Людмила Бояджиева - Золотая рыбка Страница 38

— Погоди… — Глен склонилась над больным. — Обойдемся без врачей. Не надо портить столь романтическую историю. Мне почему-то кажется, что наш бульдог абсолютно здоров. — Сэр, эй, дружище… Тебе не кажется, Арон, что это лицо мы где-то видели?

— Леди… — Вспухшие губы страдальца с трудом улыбнулись, показав крепкий оскал. — Я чищу зубы пастой «Дабл-дент», а вы?..

— Парень с «зубной» рекламы! — Арон снял крупный план. — Мы спасли «звезду», дорогая.

Глава 17

В комнате полумрак, настольная лампа на тумбочке накрыта вишневым платком, пахнет сосновыми дровами и лекарствами. Плотно задернуты легкие пестрые занавески, за которыми угадывается переплет дачного окна в сереньком дождливом полусвете. То ли утро, то ли вечер. Осень или весна.

Полина ощупала лоб и рука тут же потянулась к животу, на котором лежало нечто тяжелое и холодное. Вроде пузыря со льдом, завернутого в полотенце. Она внимательно рассмотрела свою ладонь — под бледной кожей с загадочными хитросплетениями линий проступали голубые жилки. Но крови на ней не было. Как омерзительно она пахнет! Липкая, теплая… Полина зажмурилась, застонала, сжав зубы. Она вспомнила сразу все.

В комнате, неслышно ступая, появилась женщина и присела на стул у кровати:

— Полина Андреевна? Вы слышите меня?

Полина открыла глаза и долго смотрела в чужое строгое лицо. Лет сорок-пятьдесят, никакой косметики, волосы скрыты под косынкой, губы напряженно сжаты. С таким выражением в фильмах о войне женщины копали противотанковые рвы. Полина была уверена, что никогда раньше не видела своей спасительницы.

— Вы кто? — Она попыталась приподняться, но уронила голову на подцушку. Все плыло, кружилось перед глазами, в висках тяжело пульсировала кровь.

— Я врач. Вы попали в затруднительное положение и друзья оказали вам помощь. Меня зовут Вера Самойловна. — Женщина взяла с тумбочки стакан воды, таблетку и протянула Полине. — Выпейте, пожалуйста, сегодня у вас почти нормальная температура, дорогая.

— Сегодня? Я давно болею? Что произошло? — Полина проглотила таблетку, стараясь припомнить финал схватки с Травкой: теряя сознание, она слышала приближающиеся шаги. — Господи, вы нашли меня в лесу, да? Я помню, он достал пистолет, мы дрались… Я убила его?

— Не вставайте. И не волнуйтесь, вы же не хотите, чтобы температура снова поднялась? Три дня с жаром под сорок — огромная нагрузка даже для молодого организма. Кроме того…

— Что?! — Задавая вопрос, Полина уже поняла, что произошло. Этот лед на животе, боль… — Я потеряла ребенка?

— Увы. Сильная физическая и психическая травма. Мы не могли пложиить вас в больницу, старались справиться сами. Хотели сохранить… Сами понимаете, условия не те, да и я, к несчастью, терапевт-кардиолог.

— Меня не повезли в больницу… Почему? Ведь там могли помочь! Я так ждала этого ребенка…

— Успокойтесь, голубушка. Вы достаточно взрослый и волевой человек, чтобы суметь взять себя в руки. Повторяю — вам необходимо скорее поправиться.

Полина закрыла глаза рукой, ожидая подступивших слез. Но глаза остались сухими, только ком застрял в горле, мешая дышать, словно на её шее стиснулись клешни Травки.

— Полина Андреевна, я не в курсе ситуации, меня пригласили лишь как медицинского специалиста, попросив соблюдать определенные условия… Честное слово, я сделала все. что могла. — Она теребила деревянную пуговицу на толстой вязаной кофте. — Это было не просто.

— Кто пригласил вас? Где Глеб?

— Вы много раз упоминали это имя в бреду. К сожалению, я ничего не знаю. А человек, спасший вас, будет здесь завтра. Только он может ответить на все ваши вопросы.

— Скажите, доктор, какое сегодня число?

— Седьмое апреля. Было солнечно, а сегодня дождит, на южной стороне сошел почти весь снег. Полагаю, скоро вам можно будет выйти в сад.

— Это ваш дом? Где мы находимся?

— В Подмосковье, дорогая. Извините, но никаких имен и названий я произносить не буду. Об этом просил ваш покровитель. В этот дом я попала впервые четыре дня назад. Вы уже были здесь с травмой в височной области и резкими болями в низу живота.

— Я ничего не помню…

— Вы были в шоке. Но вначале я испугалась — столько крови и глубокий обморок… Кровь оказалась не ваша. Очевидно, того человека, который напал на вас.

— Где он?

— Не имею представления. Меня стараются оградить от лишней информации… Я могу рассуждать лишь о том, что находится в моей компетенции. Простите, милая, но в данной ситуации я всего лишь врач, причем не самый вам необходимый.

— На лбу сильная травма? Здесь все заклеено.

— К счастью, ничего серьезного — поверхностное ранение. Уверена, что сотрясение мозга у вас было слабенькое. Но шок отнял много сил, а когда вы стали приходить в себя, пришлось ввести обезболивающее — я же не знала, что вы беременны… Потом поднялась высокая температура, стали очевидны причины… Я консультировалась с коллегой и решила пойти на риск попыталась сохранить ребенка. К сожалению, вчера пришлось сделать чистку. И вам сразу стало лучше. Тридцать семь и пять — отличный показатель.

Полина вздохнула тяжко, почти заскулила.

— Веселиться по этому поводу я не могу. Но вам спасибо. Значит, это не сон… я чувствовала, как вы кормили меня, разговаривали, делали перевязку.

— Были опасения за состояние вашей психики. Вы молодец, обошлись без дамских истерик. — В голосе Веры Самойловны звучало явное пренебрежение к «женским штучкам» — капризам, слабостям, неврозам. Очевидно, она несла на своих плечах нелегкую ношу.

— Так завтра я увижу того человека, что спас меня? — Полина хотела было выведать, какова внешность её «друга», но почему-то испугалась. Отчетливо представила Россо, клявшегося в самых добрых чувствах и подославшего Травку. Или здесь шла двойная игра? Травка, действуя по приказу «высшего командования», убрал Красновского, а затем уже бросился догонять Полину? Но что с Глебом, отцом?

— Мне надо поговорить с кем-нибудь как можно скорее! Поймите, доктор, ситуация очень опасная. У моего отца инфаркт… Здесь есть телефон?

— Есть, но для вас, пока всякие связи с внешним миром отменяются. Таковы распоряжения вашего друга. Без его ведома я не имею права предоставлять вам свободу действий…

— Так я в тюрьме?

Женщина вздохнула и поднялась. Она переоценила пациентку, начавшую капризничать и проявлять характер.

— Сейчас я принесу вам бульон. Поужинаете и постараетесь уснуть. О встрече я вас предупрежу.

В девять утра Вера Самойловна сообщила:

— Через полчаса он будет здесь. Сегодня вы выглядите получше. Принесу тазик с водой, расческу. Вот ваша сумочка, документы и даже косметичка.

— Не надо. Я поднимусь. Попробую прогуляться по саду к туалету, а затем приведу себя в порядок, — казенным тоном пообещала Полина. Она всю ночь обдумывала случившееся и не могла прийти к определенному выводу. Наиболее вероятной ей казалась встреча с Красновским или с Глебом. Возможно, Глеб должен скрываться, не может называть свое имя и вынужден соблюдать строгие предосторожности. Но ведь куда реальней другой вариант… Нет, она не хотела думать о плохом. О том, что её жизнь сохранили враги, предполагая, что сождительница Сарычева владеет некой информацией.

Полина с трудом доплелась в конец сада, где чернел дощатый туалет, умылась ледяной водой из алюминиевого умывальника и расчесала волосы обломком чужого гребешка.

Она не слышала, чтобы к дому подъезжала машина. Дачный поселок, ещё грязно-белый от залегшего плотного снега, пустовал, только каркали вороны, перелетая с ветки на ветку высоких, густых, почти черных елок.

В комнате её ждал человек, одетый по-рыбацки — в потрепанную стеганую куртку и кондовые кирзачи. Полина пару секунд стояла, как вкопанная, сраженная неожиданностью, а потом бросилась к нему на шею. И только тут расплакалась, почувствовав себя обиженной маленькой девочкой.

Кирилл Сергеевич Рассад — высокий, поджарый, крепкий, как и двадцать лет назад, утешительно похлопывал по её спине большими ладонями и молча пережидал рыдания. Когда-то они проводили вместе уик-энды на даче Ласточкина, рыбачили на совхозном пруду, разыгрывая весь ритуал с костром и ухой ради Полюшки. Потом Рассад стал навещать Ласточкиных реже, отец хмурился, когда Полина задавала вопросы по поводу их дружбы, и увиливал от ответов. Только не понравилась ей одна оброненная Ласточкиным фраза: «Исключительно порядочный человек был…» Был? Полина отпрянула и настороженно посмотрела в лицо своего опекуна.

— Ну что, Полина, вижу, ты в полной боевой форме и мечтаешь поскорее припереть меня к стенке. Вопросов сотни, и все на засыпку. — Кирилл Сергеевич кивнул появившейся Вере Самойловне. — Накройте нам чайку, Верочка, поближе к печке. Я километра три пешком отмахал. Озяб с непривычки. Все автомобили да кабинеты…