Викас Сваруп - Шесть подозреваемых Страница 38

— А может быть, это судьба, мама? — говорю я по некотором размышлении.

— Что ты хочешь сказать, сынок?

— Разве не видишь? Бог решил покарать злодея. Много лет назад Вики Рай отобрал у нас близкого человека. Теперь и мы сделаем то же самое.

— Ты по-прежнему намерен жениться на его сестре?

— Риту ненавидит свою семью не меньше моего. И мы с ней так любим друг друга. Даже папа наверняка одобрил бы мой выбор.

— Не смей сюда впутывать ни отца, ни Господа! — сердится мама. — Я сама пойду к Вики Раю и отменю эту свадьбу.

— Никуда ты не пойдешь! — отрезаю я, преграждая ей путь. — Стоит этому негодяю узнать, на что мы решились, он убьет и сестру, и меня. Неужели ты хочешь нашей смерти?

Мама отвечает разгневанным взглядом, а потом заливается слезами.

В доме царит недобрая тишина. Вечером никто из нас так и не притронулся к ужину. Мама дуется в уголке, Чампи ее утешает. Я лежу на постели, пытаясь избавиться от любых мыслей. Сон приходит гораздо позже, и сегодня его наполняют кошмары. То мне мерешился отец, лежащий в луже крови, то Вики Рай, ухмыляющийся над мертвым телом; я вижу Риту в белом саване, недвижно распластавшуюся на мраморном холодном полу, и Лаллана, умирающего в камере от побоев. А потом мне снится, будто бы кто-то пребольно тянет меня за волосы. Вскрикнув, я открываю глаза. В комнате трое мужчин, они окружили меня. Не представляю, как им удалось справиться с задвижкой на двери и проникнуть в дом, но только знаю: это уже не сон.

— Вставай, ублюдок! — доносится чей-то голос, и кто-то снова грубо дергает мои волосы.

Я сажусь на постели. Кто-то щелкает выключателем, и меня ослепляет свет. Теперь можно рассмотреть всех троих. Первый — лысый мужчина с бычьей шеей, в белой футболке «Рибок» и джинсах в обтяжку. Второй — низкорослый, в кремовой рубашке с искрой. А третий — долговязый и крепкий, у него кудрявые волосы и квадратная челюсть. Одет в рубашку и черные брюки. Каждый из них — воплощенная опасность.

— Ты Мунна Мобильник? — рявкает лысый.

Это он дернул меня за волосы.

— А что такое? — вопросом на вопрос отвечаю я.

Лысый поворачивается к долговязому:

— Объясни ему, Бриджеш.

— Ты украл из моей машины мобильник, — тоном обвинителя произносит Бриджеш, и я начинаю припоминать.

В самом деле, он — тот парень из «Марути эстим», хозяин «Нокиа». Прошлое вновь настигло меня.

Лысый зловеще скалится.

— Ты взял еще кое-что, что тебе не принадлежит.

— О чем вы, ребята? — пытаюсь я блефовать. — Я бедный человек, у меня ничего нет.

Лысый щелкает пальцами. Его помощники бросаются обыскивать комнату. Здесь не так уж много вещей. Плакаты на стенах, железный фонарь на маленьком деревянном столике… Взгляды мужчин одновременно останавливаются на матрасе. Предательский бугорок слишком бросается в глаза.

— А ну, вставай! — приказывает коротышка.

Я поднимаюсь, и он рывком стаскивает матрас. Под ним обнаруживается море пыли, посреди которого высится черный прямоугольный остров.

— Что это у нас?

Присвистнув, лысый наклоняется и поднимает чемодан. В руке Бриджеша словно по волшебству возникает пистолет.

В эту минуту из-за деревянной перегородки входит мама в красно-коричневой блузке и полинялом желтом сари.

— Кто вы? И что вам нужно в моем доме? — строго спрашивает она.

Лысый грубо отталкивает ее в сторону.

— Многовато вопросов, бабуля.

Но маму не так-то легко сбить с толку.

— Ах вы невежи, сейчас я вас проучу! — восклицает она.

И, взяв со стола фонарь, ударяет лысого прямо по пятой точке так что у него чемодан вылетает из рук. Неуклюжий с виду, громила с кошачьей ловкостью разворачивается и бьет ее по лицу кулаком. Растянувшись на полу, мама поднимает голову и всхлипывает. Я вижу, что у нее окровавлен рот, и кричу от ужаса. Она хочет подняться, но, получив по затылку увесистой рукоятью пистолета, падает обратно без чувств. Может, оно и к лучшему: не знаю, как бы мама перенесла то, что случилось, позже.

Снова завладев чемоданом, лысый щелкает замочками, открывает крышку и внимательно изучает содержимое.

— Гм-м-м… Кажется, деньги почти не тронуты. Пропала всего пара пачек. Твое счастье, Мунна Мобильник. Значит, останешься жив. Хотя за кражу все равно ответишь.

— Что… что вы хотите сделать? — хриплым, совершенно не своим голосом говорю я и пячусь к стене.

— Мы позаботимся о том, чтобы ты больше никогда не воровал телефоны, — усмехается лысый и вновь прищелкивает пальцами.

Бриджеш отдает ему пистолет и внезапно ловит меня за руки. Я пытаюсь вырваться, но у него железная хватка. Коротышка замахивается… И тут звонит телефон. Мужчины озадаченно переглядываются. Потом лысый достает из кармана джинсов «Моторолу» и, посмотрев на экран, прижимает ее к уху, а сам выходит за дверь. До нас долетают обрывки фраз: «Да, босс?.. Чемодан? Да, нашли… Да, почти целы… Сейчас же?.. Хорошо… Хорошо… Оставлю Бриджеша и Нату… Я скоро».

— Босс, — сообщает он своим напарникам. — Срочно требует меня к себе с чемоданом. Вы уж тут сами заканчивайте. Завтра увидимся.

Лысый направляет на меня пистолет и делает вид, что стреляет. А потом выходит за дверь. Вскоре с улицы доносится грохот мотоцикла.

Бриджеш по-прежнему держит меня мертвой хваткой, но настоящий ужас внушает именно Нату, его товарищ. Коротышка приближает ко мне свое лицо, зловонно дышит в шею и спрашивает:

— Смотрел когда-нибудь фильм «Месть и закон»?

— Да.

— Помнишь ту сцену, когда Габбар[112] просит Тхакура подать ему руки? Полицейский отказывается, и он отсекает ему обе кисти. Мне твои руки не нужны, хватит и пальцев. Давай-ка их сюда, — ухмыляется он, обнажая неровные зубы в коричневых пятнах от сока бетеля.

По моей мокрой от пота спине пробегает озноб. Тем временем Нату берет мою левую руку, отгибает указательный палец и начинает заламывать его назад. Бриджеш торопливо заталкивает мне в рот платок, чтобы подавить крик. Кожа натягивается до предела, кости трещат, и сустав лопается. Раздается такой звук, словно кто-то нажал на пупырчатую упаковку, и фаланги бессильно повисают. Нату довольно ухмыляется и берется за средний палец.

У боли есть одно-единственное хорошее свойство — она вытесняет из разума все прочее, заполняя мозг целиком. Любовь и ненависть, зависть и ревность улетучиваются бесследно, и вы остаетесь наедине с мучительной агонией, терзающей каждую клеточку тела. Потом и агония исчезает; на ее место приходит просто тупая боль. К тому времени, когда Нату добирается до большого пальца, я уже нахожусь за гранью. Однако тут начинается самое страшное. На пороге появляется Чампи в желтовато-зеленом салваре-камизе и без чунни.

— Что случилось, Мунна? — спрашивает она полусонным голосом.

Бриджеш бросает на нее взгляд и брезгливо отворачивается. А вот Нату, похоже, в восторге от ее уродства.

— Ого! Посмотрите-ка, кто пришел? — хищно присвистывает он, наблюдая, как Чампи, больше не узнающая комнату, пытается подойти ко мне.

— Это еще кто? Сестра твоя, что ли? — рявкает Бриджеш, вытащив платок у меня изо рта.

— Да. Оставьте ее в покое, вы же со мной пришли разбираться, — выпаливаю я, жадно глотая воздух. — И вообще, она слепая.

— Да? — Нату пристально смотрит девушке в глаза. — По виду не скажешь.

— Говорю же вам, — подтверждаю я, силясь не выказать своего отчаяния.

— Ладно, сейчас проверим, — бросает Нату и щиплет Чампи за левую грудь.

Сестра возмущенно всхлипывает и принимается вертеть головой, пытаясь понять, где обидчик.

Коротышка хлопает в ладоши.

— Занятно. Такие упругие. Что скажешь, Бриджеш? Не против, если я развлекусь немного?

— Не вздумай тронуть мою сестру! — злобно кричу я и рвусь из вражеских рук, как собака с ненавистного поводка. — Убью, если тронешь, козел!

Нату размашисто бьет меня по лицу ладонью, а Бриджеш заталкивает кляп обратно в рот. Коротышке только этого недоставало для ободрения. Он хватает Чампи, зажимает ей рот волосатой ладонью, а свободной рукой принимается стаскивать одежду. Сестра сопротивляется и трепещет, словно коза под ножом мясника.

Ужас, как и зубную боль, нельзя описать, а можно только пережить. Остается дрожать всем телом и наблюдать, как Нату готовится изнасиловать Чампи.

Лучше бы мне провалиться сквозь землю. Ведь это я один виноват в происходящем. Легко догадаться, что станется с Чампи потом. Она и так слепа, а теперь еще превратится в глухонемую. Будет просиживать целые дни на скамейке, медленно обмахиваясь от зноя, с отрешенным лицом. А по ночам то и дело кричать во сне. Кошмары останутся с ней на всю жизнь. Подобной участи не пожелаешь и злейшему врагу.

Двадцать один год я прожил на свете, отвергая Бога, но в это мгновение сделался верующим. Я начинаю молиться всем божествам, которых только знал и даже не знал, с единственной просьбой: «Пожалуйста, пожалуйста, спасите мою маленькую Чампи». Вспоминаю фильмы, в которых Господь отвечал на молитвы, творя чудеса. Но храмовые колокола не звонят, и пол не трясется.