Мальтийская богиня - Гамильтон Лин Страница 39

Вы и ваши предки перенесли страдания в тяжелую годину, будь то осада Мальты турками или Вторая мировая война, когда ваши родители и родители ваших родителей держались без запасов продовольствия под непрекращающимися день и ночь бомбежками, а мир с замиранием сердца следил за нацистской блокадой острова. Многие думали, что они не выживут, но выжили! Многие думали, что Мальта слишком мала, чтобы стать суверенной, но вы доказали обратное. И это все вы расскажете завтра, а ваши родители и страна будут вами гордиться.

Гробовое молчание опустилось на окрестности храма. Даже полиция и солдаты прислушались к этим словам. Анна воздела руки кверху, в ее движении угадывался жест благословения.

— Пусть мощь Великой Богини приумножит ваши силы, мудрость Инанны шумерской, в чьем храме изобрели письменность, окрылит вас. Энергия Изиды, покровительствующей царской власти, чье имя означает трон, укрепит вас в ваших начинаниях, и выносливость Анат, преодолевающей потоки крови, которая мстит и побеждает Муту — бога смерти, — закалит вас.

Доктор Стенхоуп опустила руки и сказала очень просто:

— Увидимся завтра.

Девочки ушли с гордо поднятыми головами.

— Вы замечательный учитель, — сказала я Анне, еще не зная, как выразить ей свое восхищение.

— Я люблю свою профессию, — также просто ответила Анна. — А теперь за работу, — деловито распорядилась она.

София и Энтони помогли мне разложить костюмы. Виктор и его кузен Франческо упаковали наиболее ценное оборудование, а остальное накрыли брезентом. Алонзо, как обычно, выполнял тяжелую работу, упражняясь в перетаскивании ящиков под крышу свежевыкрашенного временного склада. Марио и Эстер распорядились насчет охраны склада ночью. Я облачилась в нашей времянке в свои вечерние наряды и, следуя намеченному плану, отправилась в Мдину.

Изначально предполагалось, что Энтони отвезет сначала Софию, но я не стала на этом настаивать, потому как считала, что они совсем мало времени проводят вместе из-за прохладного, мягко говоря, отношения отца девушки к Энтони. Ну и отлично. Уж кому-кому, а мне можно доверять в вопросах конспирации.

По дороге я показала ребятам приглашение и, судя по их восклицаниям, поняла, что они прониклись значимостью момента.

— Мистер Галициа — VIP, очень важная персона, — небрежно бросил Энтони, — и он очень богатый. Я довезу вас до Главных ворот Мдины, — продолжал он. — В старую часть города пропускают только по разрешению. Проезд транспорта запрещен. Да вы сами увидите почему. Дом министра, я думаю, вы отыщете без лишнего труда. Улица Вильгеньон — центральная. Много прекрасных старых зданий. Именно в них живут старые мальтийские кланы. Улица начинается от площади за Главными воротами, до нее рукой подать. Потом я отвезу домой Софию… медленно. — Он ухмыльнулся. — В какое время за вами заехать?

— А в какое время тебе удобно? — улыбнулась я в ответ. Мне было приятно видеть его жизнерадостным. Смерть Галеа настолько потрясла Энтони, что последнее время он ходил сам не свой, да к тому же еще и сказалось сильное беспокойство за его отца, то есть человека, которого он знал как отца. Общение с Софией, подумала я, пойдет ему на пользу. Имя София, насколько я помню, означает мудрость. Эта девушка, казалось мне, каким-то образом успокаивает Энтони, умиротворяет его, что ли.

— Я приеду в половине двенадцатого. Думаю, мы уложимся. Как ты думаешь, София? В любом случае я подожду.

— Одиннадцать тридцать. Идет?

Они показали мне старинную часть города, к которой мы приближались. Мдина располагалась на вершине высокого холма. Крыши и купола домов ночью подсвечивались. Вскоре мы подрулили к Главным воротам — арке в стиле барокко. Энтони остановился напротив, не уставая повторять, где он будет меня ждать, и показал, в каком направлении находится Палаццо Галициа.

Я прошла под аркой и оказалась в настоящем маленьком средневековом городе, сложенном из желтого камня. Если смотреть со стороны улицы на кровлю крыш, то заметен яркий свет прожекторов, а если удаляться от площади, то он немного рассеивается и тонет в ночной дымке. Аскетизм Средневековья распространялся и на дома. Исключением из этого сурового стиля были очень нарядные с резьбой дверные проемы, увенчанные доспехами. В некоторых постройках не было ни одного окна, ни двери, выходящих на центральную улицу. Я могла только предположить, что вход в них находится в тихом переулке.

Я поняла, почему проезд автомобилей был запрещен. Все улицы были чрезвычайно узкими. Я очень просто убедилась в этом. Встав посередине улицы, я раскинула руки в стороны и обеими ладонями дотронулась до противостоящих зданий. Тротуаров не было, видимо такое понятие пришло к человечеству с развитием транспортных средств. Дома, казалось, нависали над узкой улицей. Некоторые были орнаментированы резьбой на окнах.

Каждый дом в Мдине мог поведать о тайнах местной знати, покрытых мраком времени.

Палаццо Галициа — дом внушительного вида, не так-то легко раскрывающий свои тайны. Не особенно импозантный вход — темно-зеленые двустворчатые двери, по которым, видимо, чуть прошлись краской, а над ними полукруглое окно на манер фрамуги.

На каждой двери было по старинной бронзовой ручке в виде дельфина. За одну из них я уже хотела было взяться, но дверь распахнулась, и на пороге возник человек при полных регалиях из штата министра.

Я оказалась в крайне аскетичной по виду прихожей, если это слово не противоречит представлению о средневековом доме, с одной стороны которой располагалась небольшая капелла. Она была сплошь уставлена зажженными свечами, взывая к богопочитанию и благочестию, которых так недоставало политиканам, хотя, может быть, в данном случае мое мнение больше основывалось на политических, нежели на религиозных убеждениях Галициа.

Я предъявила свое приглашение. Привратник посмотрел на него с весьма озадаченным видом по причинам, которые вскоре для меня стали очевидными, но тем не менее свое замешательство он постарался скрыть. Вышколенный лакей, извинившись, пошел к другому человеку, топтавшемуся у мраморной лестницы, расположенной прямо напротив двери. Некоторое время я стояла на обозрении охранников министра, силясь выглядеть совершенно естественно, пока последний выяснял, можно ли меня пропустить. По моему сценарию я должна была действовать по обстановке: либо с негодованием качать права, либо тихо удалиться несолоно хлебавши. Охранник же, видимо, не выявив ничего подозрительного в моем приглашении, поманил меня рукой к лестнице.

И только когда я начала умышленно замедленное восхождение вверх, я смогла рассмотреть жилище Галициа. Доминанту в обстановке можно было рассмотреть, только поднявшись наверх. Это был трехрожковый канделябр — хрусталь с розовым оттенком. Мурано, предположила я.

Задержавшись на лестничном пролете, я смогла увидеть через окно дом, выстроенный на площади у центрального внутреннего двора. Мы повернули направо, дошли до конца лестницы, затем снова направо — по галерее, увешанной с обеих сторон портретами. Первый портрет из серии именитых и уважаемых людей Мальты относился к концу семнадцатого — началу восемнадцатого столетия, решила я, хотя живопись — не мой конек. Потемневшие от времени портреты старых, нарядно одетых мужчин в парадных одеждах внушали почтение. Двое из этих дворян позировали на фоне пейзажа, не свойственного здешним местам, из чего я пришла к выводу, что эти люди владели землями в заморских странах. Пока мы пересекали просторы галерей, нам все чаще встречались портреты пышных женщин и розовощеких детей, которые, собственно, и завершали экспозицию.

Надо отметить, что кульминационным моментом в коллекции живописи Галициа был портрет женщины с лошадиными чертами лица, характерными для некоторых ветвей английской аристократии, с которыми мне довелось общаться. Я допустила, что это и есть сама миссис Галициа — британская жена мальтийского «патриота». У меня сложилось впечатление, что Галициа подсознательно акцентировал внимание на выдающейся родословной своей второй половины как бы в противовес своему незнатному происхождению — полуголодному детству в Меллихе, о котором я получила представление из разговора с Ёжиком.