Наталья Солнцева - В храме Солнца деревья золотые Страница 39

— Ясно.

На самом деле в мыслях у Вересова никакой ясности не было. Сказать Сане о золоте или нет? Илья чувствовал: есть какая-то связь между самородком и ночным происшествием. Только вот какая?

— Саня… у меня новость, — с трудом выдавил он. — Я кое-что нашел в рюкзаке Маркова.

— Что?

Аксельрод сразу насторожился.

— Смотри…

Илья достал из кармана самородок и показал другу. В едва брезжившем свете золото выглядело как обыкновенный камешек. Аксельрод так низко наклонился, что едва не клюнул носом ладонь Вересова.

— Не разгляжу толком. Дай фонарик!

Илья понял, что мысль о золоте даже не пришла другу в голову. В свете фонаря самородок тускло и зловеще блеснул, как мутный желтый глаз. Аксельрод отпрянул.

— Это что… золото?…

Собственное предположение показалось ему невероятным. Он провел рукой по лицу и снова посветил фонариком. Золото все так же лежало на твердой, загрубевшей ладони Вересова.

— Ты че, Илюха, дуришь меня? — недоверчиво вымолвил Аксельрод. — Нашел время!

— Тихо… — Вересов оглянулся, хотя в палатке они были одни. — Никому ни слова. Только ты и я. Понял?

Тут до Аксельрода наконец дошло: Илья его не разыгрывает, а говорит совершенно серьезно. И самородок на его ладони — самый настоящий.

— Откуда у Гоши золото? — почесывая затылок, спросил он. — Где он его взял?

— Есть три варианта. Первый: золото Марков принес с собой. Почему? Зачем? А черт его знает! Второй: золото он нашел здесь, в горах.

— И промолчал? — не выдержал Аксельрод. — Никому ни слова?

— Саня, это не сланец и не горный хрусталь. Пойми сам. Гоша парень молодой, неопытный… Соблазнился, жадность взыграла. А может, испугался.

— Чего? Что мы его ограбим?

Илья опустил глаза. Ему не хотелось так думать о Маркове.

— Мы должны перебрать все варианты, — сказал он.

— Ладно. Какой третий?

— Самородок могли подсунуть Гоше в рюкзак. Этого Аксельрод уже не вынес.

— Ну, ты, Илюха, даешь! — возмущенно прошипел он. — Совсем того… загнул! Подсунуть! Это кто ж у нас такой прыткий? Мы с тобой отпадаем. Потапенко тоже. Остается Кострома. Главный злодей! Ты хоть сам в это веришь?

Вересов тяжело вздохнул.

— То-то и оно, что не верю. Если золото Маркову подсунули, то, кроме Потапенко и Саворского, сделать этого никто не мог.

— Ты Толика подозреваешь?

— Да никого я не подозреваю! — взорвался Вересов. — Но откуда-то появился самородок в рюкзаке Маркова? Что он, материализовался из пустоты?

Аксельрод молча качал головой. Он понимал правоту Ильи, но соглашаться с ней не хотел.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Пусть будет по-твоему, и золото Гоше подсунули. Допустим, Потапенко или Кострома. Тогда возникает вопрос. Зачем? С какой целью? Спрятать от чужих глаз? Не вижу смысла. А вдруг бы Марков обнаружил самородок и всем разболтал?

— Не знаю…

Илья вынужден был признать, что третья версия лишена логики.

Пока Аксельрод и Вересов пытались разобраться в происшедшем, в горах всходило солнце. По всей восточной стороне неба над сахарными вершинами Язгулемского хребта разлилось розовое сияние. Потапенко и Кострома, не имея представления о том, что они — подозреваемые в деле о появлении самородка, стояли у обсыпавшегося карниза и заглядывали вниз. Маркова видно не было.

— Надо спускаться, — сказал Илья.

— Гоша-а-а! — закричал во все горло Аксельрод. — Гоша-а-а! Марко-о-ов! Ты живой?

Становилось светлее. На бледном небе виднелись облака. Потапенко поднял голову вверх и скорчил недовольную гримасу.

— Надо бы поторопиться, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал он. — К полудню погода испортится.

Вересов уже был готов к спуску. Он стоял и смотрел вниз, в засыпанный снегом и камнями провал. Глубина действительно небольшая. Где же Марков? Почему его не видно?

— Подстрахуй меня, — обратился он к Аксельроду. — Все. Пошел…

Илья спустился быстро и сразу понял, почему они не видели Маркова. Тот упал вниз и съехал по льду за небольшой уступ. Лежал на боку, присыпанный твердыми глыбами снега. К счастью, Гоша был жив, моргал от радости глазами.

— Что ж ты нас так напугал, братец? — бормотал Вересов, умело и ловко готовя парня к подъему. — Почему молчал? Не слыхал, как мы тебя звали?

— Я… — голос Маркова сильно охрип, — не мог… потерял сознание… нога… и дышать трудно…

Только теперь Илья заметил, как неестественно вывернута у Гоши нога. Перелом. Надо бы шину наложить… но уже там, наверху.

— Вересов! — раздался сверху крик Потапенко. — Нашел Маркова?

— Да! Все хорошо! Поднимайте… Только медленно, у него нога сломана.

Аксельрод и Потапенко прекрасно справились со своей задачей. Сначала из провала осторожно подняли Гошу, а потом Илью.

— Кострома, тащи что-нибудь твердое!

Потапенко лучше всех умел оказывать медицинскую помощь. Даже вполне профессионально. В юности он работал фельдшером на Алтае. Из подручных средств соорудили шину, зафиксировали ногу и отнесли Маркова в палатку.

— Будем ждать спасателей, — решил Вересов. — Сами мы его с поломанной ногой вниз не спустим. Что база говорит?

— Ребята вышли к нам на помощь, — ответил Толик. — Скоро будут. Погода бы не подвела!

Он с досадой взглянул на небо. Казалось, они все делали быстро, а прошло уже несколько часов. Выглянувшее было солнце скрылось за тучами, обещавшими снег. Похолодало.

— Пойду поговорю с Марковым, — шепнул Илья Аксельроду.

Тот понимающе кивнул.

Вересов забрался в палатку, где лежал пострадавший. Кострома поил его горячим чаем. Гоша кашлял, его глаза покраснели и слезились.

— Саворский, выйди на минутку, — Илья кивнул головой в сторону выхода. — Хочу задать Гоше пару вопросов.

Оставшись с Марковым наедине, он устроился поближе и молча наблюдал, как тот тяжело дышит.

— Гоша, зачем ты выходил ночью из палатки? — наконец спросил он, понизив голос.

— Н-не знаю…

Парень с трудом ворочал языком, его губы обветрились и распухли.

— А ты вспомни. Постарайся.

Марков закрыл глаза, судорожно вздохнул. Илья приложил руку к его горячему лбу, подумал: «У человека жар, лихорадка, а я его мучаю».

— Меня кто-то звал… — прошептал Гоша. — Я… проснулся… вышел…

— Кто? Кто тебя звал?

— Не знаю… испугался я… побежал… Потом… треск, удар… и все…

Вересов решил рискнуть. Он достал самородок и поднес его к лицу Маркова.

— Узнаешь?

Глаза парня блеснули и погасли, красные веки опустились. Он провалился в забытье.

— Гоша! Гоша! — напрасно звал его Илья. — Ты меня слышишь? Очнись…

Неровное, хриплое дыхание было ему ответом.

Через час пришли спасатели, забрали не приходящего в сознание Маркова. Разговаривать особо не пришлось, так как Потапенко определил у Гоши переломы ребер и велел как можно быстрее доставить парня в базовый лагерь…

Глава 19

Ангелина Львовна в очередной раз поймала себя на том, что думает о Ревине. Странно… Чем больше времени проходило с их последней встречи, тем чаще она задумывалась о муже ее школьной подружки.

Одним пасмурным утром психотерапевт Самойленко сидел в кабинете Закревской и пил кофе.

— Олег, — сказала она. — Ответь мне на щекотливый вопрос.

— Задавай, — с готовностью кивнул он.

— Вот скажи, почему ты о чем-нибудь думаешь? Не хочешь, а думаешь.

Самойленко достал сигарету.

— Можно?

— Кури, черт с тобой, — махнула рукой Закревская.

Он закурил, с наслаждением выпуская из ноздрей дым.

— Ну… раз я о чем — то думаю, видимо, у меня есть к этому интерес. Или я разобраться в чем-то не могу. Ум так устроен: он обязательно должен решить задачу. Как иначе оправдать свое существование?

Ангелина Львовна склонила голову набок, прислушиваясь к своему внутреннему отклику. Совпадает это с ее представлениями или идет с ними вразрез?

— У меня пациент был… — медленно произнесла она. — Я часто о нем думаю. Чаще, чем следовало бы.

— Влюбилась! — с восторгом заключил Самойленко. — Наконец-то! А то я стал серьезно опасаться за тебя. Нельзя полностью отдаваться работе. Личная жизнь должна иметь место…

— Хватит чепуху нести, — отмахнулась Ангелина Львовна.

— Ты уверена, что не стрелы Амура причина твоих дум?

— Уверена.

Самойленко выпустил к потолку большую порцию дыма и закатил глаза.

— Тогда… могу предположить следующее. Пациент остался для тебя загадкой. Ты не проникла в его тайну. И теперь твой ум мается в поисках ответа.

Закревская промолчала. «А ведь он прав, — подумала она. — Ох, как прав. Ревин ушел и унес с собой какое-то новое постижение бытия. Он все о себе понял. А я? Он оставил меня в неведении…»