Александра Маринина - Замена объекта Страница 39

- Ты не обижаешься? - робко спросила Катя.

- Да что ты, Катюша. Жизнь есть жизнь.

- А любовь есть любовь, - вздохнула она печально, из чего я сделал вывод, что с ее новым увлечением что-то не вполне благополучно.

- Звони, если что, - сказал я на прощание.

- Позвоню, - грустно пообещала она. - Спасибо тебе за ботинки.

Встречу с Хвылей пришлось дважды переносить на более позднее время, но я воспринял это как само собой разумеющееся: работа оперативника плохо поддается четкому планированию, в нее постоянно вклиниваются непредвиденные обстоятельства. Важно то, что мы в конце концов встретились в какой-то симпатичной недорогой забегаловке, где заодно и поели. Иван был уставшим и раздраженным, и у меня мелькнула было мысль отказаться от своей затеи, уж очень велика была вероятность того, что он взорвется и пошлет меня куда подальше. Но я все-таки решил идти до конца, другого способа спасти самого себя я не видел.

- Вы по-прежнему рассматриваете убийство Сороченко и Кузнецова как убийство именно Сороченко? - спросил я, набравшись храбрости.

- Ну да. Алла - жена бизнесмена, у которого куча, как выяснилось, проблем с партнерами и контрагентами. А Кузнецов - водила, гора мышц. Кому он нужен-то? Тем более он не москвич, вел достаточно замкнутый образ жизни, друзей-приятелей у него здесь не было, так что насолить он никому не мог. Мы проверяли.

- Хорошо проверяли?

Иван поднял на меня усталые глаза и прищурился.

- Хочешь сказать, что если мы запороли работу с младшим Анташевым, то и все остальное делаем так же плохо?

- Не хочу. Не злись, пожалуйста. Я хочу сказать, что людей и времени у вас мало, а работы много, и если у вас по части Кузнецова осталось что-то недоделанное, то, может, я мог бы… ну, помочь чем-то.

Хвыля ответил не сразу, сперва как-то особенно тщательно доел свой бараний шашлык, собрал корочкой хлеба соус с тарелки, сделал несколько неторопливых глотков из высокой кружки с пивом.

- Слушай, Игорь, давай начистоту, ладно?

- Давай, - с готовностью согласился я.

- Ты насчет своего отца знаешь?

- Что конкретно ты имеешь в виду? - осторожно спросил я.

- То же, что и ты, - усмехнулся он. - Его связь с убитой Сороченко. Или знакомство, если тебе так приятнее.

- Я не красна девица, чтобы стараться сделать мне приятное, - сердито буркнул я. - Да, знаю. Вчера только узнал.

- От кого? От него самого?

- Ну прямо! - фыркнул я. - Нашлись добрые люди, проинформировали.

- Ясно. И теперь ты хочешь костьми лечь, чтобы его выгородить. Я правильно понял твой порыв?

Да правильно, правильно он понял. Правда, он не все знает и не может понимать, как важно мне доказать самому себе и своим родителям, что я что-то могу в своей работе, что-то умею. Но в целом он, конечно же, прав.

- Ты пойми, Иван, я одновременно милиционер и сын своего отца. Я не могу перестать быть милиционером, но я и не могу перестать быть сыном. И наоборот. Понимаешь?

- Про «наоборот» я что-то плохо понял.

- Я буду оставаться сыном, но я не перестану быть ментом. Если с отцом что-то не так, для меня это будет большим ударом, но, если с ним все в порядке, я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы это выяснить и доказать. Теперь понятно?

- Теперь понятно, - кивнул он. - И с этой точки зрения тебе выгодно доказать, что убийство с личностью Аллы вообще не связано и направлено оно было исключительно на устранение Кузнецова. Так?

- Ну, так, - угрюмо подтвердил я.

Ну почему, почему этот Хвыля все переводит на какой-то торгашеский язык? «Выгородить», «выгодно»? Неужели он считает, что все в этой жизни измеряется только степенью корыстной заинтересованности? Впрочем, пусть считает все, что угодно, лишь бы мне удалось с ним договориться.

- Но ты хотя бы понимаешь, чем мне это грозит? - спросил Иван. - Ты понимаешь, что будет, если ты окажешься прав, добудешь под эту версию мощную фактуру, ее придется докладывать моему руководству и следователю, и выяснится, что в раскрытии преступления принимал участие посторонний человек? И что я об этом знал и не только не пресекал, но еще и способствовал? Ты бы хоть меня пожалел, если себя не жалко.

- Никто не узнает, - твердо сказал я. - Слово даю. Всю фактуру отдам тебе с подробным отчетом, что откуда взялось, сам будешь докладывать. Если моя помощь даст результат, все лавры - тебе. А если не даст, то тебе по шапке не надают.

Хвыля задумчиво молчал. По его лицу я видел, что мое предложение ему нравится, но принять его он побаивается. Да и кто меня знает, в самом деле? Мало ли чего от меня можно ожидаться для него человек малознакомый, а ну как подлянку какую-нибудь подстрою?

- Ты мне только дай все, что есть по Кузнецову, а дальше я сам, - продолжал давить я.

- Ладно, - со вздохом согласился Хвыля. - Уговорил. Завтра встретимся, дам тебе материалы посмотреть, выпишешь, что тебе надо. Но с условием: каждый день будешь меня информировать, что сделал и каков результат. Никаких игрищ за своей спиной я не терплю.

- А если надо будет, поможешь? - спросил я, вконец обнаглев.

Он посмотрел на меня с интересом и внезапно улыбнулся.

- Слушай, капитан, я тебе еще даже палец в рот не положил, а ты, похоже, уже полруки оттяпал. С тобой не соскучишься.

Это он еще моих котов не видел. Вот уж с кем действительно не соскучишься.

Виртуальная переписка

Одалиска - Морю, 3 апреля 2004 года

Моречко, приветик! У меня все хорошо. Ну, относительно, конечно. Но все-таки лучше, чем было зимой, когда Костя уехал и непонятно было, куда, зачем и когда вернется. Он теперь стал очень внимательным, дарит много подарков и мне, и Даше. Правда, дома по-прежнему бывает мало, частенько и ночевать не приезжает, но это и раньше было, так что ничего нового не происходит.

Знаешь, Моречко, у меня не очень получается думать только о хорошем, хотя я изо всех сил стараюсь, честное слово. Вот смотри. Возьмем, к примеру, эту фотографию злосчастную. Если бы она была чья-то, то есть если бы было так, как ты придумала насчет коллеги, с которым Костя жил в гостинице в одном номере, то он бы эту фотографию сразу ему бы и отдал, когда вернулся. Правильно? А ведь я ее сначала нашла случайно, через день после его приезда, а потом еще раз, когда сканировала и пересылала тебе, это уже неделя после его возвращения прошла. Почему она столько времени была у него? Почему он ее сразу-то не вернул? А если его попросили передать снимок родственникам и знакомым (это тоже ты придумала), то почему не передал? Почему хранил у себя столько времени? Я тут недавно проверила его карманы и сумку, фотку не нашла. Может быть, он ее перепрятал получше или вообще в офис увез, чтобы я случайно не нашла, он же не знает, что я ее уже видела. Значит, боится. Знает кошка, чье мясо съела. Ну как тут думать о хорошем?

Одно утешает: на майские праздники поедем на море, мы каждый год ездим на Средиземное море, на первое солнышко. Хорошо, что праздники длинные, погреюсь, поплаваю, подзагорю. Все говорят, что мне загар очень идет. Наверное, я эгоистка, да? Ты так любишь море, ты даже ник себе взяла такой - Море, а я тебя дразню рассказами о поездке. Слушай, Морюшко, а почему ты сама не ездишь на море? Неужели ты так мало зарабатываешь? Я думала, что в банке хорошо платят. Или я чего-то не понимаю? Прости, если обидела тебя своими вопросами, хотя ты, кажется, вообще ни на что не обижаешься, потому что умная.

Обнимаю тебя и целую миллион раз,

твоя Одалиска.

Море - Одалиске, 12 апреля 2004 года

Зайка моя, Одалисочка, здравствуй! Я очень рада, что ты поедешь с мужем на море, поплаваешь, развеешься, и уверена, что эта поездка будет очень важной и полезной для ваших отношений. Побудете вместе, никакой работы, никаких отвлекающих факторов, будете много разговаривать, и вполне возможно, он сам тебе расскажет про ту женщину. К слову придется - и он расскажет, кто она такая, и окажется, что все твои страхи были напрасны. Ты успокоишься, и все снова станет отлично. И вообще, Одалиска, море - это что-то! Во всяком случае, для меня. Я вообще про все забываю, когда в воду вхожу, все дурные мысли с меня смываются и уносятся волной, и остаюсь только я одна наедине с морем, а оно доброе, ласковое, оно успокаивает, баюкает, я даже могу лечь на спину и задремать. Правда, я давно не ездила на юг, то есть с того момента, как развелась. Понимаешь, у меня отец очень болен, ему нужно дорогое лечение, и пока я была замужем, муж это лечение оплачивал, он хорошо зарабатывал. А теперь мне приходится самой выкручиваться, каждую копейку откладывать, чтобы отца два раза в год отправлять лечиться за границу, так что на мои поездки к морю уже ничего не остается даже при моей приличной зарплате.