Черная месса - Джерард О'Нил Страница 39

человеком. В действительности, сказал он, все в его «семье» симпатизировали федералам, начиная с того акта доброй воли, который еще в 1956 году совершил не кто иной, как агент Пол Рико, в то время куратор Флемми, пришедший в дом Балджера в Саути, чтобы успокоить его потрясенных арестом Уайти за ограбление банка родителей. Это стало для него таким волнующим опытом, рассказывал Балджер Сархатту с самым невозмутимым видом, что у него больше не осталось неразборчивой «ненависти ко всем стражам закона». Он нахваливал своего куратора-земляка, заявив, что «добрые чувства к Коннолли упрочили его расположение к ФБР».

Балджер высказался и о полиции штата, испытывающей предубеждение по отношению к обитателям его родного района. Он заверил Сархатта, что, даже если полицейские и узнали о его «работе» информатором, он не беспокоится о своей безопасности. И повторил свой дежурный ответ: ни один бандит ни за что не поверит, что он стукач. «Это было бы слишком невероятно», – сказал он боссу ФБР, сделав упор на своем желании оставаться активным информатором. Он также довольно резко отозвался об О’Доноване, заявив, что уничижительные комментарии детектива о ФБР омрачили их встречу в конце 1970-х, но он тогда без сомнений встал на сторону Бюро, расхваливая Морриса и Коннолли за то, что они «профессионалы во всех отношениях».

Наконец, переходя к сути встречи, Балджер отверг версию о том, будто кто-то из федералов сообщил ему о прослушке. Он заявил Сархатту, что узнал о ней от полицейского инспектора. Существенно нарушая все правила поведения информатора, Балджер отказался назвать имя инспектора, сказав только, что сведения он получил как акт доброй воли, а вовсе не в результате «коррупции». Со стороны полиции штата отказ Балджера выдать «крота», затесавшегося среди правоохранителей, мог вызвать оправданное возмущение. В общем-то, от Сархатта требовалось применить стандартную процедуру: либо заткнуть «утечку», либо прикрыть распоясавшийся «источник». Иначе получалось, что Балджер сохранял своего предполагаемого «крота» в полиции, в то время как честные инспекторы, такие как Боб Лонг, Джек О’Мэлли и Рик Фрейлик, рисковали своими жизнями, преследуя выродка, который всегда был предупрежден о том, что они на подходе.

Но Сархатт пропустил все это мимо ушей и продолжил свое расследование.

* * *

Встреча в гостинице аэропорта явно обеспокоила Сархатта, и он вернулся в свой офис в центре города с серьезными сомнениями в надежности Балджера. Но он был новым человеком в городе и союзников еще не имел, а его лучшие агенты, несомненно, хотели удержать Балджера и использовать в раскручивании дела против мафии. Раздумывая о том, как поступить, Сархатт позвонил О’Салливану. «Каковы будут последствия “закрытия” Балджера?» – спросил он.

О’Салливан поспешил его напугать, заявив, что это может сильно навредить преследованию мафиозных деятелей. В своей «фирменной» резкой, самоуверенной манере О’Салливан рассказал Сархатту, что Балджер был ключом к главному делу против мафии, а именно – к прослушке на Принс-стрит. Слово «ключ» стало отныне чуть ли не кодовым, паролем для всех заинтересованных в секретной сделке ФБР с Балджером. За несколько недель изменился его статуса от «сомнительной надежности», провоцирующей трения между ведомствами, до «ключа» к будущему. Коннолли и Моррис хорошо поработали.

Конечно, беспощадный к мафии О’Салливан рассматривал все эти проблемы исключительно со своих прокурорских позиций. Он был готов поддерживать все, что хоть немного позволило бы ему приблизиться к уничтожению братьев Анджуло. И чтобы добраться до них, он остро нуждался во взаимодействии с отделом по борьбе с организованной преступностью, во главе которого стояли Моррис и Коннолли. Для амбициозного прокурора Балджер был всего лишь инструментом для достижения цели, поэтому он велел Сархатту удержать его «безотносительно к его текущим занятиям»: такая рекомендация автоматически прикрывала множество грязных делишек Уайти. Это склонило чашу весов в выборе Сархатта, который смог бы ужиться с несчастными агентами, но вряд ли удержался бы в должности, если против него выступит генеральный прокурор.

Применяя метод двойной атаки, Коннолли не мешкая отправил Сархатту длинный отчет, оправдывающий длительное сотрудничество с Балджером, с перечислением всех его заслуг за последние пять лет. Хотя недавний визит Уайти в офис Анджуло не принес новой информации, Коннолли объявил Принс-стрит главным из его достижений, которое превратило Балджера в информатора «наивысшего калибра» за всю историю ФБР.

Отчет Коннолли был самой настоящей рекламой. Он прикрывал Балджеру тыл, фактически превращая его в борца с преступностью. Коннолли присваивал ему преувеличенные и временами откровенно ложные заслуги в раскрытии убийств, спасении жизней двух агентов ФБР, а также предоставлении особо ценной инсайдерской информации о громком ограблении банка. Моррис выступил «вторым фронтом», заявив, что потеря Балджера станет серьезным ударом по всему отделу по борьбе с организованной преступностью.

Когда 2 декабря 1980 года доклад Коннолли попал на стол к Сархатту, босс уже успел изучить сложившуюся ситуацию. Пришло время принимать решение. Он уже пообщался с Балджером, посоветовался с ключевыми агентами и проконсультировался с главным прокурором города. Чтобы окончательно развеять все сомнения и в случае провала сохранить лицо, Сархатт нацарапал в самом низу красочного доклада Коннолли одно заключительное требование. Он распорядился, чтобы на досье Балджера поместили наклейку-напоминание о необходимости вернуться к повторному рассмотрению этой проблемы через три месяца. Впрочем, это было всего лишь обычной бумажной волокитой, которой будет заниматься все тот же Коннолли под руководством того же Морриса. Уайти опять добился желаемого.

Коннолли умудрился избежать конфликта с полицией штата без ущерба для карьеры, более того – удостоился благодарности с занесением в личное дело за столь важную «работу» Балджера на Принс-стрит. Такое официальное признание всегда было особым событием в Бюро. Агент, поддерживающий связь с осведомителями, которые предоставляют ценные сведения, важные для направления в суд прошения об ордере на установление прослушки, получал прибавку к зарплате.

* * *

Когда все было уже сказано и сделано, приключение на Ланкастер-стрит получило грустную развязку в духе фильма «Французский связной»[71], где наркоторговцы ускользнули, а копов перевели на другие участки.

Полиция штата была серьезно уязвлена тем, что один из полицейских называл «кровавым мешком ни с чем». Все усилия, брошенные на выслеживание вступивших в сотрудничество с федералами лидеров организованной преступной группировки из Уинтер-Хилл и главарей мафии, пошли прахом.

Сержант Боб Лонг был переведен в отдел по борьбе с наркотиками.

В течение нескольких месяцев в Палате представителей штата вели тайную работу по смещению с должностей нескольких руководителей полиции, причастных к расследованиям дел против организованной преступности, включая О’Донована и еще четверых полицейских.

Во время одного из вечерних заседаний, которые за долгие годы пребывания Билли Балджера на посту председателя сената стали обычным явлением, была утверждена анонимная поправка к бюджету штата, которая ударила по О’Доновану предельно простым, но