Александр Звягинцев - Швейцарские горки. Испанский сапог (сборник) Страница 39

Все деньги и акции Согдеева остались жене, которой казалось, что она сильно недополучила в молодости радостей жизни, и хотела получить солидную компенсацию за годы, прожитые в нужде и обидах. Она тут же завела себе молодых любовников, причем нескольких сразу. Они ободрали ее как липку, втянули в безнадежные аферы. В общем, все, что заработал Согдеев перед тем, как выброситься из окна, вдруг куда-то пропало, испарилось.

Лера, к счастью, успела уже окончить университет в Лондоне и вернулась в Москву. Ее мать к этому времени просто свихнулась от наркотиков и распутства. Лера рассчитывала, что со своим британским образованием и с помощью Муромского, который всегда говорил, что память о его друге для него свята, она сделает карьеру и заработает хорошие деньги.

Муромский действительно взял ее к себе на работу. Она стала то ли референтом, то ли советником. Он сказал, что со временем, когда она осмотрится и поймет, что такое бизнес в России, он поможет ей открыть свое дело, а пока… А пока она стала его любовницей, хотя никакого желания на сей счет у нее не было. Она была вынуждена согласиться. Вот и все.

Шло время, открытие собственного дела все время откладывалось, к тому же очень много денег уходило на мать, которая вдруг пристрастилась к походам в казино. Потом господин Муромский пришел к выводу, что держать любовницу в своем офисе – неудобно. На самом же деле там появилась другая девица, посвежее. И он предложил Лере отправиться в Лондон, чтобы наблюдать за его сыном Рафаэлем, вести его хозяйственные дела. Мать тогда после очередного проигрыша разбилась в машине вместе с новым молодым другом, и теперь Лера уже сама захотела уехать из Москвы, надеясь там, в туманном Альбионе, побыстрее абстрагироваться от всей этой московской чехарды, успокоить нервы и решить как ей жить дальше.

В Лондоне она оказалась один на один с Рафаэлем Муромским. Несколько экзотическое для российских просторов имя сего господина объяснялось просто – его мать была испанкой и носила гордое имя Франциска. А еще они очень не любили друг друга. Вернее, люто ненавидели. Франциска, которая много лет назад вышла замуж за бедного московского фарцовщика Муромского, со временем жутко растолстела и свихнулась от обилия денег, свалившихся на ее мужа. А Рафаэль вырос самым настоящим мерзавцем и подонком.

Вот так они и жили, ненавидя друг друга, пока однажды Муромского-старшего не нашли в бассейне своей виллы под Мадридом, плавающим, как бревно, лицом вниз. Официально объявили, что у него случился сердечный приступ, хотя были большие подозрения, что ему помогли отправиться на тот свет. Кто? Претендентов, согласно толкам испанской прессы, было много. Жена, сын, который тогда, как нарочно, оказался в Мадриде, конкуренты, «русская мафия», мифический КГБ… Муромский не оставил завещания, и между Франциской и Рафаэлем, матерью и сыном, началась жуткая свара за многомиллионное наследство.

Лера Согдеева жила тогда в Лондоне в одном доме с Рафаэлем, но не в его апартаментах, а в скромной однокомнатной квартирке на шестом этаже, отведенном под жилье для слуг и обслуживающего персонала. Она следила, чтобы не пустовал холодильник, платила по счетам.

Что же касается их отношений с Рафаэлем, то его любовницей она не стала. Хотя он этого и добивался. Она видела, что его вовсе не секс интересует. Рафаэлю надо было просто поиметь ее. Именно – поиметь. Для удовлетворения каких-то своих тайных желаний и комплексов. Это началось еще в Москве, когда она была любовницей его отца. Рафаэль знал это. И может быть, именно поэтому хотел, чтобы Лера отдалась и ему тоже. Зачем-то ему это было очень нужно – поиметь любовницу своего отца. Для него, скоро поняла она, поиметь кого-то – самое большое удовольствие в жизни, подлинная радость и наслаждение. Причем сделать это предпочтительно надо было так, чтобы еще унизить человека, нагадить ему в душу, чтобы не забывал.

Когда началась схватка между матерью и сыном за наследство, Лера подумала, что толстуха Франциска, которую окружала свора хищных испанских адвокатов, вполне может оставить своего отъявленного негодяя сыночка ни с чем. И она решила вытрясти из Рафаэля хотя бы часть денег, которые незадолго до смерти выделил ему отец на покупку завода в Англии, строившего яхты для богачей.

Для этого она разработала замысловатый и дерзкий план, воплощение которого в жизнь требовало немалых сил, фантазии и организационных талантов. Всем этим Лера была наделена с избытком. К тому же план этот вынашивала давно и приступила к его осуществлению еще в Москве, потому что сначала она хотела вытрясти деньги своего отца из Муромского-старшего. Для этого она провела серьезную исследовательскую работу, дотошно копалась в его прошлом, пока не нашла там сюжет, который можно было раскручивать.

Муромский-старший провел свою юность в затрапезном рабочем поселке Майский, где, как гласила поселковая молва, у него остался сын, матерью которого была местная учительница, тихая и кроткая. Расписаны они не были, документов никаких не осталось. Учительницы к тому времени, как Лера заинтересовалась этим сюжетом, уже не было в живых.

Сам предполагаемый сын, которого звали Леонид Горегляд, оказался сильным, красивым парнем, в прошлом десантником и работником милиции, но потерявшим работу из-за ранения, полученного во время задержания опасного преступника. Пенсию он получал нищенскую, бедствовал. Несмотря на боевое прошлое, характер имел зыбкий, неустойчивый. Он всегда колебался, но колебания эти шли не от ума, не от мысли, а от нетвердости и зыбкости характера. То есть совсем не Гамлет, тут другой вариант, более российский, чувствительный, эмоциональный. Наверное, сказалось детство без отца, он вырос под сильным влиянием матери, которая была человеком безответным и робким, не способным на самозащиту. Единственное, что она умела, – уходить от действительности в себя, в мир книг. И фамилия Горегляд подходила ей как нельзя лучше. В классической литературе это, как известно, называется «говорящая фамилия».

Лера отправилась в Майский, отыскала Леню, но тот предпринимать каких-либо усилий в этом направлении решительно не хотел. Он воевал в горячих точках, был ранен, а в это время настоящими героями страны становились те, кто сделал сказочное состояние на обломках империи. О них трубили газеты, их показывало телевидение, а уж слухи об их богатстве ходили самые фантастические. Среди этих героев был и Муромский. Вот тогда-то город и поселок Майский вспомнили своего блудного сына. Поползли самые дикие слухи о тех временах, когда Муромский химичил в местной типографии, и кто-то вспомнил о его близости со Светой Горегляд, а потом, само собой, сын Светы превратился в сына Муромского.

Слух крепчал и потихоньку стал одной из легенд поселка Майский, спорить с которым было уже бессмысленно. Леня, который уходил в армию уже сиротой, никогда и в мыслях не державший, что некий мужик в Москве по фамилии Муромский имеет к нему отношение, вернувшись, тут же получил прозвище «сын олигарха». Никаких возражений никто и слушать не хотел. Самое же подлое и невыносимое было то, что на Леню перенесли часть той завистливой ненависти, с которой относились к новым богатеям. Можно было подумать, что Леня что-то от богатств Муромского имеет! А он не имел ничего, кроме дурацких слухов и подозрений, будто ему что-то от богатств «отца» перепадает. И постепенно возненавидел он этого «папашу» по-настоящему. И всякое известие о блудном отце вызывало в нем дикое раздражение.

Лере тратить время на уговоры было некогда. Она просто влюбила Горегляда в себя. Сделать это было нетрудно, ибо в поселке Майский таких женщин никогда не бывало. Отдавшись ему, она получила возможность вертеть им как угодно – Горегляд просто потерял голову. Ради Леры он был готов на все. Правда, иногда он мог поинтересоваться:

– А вдруг он, этот Муромский, вообще не отец мне? Если все это слухи и сплетни? Ведь никаких доказательств у меня нет…

– Их нет, потому что ты их не искал, – с улыбкой отвечала Лера. И мысль эта казалась ему неопровержимой, потому что это была уже его собственная мысль. – Я сама слышала, как Муромский, будучи в хорошем подпитии, несколько раз признавался, что у него вполне может быть ребенок… Где-то там, где он был молод… Больше того, в последнее время это становится его навязчивой идеей. А что касается доказательств вашего родства, то они будут. В Москве сделаем генетическую экспертизу с биологическими материалами обоих Муромских – и старшего, и младшего… Они у меня уже припасены. Ошибка тут абсолютно исключена.

Через два дня они были в Москве, где в каком-то серьезном медицинском учреждении Горегляд сдал необходимые анализы и через несколько дней получил официальное заключение. Из заключения следовало, что Муромский-старший и Муромский-младший – близкие родственники.

С этими доказательствами они и отправились в Мадрид, где тогда жил Муромский-старший. Однако им не повезло – олигарха нашли в собственном бассейне, плавающим лицом вниз. Но Леру было уже не остановить. Она придумала новый план. Наезжать на испанскую жену было опасно. Да и плевать она хотела на неведомых детей бывшего мужа, если даже родного сына была готова упрятать куда угодно – хоть за решетку, хоть в сумасшедший дом… Судя по всему, Муромский успел выделить Рафе деньги на сделку по заводу. Пусть делится с братом!