Всеволод Данилов - Банк Страница 39

Забелин внимательно пригляделся к хитренько улыбающемуся Петракову.

– Знаю, кто на самом деле институтик наш обхаживает, – и Петраков намекающе кивнул на логотип «Светоча», одновременно многозначительно повертев опустевший бокал. – Да не скажу никому, не бойтесь. М-да… – ностальгически припомнил он, – настрадался я от вас в свое время. Злым вы были, гордым. И очень отчего-то мои работы любили резать.

– Так подставлялись. Больно писучим были. Но и у вас, сколь помню, аргумент на все случаи жизни имелся. Как это?.. Сейчас, сейчас. – Он постарался воспроизвести петраковский фальцет. – «Вы меня не учите, юноша. За мной семнадцать лет в науке».

– Теперь уже больше. – Петраков зарделся, будто от комплимента. Но глаза за очками не радовались.

Вид его, потерянный, какой-то безразличный, все больше тревожил Забелина.

– Сказать по правде, доволен теперь, что по-доброму разошлись. Надеюсь, наши вас не сильно обидели? – Подлесного после возвращения он еще не видел.

– Ваши? Почему, собственно?

– Я имею в виду договоры по продаже акций. Но и вы хороши. Такого наподписывали… Понимаю, захотелось быстро денег срубить. Но нельзя так-то уж, без разбора в средствах. Ведь институт и вам не чужой. Так что еще и поблагодарите со временем… Хотя я строго-настрого предупреждал, чтоб никакого насилия. Или все-таки?..

– Не понимаю. Погодите. Да неужто вы Наташеньку обидели?

– То есть?!

– Договоры-то эти я ей отдал.

– Ну да. Так и я о том. Присутствующие вели себя подобающе?

– Какие еще присутствующие? Мы вдвоем были.

– А… наши?

– Не знаю, о чем вы. Наташенька мне рассказала о вашем разговоре и попросила вернуть. Я и вернул. Раз уж она сама, раз уж ей это не нужно…

Он пригляделся к потрясенному собеседнику и понимающе захихикал:

– А! То есть вы силой хотели? Вот оно ведь как! А я, выходит, ротозей, сам и отдался. – Он опять хохотнул. – Наташечке моей отдал. Хотя уж и не моей. Ничего, если еще?

– И мне за компанию плесните. Как же вы теперь в «Балчуге» объяснитесь?

– А уже объяснился. Пошло оно все. Чем меня теперь запугать-то можно?

– Но тогда почему? Ведь, строго говоря, на выигрыш стояли? Хотя с другой стороны, правы: факты преступлений налицо. В ваши-то годы – и под следствие.

– Плевал я и на следствие ваше купленное, и на вас, уж извините. Просто кончилось у нас с Наташенькой-то.

– Примите мои, как полагается… Но ничто не вечно. Жизнь-то на этом не кончилась.

– Эва как запросто. Это вы молодые да резвые. Начал, кончил. А я ведь ее, еще только в институте появилась, заприметил. Но не подступиться. Куда рядом с вами-то было. Таланты! А я неброского дара человек. А потом вот вернулся. По правде сказать, к ней вернулся. Тут все и сошлось. Не сразу, правда. Но терпением-то не обижен. Ведь сколько лет в науке.

Забелин невольно улыбнулся.

– Жениться мне на ней надо было. Это бы уже накрепко. Да как Танечку, нынешнюю мою, бросить? Все думал – подомнем институт вдвоем. Куда уж крепче? А тут вы опять, весельчаки-балагуры. Чик-брык. И девку мою по-новой охмурили. Только и видел. Науку заново поднимать загорелась. А что ей эта наука, если по совести? Виртуальность сплошная. Я ведь тоже подергался сперва, но быстро понял: во имя кого, собственно? Всякий поганец себя гением мнит. Это ж сколько нервов надо, когда вокруг сплошные гении? Чего разглядываете? Плесните-ка лучше гостю.

– Совет хотите? Вы бы из «Балчуга» деньги перевели. А то как бы они вам в отместку…

– Да это ладушки. Кое-что припас в кубышке. Да и много ли нам с Танечкой-то надо? Ей на лекарства да мне на бутылку. Дело наше теперь… – Он бросил на стол конверт. – Я тут на Наташеньку счетец один переписал. Позаботьтесь сохранить. И Максиму Юрьевичу подскажите, чтобы не обижал ее. Уж перед ним-то она никак не виновата.

– Подскажу. Но только и вы мне тогда – услуга за услугу, – Забелин открыл сейф. – Вот у меня в левой руке ксерокопии векселей, что институт выписал банку «Балчуг». А в правой – подлинники векселей на ту же сумму и от тех же дат, что банк «Балчуг» выписал институту. И что сие означает?

При виде «астаховских» векселей Петраков снял с повлажневшего лица огромные свои очки и принялся протирать, не замечая, что делает это прямо потными пальцами.

– Так вот оно, значит, где вскрылось. Выходит, ваш был налоговичок. Мог бы и сообразить. Уж больно лихо от десяти тысяч отказался.

– Так что насчет векселей? Расскажете или мне догадаться?

– Да чего уж теперь? Теперь запросто. – Петраков водрузил было очки на место, но тотчас, заморгав, полез за платком. – Словом, когда Наташенька отказалась зарегистрировать договор на эти девять процентов, мы с «Балчугом» и решили, что если через акции институт взять не удастся, то возьмем через банкротство. Для этого я выписал векселя. Фиктивные, само собой, – вот их ксерокопии. А эти, встречные, сделали на время. Ну, если бы Мельгунов узнал, я бы ему показал их и объяснил, что это просто налоговая махинация. Чтобы лишнего не платить.

– Допустим. Но почему не уничтожили, когда уволили вас?

– Не успел. Астахов ваш больно прытким оказался. Не ожидал, что он по столам шарить такой мастер. Вот и – провис… Задницу потому что свою прикрыть хотел. Знал, с кем дело имею.

– В «Балчуге» знают?

– Откуда? Я им еще с месяц назад сказал, что все уничтожил.

– Сочувствую. Но решить эту проблему придется вам. Потому что если они сунутся, я разложу эти бумаги перед прокурором. И, как вы предполагаете, что он подумает, посмотрев направо, а потом налево?

– Так вы ж ему подскажете, что надо думать?

– Именно. Но при этом о «Светоче» никому ни слова. Это условие, на котором и я глаза на ваши финансовые художества закрою. Так как?

– Да и хрен с ним. Махнем еще?

– Наливайте. – Забелина охватил озноб человека, который избежал опасности и лишь много позже осознал грозившую ему угрозу.

– Стало быть, если бы Астахов случайно не обнаружил эти встречные векселя, сегодняшняя задолженность института была бы на порядок больше. И институт в любую минуту можно было бы за здорово живешь обанкротить. И все это с помощью фиктивных бумажек.

– Ваше здоровье!

– Да как решились-то? Ведь он и вам не чужой. Как же вот так, без разбора в средствах?

– Потому что о себе думал да о Наташеньке. Ведь это теперь так вышло, что вроде подставился. А могло бы и по-иному совсем статься. А тогда кто бы с меня что спросил? И не кривитесь. Небось местами бы поменяться, так то же самое и сделали бы. Не так разве? Я институт под один банк подкладывал, вы – под другой. Так какая меж нами разница?.. Да только в том, что вы сейчас наверху оказались. Потому и имеете право судить. Я вот Астахова вашего едва не порешил. А вы со мной торгуетесь. Потому что интересы совпали. Так-то. А то моралистов развелось, как грязи…

– Жалко, что так получилось, Александр Борисович, – от обсуждения этической стороны сделки Забелин уклонился.

– О как! Уж и расчувствовались. Правильно вас тогда, в девяносто первом, завлабом не сделали. Не готовы были. Да и теперь глядите, не сгореть бы. Э, не надо бы говорить. Да больно коньяк хорош. Повиниться хочу.

– Да повинились уже. Я же обещал прикрыть.

– Я и говорю, не по должности добренький. Помните, может, из института вас турнули?

– Ну?

– Так это я вас тогда сработал. Когда новое партбюро выбирали. И вы тогда едко так против Шишаева выступили.

– Да какой из него парторг? Он бы и на партбюро либретто свои писал.

– То-то что. А Мельгунов как раз его и проталкивал. Потому что зашатался Юрий Игнатьевич в тот момент и нужна ему была в институте своя спина.

– Я в эти игрища посвящен не был. Не тот уровень.

– Опять правда. А того вы не знаете, что Юрий Игнатьевич меня перед собранием как раз и попросил с доверенными людишками переговорить, подсказать. А вы мало что не поддержали, так еще цицеронством своим чуть и вовсе планы его не порушили. Ну а я уж, извините великодушно, подал это соответственно… Потому что завлабом стать хотел. И рисковать шансом не мог. Я ведь так и рассчитал тогда: не станет Мельгунов, с его амбициями, объясняться. Вычеркнет вас, по своему обыкновению, да и разотрет. Да и вы с тем еще петушиным гонорком были… Вот и выходит, что хоть вы все там из себя и таланты, а развести вас умному человеку – делать нечего.

– Колоритная вы, оказывается, фигура, Александр Борисович.

– А вы думали? Я к чему это? К тому, что насквозь вас со всеми вашими подходцами читаю. Только беда моя, а ваша удача, что во всей этой сваре у меня один интерес был – Наташенька. И если б не она, во бы вам чего выгорело! Так что за нее, если обидите, вам взыщется. Вот теперь и посошок можно.

Он поднялся, посмотрел насмешливо на обескураженного Забелина:

– Ничего, оправитесь. Жизнь – она такая. Вчера при персональной машине, а сегодня, глядь, и мусор по утрам выносить.

И, энергично вскинув руку, бывший финансовый директор НИИ «Информтехнология» Александр Борисович Петраков пьяненькой походкой удалился.