Фридрих Незнанский - Прокурор по вызову Страница 39

– А где ее тетка живет?

– Здесь, в соседнем доме.

– Хорошо, последний вопрос, – Турецкий перешел почти на приятельский тон, – кто был с ними тридцатого, кроме Замятина? Кто вообще в «Ирбисе» бывал, они вам рассказывали?

– Нет. Тайна фирмы. А может, Шмидт пригрозил им, что почикает, если протреплются.

– А вы знаете Шмидта?

– Что значит «знаю»! Его пол-Москвы знает. Лично мы не представлены.

– А как Калашникова и Лагуш на него вышли?

– Вышли! – Кузнецова фыркнула. – Подцепил их, наверное, однажды. Ну и оценил по достоинству.

– Понятно. Вы свободны завтра в первой половине дня?

– Есть деловые предложения?

– Есть. Подъедете в Генеральную прокуратуру, оформим протокол допроса. А сейчас проводите нас к Лагуш.

– Нет!

– Да. Вы же сами сказали, что она заперлась в чулане, никому не открывает и вообще у нее одна извилина. Вот вы ей мягко, по-женски объясните, что чем подробнее она нам все расскажет, тем живее будет. Можете разобрать пример с Калашниковой для убедительности.

Хмуренко. 11 апреля. 14.00

– Гм-гм. Вот что значит Европа. Не успели прилететь, уже кашель прошел, – сказал Хмуренко довольно.

С самого утра он охрип, говорить мог только шепотом, и то с превеликим трудом. Поэтому ни в Шереметьеве, ни в самолете он не перекинулся с Ладой и оператором ни словом, только красноречивым жестом указал на простуженное горло. Оператор, правда, сам был редкостным молчуном, а с Ладой поговорить было необходимо.

– Поздравляю, Александр Сергеевич, с исцелением главного органа. – Лада вертелась как заводная. – Швейцария мне заранее нравится. Где Веня? Он нас встречает? Вообще я жажду инструкций. Мы едем или ждем кого-то?

Вениамин Легенький (для коллег просто Веня), сотрудник центральноевропейского бюро ОРТ, ждал их у выхода из аэропорта. Хмуренко вчера предупредил его о своем прилете и попросил организовать несколько встреч.

– Куда едем? – справился Веня. – К коммунисту, в офис, в «BenOil» или вначале в гостиницу?

– Давай к коммунисту, – поразмыслив, решил Хмуренко. – Нужна колоритная зарисовочка «по ленинским местам».

– Есть такая, – ответил Веня, – давным-давно зачем-то снимали, тогда не понадобилась, теперь в архиве пылится. Все как надо: улочки, скверики, даже ресторан «Одеон», в котором сиживал дедушка Ленин, будучи еще не дедушкой. Коммунист, как вы и просили, старейший.

– А самый молодой? – хихикнула Лада. – Или он всего один в двух лицах? Когда они самораспустились, я забыла?

– Тебя еще на свете не было, – ухмыльнулся Хмуренко.

Старейший коммунист оказался очень показательным – седовласый мужичина с изрезанным морщинами лицом и огромными руками. Типичный швейцарский пролетарий, у которого собственный двухэтажный дом, две машины и приличный счет в банке. Хмуренко, глядя на него, даже сочинил афоризм: «Франция, в представлении русских, культурная страна – там даже извозчики говорят по-французски, а Швейцария – богатая страна – там у каждого счет в швейцарском банке».

Беседовала с ним Лада на паршивом английском, правда, у коммуниста английский был не лучше. Но свое отношение к коммунизму и компартии он, наверное, смог бы выразить и на пальцах: на фиг это кому надо!

Беседовали они на лавочке в парке, а Хмуренко с Легеньким устроились на соседней лавочке, и Веня пока рассказывал, что удалось выяснить о поездках в Швейцарию Ильичева.

– Официально за последние четыре года он бывал здесь всего однажды, за более ранний период просто нет сведений. В составе делегации Думы в апреле прошлого года делился опытом с местным Национальным советом. Еще раз приезжал лечиться, что-то у него было с почками, предположительно его здесь прооперировали, но точно я не знаю. Это было еще раньше, в июле девяносто седьмого. Если он и приезжал сюда еще, например отдыхать или по личным делам, я не в курсе.

– А куда ходил, что делал, бывал ли в банке, не является ли учредителем какой-нибудь фирмы, такие сведения есть?

– Честно говоря, нет. Специально мы за ним не следили. А о банковских счетах сейчас вообще опасно спрашивать у местных. Сплошная паранойя, молчат как рыбы, а если настаиваешь, тут же берут в оборот и сами норовят что-нибудь выведать. По поводу замятинских заявлений о русских счетах наша Генпрокуратура высылает сюда свою делегацию. Насколько мне известно, командирован следователь по особо важным делам Турецкий.

– Серьезно? – удивился Хмуренко.

– Серьезно. Генпрокуратура Швейцарии распространила сегодня пресс-бюллетень, обещают в ближайшие дни совместное заявление.

Лада мило распрощалась со старейшим коммунистом и уселась рядом с Хмуренко:

– Александр Сергеевич, может, пора подкрепиться? Хочу настоящего швейцарского горячего шоколада.

– Съешь чизбургер, – отмахнулся Хмуренко. – Он с настоящим швейцарским сыром. Мы едем в «BenOil».

Совместными усилиями – Хмуренко через знакомых в налоговой полиции в Москве и Веня через местную налоговку – вычислили швейцарского партнера «Данко». Им оказалась маленькая фирмочка «BenOil», офис которой находился в Женеве. Сотрудников в «BenOil» было всего пятеро, включая генерального директора, и занимались они, как выяснил Веня, сходивший уже в фирму на разведку, преимущественно перекладыванием бумаг с места на место.

С гендиректором Францем Ульрихом Хмуренко беседовал сам, Ладе не доверил. К сожалению, в лицо его в Швейцарии не знали, но Хмуренко сразу начал с того, что он самый популярный в России журналист. Ульрих поверил и, кажется, был польщен.

– Россия – прекрасная страна! – Ульрих был отдаленно похож на Луи де Фюнеса и, когда говорил (и даже когда слушал), размахивал руками и в такт взмахам поднимал и опускал брови… – Богатая полезными ископаемыми. Русская нефть, русский газ – это же Клондайк!

– А русская мафия?

– Да. Для мафии в России – тоже Клондайк.

– И вы не боитесь иметь дело с русскими?

– Мы же не имеем дел с мафией! – темпераментно запротестовал господин Ульрих. – Да, в России проблемы, у вас там честно работать трудно, но мы свои дела ведем честно. Наши партнеры – цивилизованные люди. У нас прекрасный взаимовыгодный бизнес!

– И ваши партнеры никогда не делали вам непристойных предложений? Как вы на них отвечаете и как вы боретесь с собой, когда от вас требуют, скажем, давать взятки?

– Предложения такие, конечно, были. Но с теми, кто их делает, мы не работаем! – Ульрих возбужденно замахал руками под самым носом Хмуренко. – Мы ведем дела только с солидными компаниями! И если они комбинируют что-то с налогами, то только там, у вас. И это трудности вашего переходного периода.

– Да, нам досталось тяжелое наследие от коммунистов, – Хмуренко ввернул заранее подготовленную тираду, которая должна была перевести разговор в нужную плоскость, – и коммунисты не дают нам двигаться дальше по пути мировой цивилизации. Когда они приезжают в Европу, то изображают из себя цивилизованных политиков, а возвращаясь в Россию, призывают народ к российскому бунту. Кровавому и бессмысленному. Любят они, кстати, бывать и в Женеве, в ленинских местах. Вот Ильичев, например…

– Коммунистами я не интересуюсь, – быстро ответил Ульрих.

– А еще многие наши телезрители считают, что с нами, русскими, могут за границей иметь дело только те предприятия, которые нашими же русскими и созданы. Это весьма распространенное мнение. Как вы его прокомментируете?

– В нашей фирме работают только коренные швейцарцы, и создавалась она еще в прошлом веке. Но если, конечно, предположить, что русская мафия существовала уже тогда и финансировала швейцарские предприятия с таким дальним прицелом… Мне кажется, вы относитесь к своим соотечественникам с большей нелюбовью, чем мы, иностранцы. Я вам скажу по секрету, что наши немецкие партнеры ведут себя не корректнее русских. Мы вначале на самом деле боялись сотрудничать с русскими, вы правы, был такой страх. Но мы уже пять лет вместе на мировом рынке…

Минут через пять восторженный треп Ульриха Хмуренко осточертел, минут через десять он стал прощаться и еще через десять наконец смог уйти.

И кто– то еще говорит о швейцарской сдержанности! Так или иначе, выяснить, откуда растут ноги у этого Ульриха и его фирмы, не получилось, и в лоб вряд ли получится. Нужно поговорить с Турецким и предложить ему сотрудничество, в конце концов, это и в его интересах. А заодно неплохо бы ему объяснить, что в смерти Косых он, Хмуренко, виноват не больше других.

– Веня, у меня к тебе огромная просьба, – сказал Хмуренко, усаживаясь в машину, – можешь побродить за Турецким, пока он будет здесь? Очень хочется узнавать о его успехах вовремя.

Турецкий. 11 апреля. 14.00

– Опоздали вы! Смылася Руся! – заявила ее тетка, презрительно оглядывая Яну и подтянувшихся следом Турецкого с Ильиным.

– Когда? – выступил вперед Турецкий.