я, пожалуй, посплю.

   – Ложись назад. Я остановлю, пересядешь.

   – Нет. Я хочу здесь. С тобой рядом.

   И она свернулась в клубочек и забилась под куртку. Степа остался один на один с дорогой: поземкой, дворниками, ни фига не счищающими грязь с ветрового стекла, ослепляющими встречными фарами. Но все это – чепуха по сравнению с тем, что они задумали. Лишь бы у них все сегодня получилось. И Маруська была бы здорова.

   Степа приладился к автомобилю: огромному рулю, жесткому сцеплению, неудобному сиденью. Он даже успел забыть, что машина у него не простая, а как будто милицейская. И поплатился за это.

   На посту ГАИ в Пешках он левой рукой небрежно махнул гаишнику в тулупе, галошах и валенках. Тот подозрительно глянул на «уазик» и словно бы через силу взмахнул жезлом. Мысленно чертыхаясь, Степа нажал на тормоз. Скрипя по снегу лысой резиной, автомобиль остановился.

   Не спеша, вразвалку, к нему подошел мент. Лицо его было красным от долгого стояния на морозе. На тулупе поблескивали погоны старшего сержанта. Степа открыл боковое стекло.

   – Привет, старшой, – сказал развязно, протягивая руку. – Капитан Арбенин, – имя на всякий случай назвал свое; звание придумал от балды. В свои двадцать пять Степка легко тянул на тридцатник. А тридцать – самый возраст для этого звания. К тому же капитан для старшего сержанта большое начальство. Куда большее, чем простой лейтеха.

   Гаишник автоматически стащил рукавицу, стиснул Степину руку.

   – Куда путь держим? – осведомился мент, обшаривая взглядом внутренности «уазика». Внимательно поглядел на скрючившуюся на пассажирском сиденье Марусю. Потом сосредоточил цепкий взгляд на лице «капитана».

   – Да вот подругу в Солнечногорск в больницу везу, – мотнул головой в сторону девушки Степа. – Хотели, вишь, на даче с ней расслабиться. Да она, блин, съела чего-то. Или выпила. Рвет ее через каждые шесть секунд.

   – А вы откуда?

   – Еду-то?

   Вопрос, весьма вероятно, подразумевал совсем иное: место службы «капитана». Засыпаться, отвечая на него, было легче легкого. Кто знает, какие там у них, в ментуре, названия подразделений и должностей и как менты зовут их промеж собой, на собственном жаргоне... Поэтому Степа сделал вид, что понял вопрос впрямую: откуда они путь держат.

   – Домик у меня в Липунихе. – Липуниха, он припомнил указатель, была от трассы километрах в десяти в сторону. – Приехали с девчонкой, понимаешь, отдохнуть, по пять капель приняли – и на тебе! Понеслась у ней душа по кочкам!..

   Гаишник глядел в лицо Степе очень внимательно. Пауза длилась, как показалось лжемилиционеру, бесконечно. Что-то явно начал подозревать старшой. На лице его отразился отблеск внутреннего борения... Стоит ли связываться с капитаном? Или? Может, позвать с поста того, кто старше по званию? Чтобы он разобрался дальше?..

   Но тут Маруська, умница, подыграла. Видимо, она не спала, слышала разговор, проинтуичила ситуацию – и изобразила рвотный позыв.

   Степа поморщился.

   – Поеду я, а то она мне весь транспорт заблюет.

   Похоже, Марусино представление стало последней каплей, перевесившей чашу весов в душе гаишника. Невидимый балансир сместился от подозрительности в сторону золотого для мента правила: в своем ведомстве не надо лезть в чужие дела.

   – Закурить-то у вас будет? – вздохнул старший сержант, видимо, вспомнив, зачем останавливал коллегу.

   – Не курю.

   – Ладно, тогда счастливо, капитан.

   Мент козырнул и сделал шаг назад от машины.

   Петр    За полтора часа до события

   Степка с Марусей опаздывали. Опаздывали почти на полчаса.

   Петя уже начал думать: что-то случилось. Замели ребят. Или они в аварию попали. Как ни странно, первое, что он почувствовал при мысли об этом, – облегчение. Слава богу, отменится их операция. Они спокойно вернутся в Москву. А что будут без денег, без работы, без жилья – пустяки, как-нибудь переживут, выкрутятся.

   Последние километры перед «точкой» машину вел он. Нервничал: как бы им не проскочить условленное место. Ночью, да еще в грязищу, ни шиша не видно.

   Однако они с Валентиной не промахнулись: вырулили к месту встречи точно в срок: в полночь. Тормознули, как со Степаном договаривались, на обочине.

   Оставили в машине гореть габаритные огни. Движок работал. Вентилятор исправно поставлял в салон тепло.

   Очень редко, примерно раз в три минуты, мимо проносились авто – в основном фуры. Корпус «шестерки» вздрагивал от воздушных потоков. Хорошо бы, когда дойдет до дела, вокруг не оказалось ни встречных, ни попутных.

   От волнения Петю на хавчик пробило.

   – Ты говорила, что у тебя сухой паек имеется, – обратился он к Вале. Голос звучал надтреснуто.

   – Имеется, – кивнула она.

   – Давай.

   Валентина достала с заднего сиденья сумку. Протянула Пете завернутые в полиэтиленовый пакет бутерброды. Откупорила термос с кофе, налила в крышку.

   – А ты сама? – спросил он, вгрызаясь в бутерброд с вареной колбасой.

   – Мне не хочется.

   – Напрасно. Суворов говорил, что боец должен быть сыт, пьян и нос в табаке.

   Валя промолчала.

   На секунду Петю посетило нечто похожее на дежа-вю. Странное чувство: будто они с Валей муж и жена. И сейчас путешествуют на автомобиле. И устроили привал: небольшой перекусон на обочине. Вот он подкрепится, и они поедут дальше – в мирную, семейную, спокойную жизнь. Вместе с ней, с Валей. Навсегда.

   Петя тряхнул головой. Это неправда. И никогда не будет правдой. А может быть, у него есть шанс? И это все-таки случится? Она выйдет за него? Ну и наплевать, что сейчас она любит Степку, – очень скоро Валя поймет, что он, Петр, все равно лучше Степы: верный, нежный, заботливый...

   И тут сзади показался свет фар легковой машины. Даже издалека, метров с пятисот, Петя догадался, что это «уазик». Он насмотрелся советских джипов в армии и прекрасно изучил их габариты. Сердце у него упало. Значит, все идет к тому, что авантюра состоится. Неужели они все-таки сделают это?

   «Уазик» остановился метрах в десяти позади «шестерки». Мигнул фарами, а затем погасил огни. Петя, оставив бутерброд на приборной панели, залез под водительское кресло и вытащил оттуда три завернутых в тряпицу пистолета. Затем он выскочил из машины и бросился к тачке приятеля. Валя закрыла термос и не спеша тоже вылезла наружу и последовала за ним.

   – Все нормально? – спросил Петя, забираясь на заднее сиденье «уазика».

   – Почти, – сухо ответствовал Степа. Его губы были плотно сжаты. На щеках играли желваки. Петя никогда не видел своего друга столь суровым и сосредоточенным.

   – А что случилось?

   – Маруське совсем плохо.

   Петя подался вперед и заглянул Марусе в лицо. Девушка завалилась на переднем сиденье, опершись головой на боковое стекло. Глаза ее были полузакрыты. На лбу блестели бисерины пота. Дышала она с трудом.

   – Что с ней?

   – Степка все врет, Петро, – пробормотала Маруся. – Я в порядке.

   На этих словах в машину влезла Валентина, умостилась сзади, рядом с Петей.

   – Что будем делать? – спросил Петр у Степана.

   – Надо, чтоб Валька села в «шестерку» вместе с ней.

   – Чепуха, – слабо запротестовала Маруся. – Я справлюсь. Сама справлюсь. Одна.

   – Она может пропустить джипяру, – сказал Степан.

   Маруся оттолкнулась от окна и подалась в сторону Степы. Было видно, что каждое движение дается ей с трудом. Однако голос прозвучал громко и яростно:

   – Говорю тебе: я справлюсь!

   – Э, ребята, – сказала с заднего сиденья Валя, – я, конечно, могу сесть с ней в «шестеру». И я, уж будьте уверены, «объект» не пропущу. Но как же вы? Вдвоем, без страховки? Без прикрытия? Это – чистое безумие. Ее ведь, – она указала в сторону Маруси, – вы с собой не возьмете. Она и так дохлая. А на морозе совсем развалится.

   Петя впервые слышал, чтобы Валентина столь нелицеприятно отзывалась о Марусе. Видимо, Степа тоже.

   – Не надо, – ужасно спокойно, но очень строго сказал он. – Не надо так о ней говорить.

   – А ей не надо изображать из себя мученицу, – буркнула вполголоса, словно про себя, Валя.

   Степа сделал вид, что не расслышал этих слов, а Маруся выпрямилась на кресле и заявила, очень ясно и громко:

   – Повторяю еще раз. Я справлюсь. Я со всем справлюсь. И наш план остается в силе.

   На несколько секунд в кабине «уазика» воцарилось молчание. Степан испытующе посмотрел на Марусю, а потом произнес, скрывая за полушутливым тоном сдержанную силу своего приказа:

   – Значит, товарищи, все по местам – последний парад наступает. Я понимаю, что все слегка взвинчены, но убедительно попрошу личный состав сохранять корректность и по пустякам не собачиться.