Морион - Литтмегалина Страница 39

– Ты могла обратиться к матери. Свой домашний номер телефона ты наверняка помнишь наизусть.

– Что бы она для меня сделала? Она тоже не водит машину.

– Как минимум она помогла бы тебе связаться с отцом. Или вызвала бы для тебя такси. Что-нибудь.

Морион пожала плечами.

– Я не знаю. Я так отвыкла полагаться на мать, что мысль о ней даже не пришла мне в голову. Итак, я позвонила Харин и попросила забрать меня. Она обещала приехать. Сразу после нашего разговора мне показалось, что снизу раздался звонок. Это меня насторожило. Я попыталась расслышать, о чем говорит Хевиг, но не смогла разобрать ни слова. Затем настала тишина. Я стояла там, в спальне, и вслушивалась. Вот скрипнула ступенька, затем вторая. Что-то было в его шаге… что-то очень недоброе. Я всей кожей ощутила опасность. Выключив свет в комнате, я прижалась к стене у дверного проема, готовая выскочить наружу, как только дверь распахнется, и начала ждать… Хевиг влетел в комнату и сразу выстрелил. Думаю, он действовал наудачу, потому что после яркого света в коридоре, попав в темноту спальни, был практически слеп. За его спиной я юркнула в коридор и побежала по лестнице. Происходящее казалось таким нереальным, как будто смотришь фильм ужасов. Хевиг бросился за мной. Я услышала, как он спрыгнул с лестницы и вскрикнул. Что-то стукнуло об пол. Я обернулась, увидела на полу ружье и рванула его на себя. Просто чтобы у Хевига не было возможности выстрелить мне в спину, понимаешь?

Айла кивнул. Он заметил, что Морион сильно дрожит.

– Выпей, – он протянул ей бутылку.

Морион жадно отпила, стукнув по стеклу зубами, и вино потекло по ее подбородку. Айла потянулся к ее лицу и стер красные капли кончиками пальцев.

– В двух метрах от меня находилась дверь главного входа. Чтобы ее открыть, требовался ключ. Обычно ключ торчал в замке, если мы не бросали его по рассеянности в гостиной или на кухонный стол. В ту ночь ключа в замке не было. Хевиг наступал на меня. Я попятилась от него в кухню. Подняла ружье и нацелила на него. Я сказала Хевигу: «Стой», несколько раз. Он ответил: «Тебе не уйти, куница». У него был такой вид, как будто ему все равно. Он просто медленно шел ко мне. С совершенно пустыми глазами. Я знала Хевига долго и близко. Я никогда по-настоящему не верила, что он способен причинить мне вред. Но в ту ночь это был другой, незнакомый мне человек, который был готов на что угодно.

Я отступала, пока не уперлась спиной в дверь кладовой. От спасения из дома меня отделяли две двери, одна заперта на щеколду, вторую фиксирует хлипкий замок, открывающийся одним поворотом ручки. Но у меня не осталось времени на преодоление даже этих ничтожных преград. Хевиг был так близко. Я понимала, что стоит мне развернуться к двери, и он вцепится мне в шею. Это будет конец. Я попросила в последний раз: «Стой!» Он шел на меня. И я выстрелила, – Морион сделала долгий глоток из бутылки. – Странно, но, когда он упал, я ничего не почувствовала. Ни ужаса, ни облегчения. Из Хевига вытекало ужасно много крови, а я стояла там, над ним, одетая в трусы и его футболку, с босыми ногами, и только делала шаг назад, когда увеличивающаяся красная лужа подбиралась ко мне. У меня было ощущение оглушенности, как будто голову мне замотали одеялом. В ушах громко стучал пульс.

Я вышла из кухни и села на диван в гостиной, пытаясь собраться с мыслями. На журнальном столике лежал мобильный Хевига. Я взяла его и проверила последний вызов. Он был от Харин. Моим первым импульсом было перезвонить ей и рассказать о случившемся. Потом я осознала, что это ее звонок предшествовал вспышке безумия Хевига, возможно, спровоцировал его. Я попросила Харин вызволить меня, а она меня предала, и вот что получилось.

И тогда мне предстала полная картина моего положения. Когда друзья Хевига узнают, что произошло, вся их компания будет винить меня, ни один не поверит в историю, что их прекрасный Хевиг мог попытаться меня пристрелить. Они слетятся, как птицы, и присядут полиции на уши. Мать Хевига расскажет, что я никогда ей не нравилась и что у меня скверный характер. Мои собственные родители вздохнут, что я с самого детства была немного странная. Потом всплывет эта история из Роаны. Наркоманка-психопатка, в приступе буйства едва не забила парня насмерть. Харин припомнит тот случай на вечеринке: шипела на Хевига, бросила стакан. А они столько раз говорили Хевигу, что лучше бы он нашел кого получше. Этой поехавшей ничего не поможет. Никогда не знаешь, что разожжет фитиль…

Дрожь в руках Морион прекратилась. Морион сделала очередной глоток из бутылки и сухими глазами уставилась в пространство.

– Так вот почему вся эта история с ограблением? – догадался Айла. – Ты решила, что тебе не удастся доказать самооборону.

– А как бы я ее доказала? Дыра в стене спальни, которую я могла пробить и сама после того, как пристрелила его? Порох на его руках? Он каждый день возился со своими ружьями, уходил охотиться или пострелять по мишеням. Это подтвердил бы любой из его знакомых. На его руках каждый день был порох. Даже если он действительно выстрелил в стену, я-то пробила дыру в нем.

– Они бы изучили, как именно облако пороха осело на ткани и коже. Доказали бы, что он не носил верхнюю одежду в момент выстрела, как делал бы в лесу, и не получил это загрязнение, просто очищая ружья или заправляя гильзы. Придумав эту глупую историю с ограблением, которая колется как гнилой орех, ты в действительности поставила себя в еще более опасное положение, потому что лгать начинает виноватый. Ты должна была, нет, была обязана рассказать правду. Тем более когда поняла, что расследование буду вести я.

– И загреметь в тюрьму в двадцать шесть лет? Возможно, моя жизнь и жалкая, но я еще намерена за нее побороться.

– Ты действительно думаешь, что я не прислушался бы к тебе? Не попытался бы помочь? Не цеплялся бы за каждое доказательство в твою пользу?

– Что должно было навести меня на мысль, что ты будешь расшибаться ради меня? Я готова была умереть за крошки твоей симпатии, брошенные на пол, а в итоге пришла к выводу, что ты способен рассмотреть меня только когда я лежу перед тобой голая и с раздвинутыми ногами. Я пыталась достучаться до моих родителей, умоляя их прекратить войну и