Питер Аспе - Дети Хроноса Страница 38

Ван-Ин обиженно зажег сигарету, последнюю из своего дневного пайка.

– Тебе пора еще раз открыть свои лекции по уголовному праву, – улыбнулась Ханнелоре. – Думаю, за это время ты кучу всего забыл.

Ван-Ин поднялся и стал ходить взад и вперед по комнате. Расследование зашло в тупик. Его основная надежда заключалась в установлении личности Герберта, но даже эти поиски ничего сегодня не принесли. От двух больниц они получат ответ завтра. Если он будет отрицательным, они столкнутся с невыполнимым заданием. Тогда останутся только больницы за границей, что будет равносильно поискам иголки в стоге сена.

Когда они сидели за столом, Ван-Ин предпринял робкую попытку затронуть тему Линды Артс.

– Если прокуратура боится сильных мира сего, мы, наверное, можем взяться за изгоев, – предложил он саркастично.

– Коммунизм уже мертв, Питер. И даже когда еще был жив, действовали те же принципы. Перед законом никто не равен. Люди – эгоцентричные существа. Какая-то система ничего изменить не может. Чиновники – тоже всего лишь люди. Все мы танцуем на провисшем канате и всеми средствами пытаемся сохранить свое шаткое равновесие.

– Я не собираюсь начинать идеологическую дискуссию, Ханне.

– Могу себе представить, – сказала она перед тем, как откусить следующий кусочек запеченной телячьей печени. – Тебе бы хотелось, чтобы я разрешила задержать Линду Артс.

Ханнелоре запихнула в рот последний кусочек печени. Ван-Ин протянул ей салфетку.

– Линда Артс – подозреваемая в деле Провоста. У меня есть догадки…

– Догадки, Питер. Мне нужны улики.

Ван-Ин жадно посмотрел на пустую пачку сигарет. У него было большое желание пойти в ночной магазин и купить сигарет и выпивку.

– В наше время почти ничего невозможно доказать, – заметил он недовольно. – Все лгут, чтобы спасти свою шкуру, и требуется минимум два свидетеля, чтобы опровергнуть невинную ложь.

– К счастью, – парировала Ханнелоре. – Мне ведь не надо рассказывать тебе, какая существует альтернатива. VLOK хотелось бы, чтобы мы всех подозреваемых сразу же бросали в тюрьму, требовали суровые тюремные заключения и не слишком заботились о правах защиты.

Ханнелоре разволновалась. Она не могла поверить, что ее муж флиртовал с правой идеологией.

– Я не это имел в виду, милая.

Ван-Ин старался сохранять спокойствие. Он сражался с безрассудным демоном, который грозился его разорвать.

– Да ну?

Этими двумя снисходительными словами она отрицала существование дьявола в его душе.

– Тебе нельзя было это говорить. – Ван-Ин чувствовал себя расшатанной пробкой от шампанского, которая вот-вот вылетит. Почему она так с ним поступала? Ханнелоре знала, что он взорвется, если она продолжит в том же духе. – Я думал, что мы с тобой стоим на одной стороне, – прошептал он.

– Конечно, но…

Ханнелоре схватилась за низ живота. Колющая боль была такой сильной, что ей даже пришлось отклониться назад. Ангел-хранитель Ван-Ина как следует ударил по пробке от шампанского. Демон благоразумно удалился.

– Что-то не так? – спросил он озабоченно.

– Не волнуйся, Питер. Боюсь, что сегодня не мой день.

Ханнелоре стала массировать свои бедра по бокам. Ван-Ин видел в ее глазах боль. Он сел рядом с ней.

– Это все моя вина, – пробормотал он извиняющимся тоном. – Я знаю, что это не отговорка, но у меня был тяжелый день. Расследование зашло в тупик, и ты знаешь, как безумно сильно я хочу с тобой в Португалию.

Ханнелоре прильнула головой к его плечу.

– Это мило с твоей стороны.

Растопырив пальцы, она запустила руку в его волосы. От этого у него всегда мурашки бежали по коже.

– Мне жаль, что я сравнила тебя с этим грязным VLOK.

Ван-Ин был рад, что его гнев угас. Он почти забыл про то, что она сегодня была у гинеколога. Пункция околоплодных вод – удовольствие небольшое. Минуту он подумывал спросить ее, все ли прошло хорошо, но потом отказался от этой идеи. Если она сама не завела об этом разговор, он должен был это уважать.

– Может быть, мне лучше самой поговорить с госпожой Артс? – спросила Ханнелоре немного погодя.

Ван-Ин рисовал указательным пальцем сердечки у нее на спине.

– Если только мне разрешат донести до нее ведро воды, – усмехнулся он.

В ночной сорочке в цветочек Карине Неелс выглядела прелестно. Старомодная авторучка царапала витиеватые буквы на мягкой бумаге ее дневника.

«Я проигнорировала приказ комиссара Ван-Ина. В десять часов я пришла к Илсе. Она была полна энтузиазма и попросила сначала провести тестовую фотосессию, прежде чем мы сегодня вечером сможем приступить к делу. Она считает, что у меня очень красивое тело и что мне не обязательно позировать обнаженной. Илсе провела меня в настоящую студию. Она спросила, будет ли мне мешать, если там будет присутствовать мужчина, так как она в фотоаппаратах не разбирается, находиться в лучах прожекторов было захватывающе. Фотограф ко мне в любом случае не приставал. Он стоял в темноте и за всю фотосессию не сказал ни слова. Однако на кое-что я обратила внимание: от мужчины…»

Глава 12

Вилльям Артс спрятался в спальне Аманда. Из окна он следил за каждой машиной, которая заезжала на парковку ресторана. Ожидание – занятие для страдающих старческим маразмом пожилых людей. Если бы это было олимпийской дисциплиной, Вилльям с удовольствием вручил бы старичкам их медали. Для него ожидание непонятно чего было пыткой. Он измерял время секундами, складывал их в минуты и проклинал маленькую стрелку на своих часах, которая, словно неподвижный менгир[58], пренебрегала законами механики.

Вилльям прожил два дня в эйфории. Два дня, которые длились не более наносекунды.

Брукс и Броуэрс приехали в ресторан Аманда перед полуднем. Англичанин пребывал в отличном настроении. Ведь он провел ночь со своей подругой Пенелопе. Боуэрс встретил ее вчера в вестибюле отеля «Кинг Джордж». В тот момент он понял, почему Брукс непременно хотел переночевать на острове. Пенелопе была остроумной женщиной около сорока лет с обвисшей, плоской грудью и большими грустными глазами. Она напомнила ему заключительную сцену Одиссеи Гомера. Точно так же, как в эпосе слепого греческого поэта, эта мальтийка Пенелопе неудержимо притягивала к себе мужчин среднего возраста. Броуэрс мастурбировал в своем номере два раза подряд. Теперь ему казалось, что все это было очень давно.

* * *

Вилльям сразу же узнал бывшего жандарма. Он не понимал, как ищейке Вандале удалось разыскать его так быстро.

Аманд реагировал сдержанно. Он поприветствовал иностранцев профессиональной улыбкой.

– Бельгиец, – определил он, когда Броуэрс представился. – Вас здесь встретишь не часто. Добро пожаловать в мой ресторан, господа.

Брукс и Броуэрс сели на террасе под льняным зонтом от солнца. Дул освежающий бриз. На Гозо, втором по величине острове Мальтийского архипелага, море всегда рядом.

– Я слышал, что вы из Западной Фландрии, – сказал Броуэрс приветливо.

– Да, верно, – подтвердил Аманд. – Я родился в Кнокке.

Он дал им меню. Броуэрс не узнал ни одного классического блюда.

– Могу посоветовать вам копченую меч-рыбу, – услужливо предложил Аманд.

У Брукса слюнки потекли. Вкуснее, чем у Аманда, меч-рыбы не было нигде. Он с энтузиазмом кивнул. Броуэрс тоже согласился на предложение Аманда и заказал рыбу на закуску. В качестве основного блюда они взяли fenek[59].

– Rabbit[60], – ответил Брукс, когда Броуэрс попросил объяснить, что это такое. – Мальтийцы – заядлые охотники. Они стреляют во все, что движется. Если ты побудешь здесь некоторое время, то заметишь, что птиц на Мальте почти нет.

Меч-рыба могла посоперничать с самым изысканным шотландским лососем. По структуре она была немного грубее, но мясистые ломтики отличались нежным вкусом.

* * *

Артс налил себе немного виски. Аманд обещал держать его в курсе. Где он, черт возьми? Артс осушил бокал одним залпом. Полный отчаяния, он задавался вопросом, почему Вандале послал за ним наемного убийцу.

Наверное, Провост проболтался, когда было выкопано тело. Он взял бутылку и налил себе еще один бокал. Он пытался мыслить ясно. Если Вандале вынес ему смертный приговор, бежать не было смысла. Рано или поздно Броуэрс его схватит. Не зря окружение называло бывшего жандарма питбулем.

Тем временем на террасе народу прилично прибавилось. Армия официантов нервно металась туда-сюда. Аманд лично положил дымящегося кролика им на тарелки. Аромат был восхитительный.