Robert van Gulik - Убийство в лабиринте Страница 39

– Когда же, ваша честь? – воскликнули в один голос десятник Хун и Ма Жун. Дао Гань и Цзяо Дай молча смотрели на судью изумленными глазами.

– Когда Цзянь Моу умирал, – сказал он, – нам всем показалось, что он простонал «да»… Как я мог не догадаться! Человек умирает, с трудом шевелит языком, пытается сказать самое главное. В данном случае – имя убийцы начальника Баня. А именно – Да Кея!

Дао Гань изо всей силы ударил кулаком по столу и со значением посмотрел на остальных.

– Должен добавить, – продолжал судья Ди, – что подсказку мне дал Отшельник в Халате, Расшитом Журавлями. В самом начале нашей беседы он принял сказанное мною «Да» за фамилию Да. По крайней мере, мне так показалось… Вспоминая эту странную беседу, я начинаю подозревать, что старец ни одного слова не сказал просто так…

Судья Ди осекся… Какое-то время он сидел молча и поглаживал бороду. Затем он обвел взглядом комнату и промолвил окрепшим голосом:

– Завтра я завершу дело Да Кея. Обвинение в измене трону – самое серьезное из возможных; убийство начальника Баня бледнеет в сравнении с ним. И в том же присутствии я завершу дело об убийстве генерала Дина!

Последняя фраза судьи удивила его помощников во второй раз за вечер; они заговорили все наперебой.

Судья Ди поднял руку.

– Да, – сказал он, – мне наконец удалось найти разгадку этого необычного и запутанного дела. Человек, который убил генерала, оставил свою подпись!

– Значит, это все же бесстыжий мошенник У! – взволнованно вскричал Хун.

– Завтра, – сказал спокойно судья Ди, – вы узнаете, как генерал Дин нашел свою смерть.

Он отхлебнул чаю, а затем продолжил:

– Сегодня мы сильно продвинулись, но остались еще две тревожащие загадки. Первая требует немедленного решения. Это судьба исчезнувшей Белой Орхидеи. Вторая не столь важна, но также должна быть разрешена. Я имею в виду картину правителя. Если мы не докажем, что госпожа Да и ее сын Шань – законные владельцы половины имущества покойного, они навсегда останутся бедняками. Ведь имение Да Кея будет конфисковано как собственность изменника. К несчастью, Да Кей уничтожил завещание, которое он обнаружил в свитке. Признание Да Кея не отменяет того, что на смертном орде старый правитель завещал картину госпоже Да и ее сыну, а «все остальное» – Да Кею. Власти – а в особенности – имущественный приказ – будут следовать этому устному волеизъявлению при конфискации собственности Да Кея. Так что, если я не разгадаю тайну картины, госпожа и ее сын останутся ни с чем!

Дао Гань кивнул. Он задумчиво теребил три длинных волоса на левой щеке.

Затем он спросил:

– Сначала мы не знали, что Да Кей намеревается захватить город. Мы знали только, что он ответчик в деле по наследству. Почему ваша честь так заинтересовалась делом «Да против Да»?

Судья Ди ответил с улыбкой:

– Раз уж я сегодня взялся все разъяснять, то знайте, чем вызван мой интерес ко всему этому. Дело в том, что меня всегда привлекала личность Да Шоу-цзяня. Много лет назад, когда я готовился ко вторым экзаменам, я переписал все записи о случаях, разрешенных Да в его бытность уездным начальником. Читая их, я задался целью овладеть его приемами ведения следствия. Позже я тщательно изучал его блестящие заметки, составленные для императора, и восхищался его стремлением к справедливости и глубокой преданностью трону и народу. Он для меня был образцом, идеалом слуги отечества. Как я мечтал познакомиться с ним! Но это было невозможно: он был наместником, а я ничтожным сюцаем… Затем наместник Да подал в отставку. Этот внезапный поступок моего кумира поверг меня в смятение; я часто размышлял об этом впоследствии. Когда здесь, в архивах Ланьфана, я нашел дело «Да против Да», мне показалось, что у меня наконец появилась возможность приблизиться к кумиру своей юности, что я могу встретиться если не с ним, то с его духом. Тайна завещания показалась мне вызовом из мира мертвых…

Судья Ди помедлил и внимательно всмотрелся в свиток, висевший на стене напротив.

Указав на него, он продолжил:

– Я твердо намерен разгадать его тайну. А после признания Да Кея это стало больше чем намерением. Теперь для меня – святая обязанность перед наместником добиться того, чтобы его вдова и ее сын получили то, что им причитается по праву. Особенно с тех пор, как я должен передать его старшего сына в руки палача.

Судья Ди встал и прошел к свитку. Сыщики последовали за ним и тоже принялись вглядываться в таинственный пейзаж.

Запрятав руки в широкие рукава, судья задумчиво молвил:

– «Терема пустых мечтаний». Как, должно быть, разочаровался старый наместник, когда обнаружил, что его старший сын, унаследовав блестящий ум, не перенял благородства характера! Я уже знаю наизусть каждый мазок кисти на этой картине. Я надеялся, что посещение сельской усадьбы даст ключ, но я не могу…

Внезапно судья осекся. Наклонившись, он пробежал картину взглядом сверху вниз. Затем он выпрямился, погладил бакенбарды. Когда он обернулся к помощникам, его глаза сияли.

– Я все понял, друзья! – воскликнул он. – И эта тайна тоже будет раскрыта завтра.

Глава двадцать первая. Судья Ди закрывает дело об убийстве генерала; Цзяо Дай рассказывает о гибели шестого батальона

Когда на следующий день судья Ди открыл утреннее судебное заседание, в присутствии столпилось несколько сотен людей. Новость об аресте Да Кея разлетелась по городу, так же как и невероятные слухи об обстоятельствах поимки уйгурского вождя.

Оглядев толпу, судья Ди на какое-то время задумался: он размышлял, как ему лучше построить сегодняшнее заседание. «Да Кей, – рассуждал судья, – ловко строит козни и преуспевает в тайных заговорах. Такие любители действовать исподтишка часто сдаются без борьбы, как только все их тайны становятся известны».

Придя к этому выводу, судья составил предписание смотрителю тюрьмы касательно Да Кея. Староста Фан взял предписание и отправился с ним за арестованным.

Когда Да Кея привели, судья Ди сразу понял, что его соображения оказались верными: за ночь сын наместника стал совсем другим человеком. Маска напускной веселости слетела с него: перед судьей стоял надломленный, ко всему на свете безразличный человек.

Судья Ди спокойно молвил:

– На вчерашнем заседании мы покончили с формальностями. Советую вам начать сегодня с подробного рассказа о содеянном.

– Ваша честь, – безжизненным голосом пробормотал Да Кей, – когда человеку нечего более ждать ни в этой, ни в следующей жизни, у него нет причин лгать.

Да Кей замолчал на миг, а затем продолжил. В голосе его слышалась горечь:

– Я знаю, что отец ненавидел меня. Ну что ж, я отвечал ему взаимностью. Не буду отрицать, правда, что я его боялся. Еще при жизни отца я принял решение, что, став взрослым, превзойду его во всем. Он был наместником, я же буду самовластным правителем! Год за годом я изучал обстановку в пограничье. Я понял, что если кто-нибудь объединит под своим началом все варварские племена, то тогда не составит труда захватить целую провинцию. Сделав Ланьфан столицей, я могу основать новую династию. Ввязавшись в долгие и сложные переговоры с имперскими властями и кормя их обещаниями подчиниться трону, я буду тем временем потихоньку расширять на запад пределы моего царства, склоняя на свою сторону все новых и новых варварских князьков. По мере роста моей власти на западе, я буду вести себя все более и более независимо на востоке; ведь теперь Империя уже не решится просто так взять и напасть на меня!

Да Кей тяжело вздохнул и продолжил:

– Я был уверен, что моего дипломатического таланта и знания внутренних дел Поднебесной хватит для того, чтобы осуществить мой замысел. Но у меня отсутствовал опыт в делах военных. В лице Цзянь Моу я обрел полезного помощника. Это был человек решительный и безжалостный, но которому при этом хватало ума понять, что в политике он ничего не смыслит. Он признал мое превосходство. Я обещал Цзянь Моу, что после нашей победы назначу его главнокомандующим. В то же время я смотрел, как в столице относились к выходкам Цзяня. Все шло хорошо, казалось, что там примирились с положением дел в наших краях. Тогда я решился на следующий шаг: я вступил в сношения с вождями кочевых уйгуров. Затем прибыл этот назойливый дурак судья Бань. По несчастному стечению обстоятельств письмо, адресованное уйгурскому вождю, попало в его руки. Надо было действовать решительно. Я приказал Оролакчи, двоюродному брату хана и моему агенту, заманить Баня за реку и там убить его. Цзянь Моу испугался вмешательства трона и разгневался. Но я придумал, как скрыть это преступление, и все обошлось.

Судья хотел перебить Да Кея, но потом решил, что лучше позволить ему довести рассказ до конца. Да Кей продолжил свой рассказ тем же безразличным тоном: